Леонид Жариков - Повесть о суровом друге
Словом, идти к дому Юза было боязно. Мы молчали, не зная, что ответить Ваське. Абдулка скреб заросшую жесткими волосами макушку.
- А что? - первым отозвался Уча. - Пойдемте и скажем Юзу, что мы тоже бастуем.
- И посмотрим лебедей, - подсказал Илюха.
- Каких лебедей?
- А вы не знаете? У него в саду ставок, а в ставке лебеди плавают.
- Зачем?
- Для красоты.
- А ты видал, рыжий? - спросил Уча.
- Не я, так другие видали... До нас дядька приходил и говорил, что его брат слыхал...
- Наговорил: брат видал, как барин едал...
- Ничего удивительного нет, - сказал Васька. - Юз богач... У него в погребе сундуки с золотом стоят...
- А дом у него белый-пребелый, - сказала Тонька, - знаете почему? Из сахара сделан...
- Хватит врать! - прервал ее Васька. - Что ты, дите малое или соображение у тебя не работает? Разве дом из сахару делают?
Илюха ухмыльнулся и сказал:
- Этак люди соберутся с чайниками, сядут вокруг дома и весь его испьют... Сначала стенки, а потом и хвундамент. - И довольный шуткой Илюха закатился смехом.
- Я вам другое расскажу про юзовский дом, - сказал Васька. - Такое услышите, что не поверите.
- Что, Вась?
- У Юза прямо из ставка в дом вода по трубам идет.
- Как? - спросила Тонька.
- А так: в стене крант, если его повернуть, то вода сама польется, хоть целый день будет течь.
- Ой, смешно, - хихикнула Тонька.
- Зачем ему столько воды, разве он выпьет? - с недоверием переспросил Илюха.
- На случай пожара вода, - объяснил Абдулка.
- Айда к дому Юза! - скомандовал Васька.
- Ну вас, - Илюха попятился, - еще застрелит Юз. Лучше я пойду домой кукурузу есть.
- Тикай и не оглядывайся, - сказал ему Васька.
И мы впятером - Васька, я, Абдулка с Тонькой и Уча - пустились в опасный путь.
Илюха вслед нам бубнил:
- Идите, идите... Юзовские собаки порвут вам штаники. А еще Юз снимет вас на карточку, тогда узнаете!
Мы прошли через механический цех и сквозь забор вылезли в степь. Там на отшибе стоял особняк Юза, обнесенный стеной из серого камня. Возле ворот пестрела белыми и черными полосами будка городового.
По неглубокому и уже влажному весеннему снегу, крадучись, мы приблизились к юзовскому дому. По гребню стены угрожающе торчали острые стекляшки, чтобы никто не мог перелезть через забор.
Стена была высокая. Мы собрали несколько кирпичей и сложили их один на другой. Васька влез ко мне на плечи и мигом оказался на стене. Мы снизу шепотом спрашивали:
- Ну шо там, Вась? Шо?
Васька показал нам грязный кулак, и мы притихли. Однако любопытство взяло верх, и Уча с помощью костыля тоже вскарабкался на стену. Он хотел втянуть за собой Тоньку, но та съехала обратно, порвала юбку и захныкала.
Мы с Абдулкой заспорили, кто кого должен подсадить. Васька снова погрозил нам. Мы затихли, и тогда Абдулка уступил. Я влез к нему на спину, он поднял меня, и я кое-как взгромоздился на стену. Чтобы не порезаться о стекляшки, я спрятал руки в рукава телогрейки. Уча костылем втянул на стену Абдулку.
Одна Тонька осталась внизу и ныла:
- А я? Меня подсадите! Сами влезли...
- Тс-с, тише, ты!
Сердце мое колотилось от страха и любопытства. Я увидел белый дом. Возле дверей стояла лопата с налипшими комьями снега. Дорожки кругом были расчищены.
Сквозь редкие ветки деревьев и кустов, посаженных вдоль стены, я рассматривал двор. Он был пустынный, и никаких лебедей нигде не было.
Вдруг послышались голоса. Я в испуге прижался к стене. Дверь в доме отворилась, и с крыльца сбежала высокая, стального цвета собака с огромной квадратной мордой и нарядным медным ошейником. Вслед за собакой показалась группа людей. Они медленно шли по дорожке, ведущей к железным воротам.
Бежать было поздно. Мы замерли.
По сияющим пуговицам на шинели я узнал пристава. Был здесь и отец Иоанн в черном длинном подряснике, с серебряным крестом на груди.
Заметил я также человечка в круглом котелке. Это был тот самый меньшевик-коротышка, который в прошлом году весной говорил речь на маевке. Сейчас на нем была шуба с большим меховым воротником, похожим на хомут, от шеи до живота.
В середине всей компании шел господин в клетчатом пальто, в кепке из желтой кожи. По диковинной сигарке коричневого цвета, которую он жевал во рту и дымил ею, как паровозной трубой, я догадался, что это был сам Юз. Его сытое лицо окаймляла круглая аккуратная бородка.
Господа двигались к воротам, не замечая нас. Собака обнюхивала влажный снег на краю дорожки. К счастью, ветви деревьев надежно скрывали нас.
Жуя заморскую свою сигарку, Юз что-то говорил. Изредка он останавливался, тогда останавливались все и слушали его.
Тыча меньшевику-коротышке в грудь пальцем, на котором сверкало золотое кольцо, Юз говорил:
- Власть в России должны взять промышленники - цвет страны. Царь Николай уже не способен вести войну. Дни царя сочтены. Россия охвачена внутренней смутой.
- То, что вы называете смутой, есть революция! - отвечал толстяк Юзу. - Идет спасительная и очистительная революция!
Юз раздраженно махнул рукой:
- Пустые слова... Революция - это хаос, и вы, русские, сами погибнете в этом хаосе.
Собака потерлась мордой о карман клетчатого пальто, Юз погладил ее и сказал, обращаясь к приставу:
- Царя уговаривают кончить войну миром с немцами. Если вы допустите эту ошибку и царь заключит мир, то все ваши заводы и шахты приберут к рукам германские промышленники.
- Мы не допустим этого, Джон Иванович, - сказал пристав.
- У вас не спросят разрешения, - жестко возразил Юз. - Власть берут силой. Разве можно давать волю народу? Если хозяин даст свободу своей скотине, то в его доме господином станет свинья. О, у нас в Англии рабочие знают, что их обязанность работать, а не заниматься политикой...
- Мы воспитаны иначе, - кипятился меньшевик, приподнимаясь перед Юзом на цыпочки: наверно, хотел казаться повыше. - Наш идеал - свобода, равенство, братство!
Юз даже отвернулся от меньшевика - так не нравились ему эти речи. Он стал разговаривать с курносым человеком с широкой, как у купца, бородой, должно быть, владельцем какой-нибудь фабрики или шахты.
- Я вчера получил депешу из Петербурга, там бастуют двести тысяч рабочих... О, Россия - варварская страна!
- Именно так, господин Юз, - поддакнул бородатый, - варварство у нас в России, дикость. Иногда задумаешься, и просто стыдно становится, что ты русский...
Не дослушав его, Юз обратился к приставу:
- Достаточно у вас сил, чтобы сломить забастовщиков?
- Так точно, Джон Иванович! Вызваны казаки есаула фон Граффа.
- Надо как можно скорее покончить с этой забастовкой.
- Слушаю-с, Джон Иванович. Можете положиться на нас.
И Юз вновь повернулся к меньшевику-коротышке, взял его за пуговицу шубы:
- Вот вы, социалисты, или, как вы себя называете... демократы. Ваша задача - спасти Россию, отвлечь народ от революции.
Юз начертил концом палки крест на снегу и с силой ткнул в него.
- Война, господа, только война! Война полезна, она освежает общество и движет вперед производство. Призывайте к войне!
Я ничего не понял из того, о чем говорил Юз. Да и не это меня занимало. В руках у заводчика была удивительная палка. На ней во все стороны торчали гладкие шишки, а вместо ручки поблескивала серебряная голова змеи.
Я подался вперед, чтобы получше рассмотреть палку Юза, но в это время Абдулка и Уча о чем-то заспорили, зашипели друг на друга. Со стены упал костыль Учи и, как назло, стукнулся о кирпичи.
Собака бросилась к стене.
Я спрыгнул, за мной гурьбой посыпались ребята, и мы бросились бежать.
В неглубокой балке недалеко от дома Юза я провалился в снег до пояса и, тяжело дыша, лег. Снег показался мне теплым. В тишине слышно было пение жаворонка.
Скоро ко мне в овраг кубарем скатился Абдулка, за ним приполз, волоча за собой сломанный костыль, весь исцарапанный Уча, потом Тонька, и последним свалился улыбающийся Васька.
Мы долго сидели в балке, боясь высунуть голову, чтобы Юз не подстрелил нас из ружья.
Домой мы возвращались через завод и по пути набрали полные шапки угля: с тех пор как началась забастовка, топить было нечем.
Мать похвалила меня за уголь. Вечером пришел Васька, и мы допоздна сидели, греясь у жаркой плиты и вспоминая о нашем походе к дому хозяина завода.
2
Забастовка перекинулась на соседние рудники. Остановились поезда. Ни одна шахта не работала. В городе с утра до ночи шли митинги. Богачи хмуро поглядывали на рабочих и обзывали их босяками и смутьянами.
Однажды нам сказали, что около городской думы началась драка рабочих с черносотенцами - защитниками царя. Мы с Васькой помчались туда и по дороге догнали колонну бастующих рабочих. Грозными рядами, в стоптанных сапогах, в заплатанных пальто, шли рабочие с песнями. Впереди, подняв в единственной руке красный флаг, шагал механик Сиротка.
