Алки Зеи - Леопард за стеклом
Тут-то, верхом на спинке кровати, ее и застала Стаматина, поднявшаяся к нам в комнату закрыть ставни.
– Сейчас хлынет. Господи, спаси того, кто сейчас в дороге, – пробормотала она себе под нос.
И вдруг я вспомнила про Никоса. Где он сейчас? И от леопарда нет вестей.
– Может, это Никос сейчас в дороге? – спросила я.
– И как тебе только в голову такое пришло, детка? – вздрогнула Стаматина.
– А почему ты сказала: «Господи, спаси того, кто сейчас в дороге»?
– Он не в дороге, – ответила она серьезно. – Но он плывет посреди бури…
После чего снова закрыла рот на замок – и спрашивай, сколько хочешь, что происходит с Никосом!
– ОЧПЕЧА – из-за Никоса, ОЧСЧА, что пойдем в школу, – сказала Мирто, когда мы остались одни.
– ОЧПЕЧА, ОЧПЕЧА, – ответила я, потому что школа меня больше не радовала.
Может быть, все дело было в совах и королях.
Первого октября улицы заполнили дети в синей и черной форме. У нас была синяя, с белыми воротничками. Мою учительницу звали госпожа Ирини, а моего соседа по парте – Алексис. Я бы очень хотела поговорить с ним до того, как учительница войдет в класс, но он сидел так, что я чуть не носом утыкалась в его спину. Мне бросилось в глаза, что форма у него старая и поношенная, а ботинки сбиты на носках. Я подумала, что мы вряд ли станем друзьями и что было бы здорово, если бы вместо Алексиса в одну школу со мной ходил Нолис!
Урок уже начался, когда дверь открылась, и в класс вошел господин Каранасис.
– Госпожа Ирини, – обратился он к учительнице, – у вас будет еще одна ученица. Отпрыск одной из лучших семей нашего общества.
Пипица! А господин Каранасис продолжал растекаться тысячью и одной похвалой в ее адрес. Если б он только знал, что Пипица – предательница и лгунья!
Тем временем Пипица изливала мне свои восторги. Она, видите ли, ходила в другую школу, но, узнав, что мы пошли в эту, всё вверх дном перевернула, чтобы и ее сюда отдали. Так, значит, мне еще и всю зиму терпеть Большие неприятности у себя под боком!
На последней перемене ко мне подошел Алексис. Он высокий, просто огромный, худой и очень бледный.
– Как тебя зовут?
– Мелисса.
– А я услышал, что эта толстуха, – кивок в сторону Пипицы, – зовет тебя по-другому.
– Она сказала «Мелия». Это уменьшительное.
– А мне тебя как звать?
– Как хочешь.
– Тогда Мелисса. «Мелия» вообще ничего не значит.
– Так и Никос говорит.
– Это еще кто?
– Да… так, один мальчик из нашего района, – пробормотала я, запинаясь и краснея от вранья.
Потом Алексис задал мне вопрос, которого я совсем не ожидала. Он спросил, платим ли мы за обучение по обычной цене или «со скидкой». Я уж было разозлилась – ему-то какая разница, как мы платим? Но он не дал мне ответить, прошипев в самое ухо:
– А я – «со скидкой», поэтому, если я не исправлю свои оценки по арифметике, меня оставят на второй год.
– Да ты что! А если бы ты учился не «со скидкой», то как бы перешел в другой класс? – удивилась я.
И Алексис рассказал мне об удивительных порядках, царящих в школе господина Каранасиса. Он с первого класса ходит в эту школу, так что успел их изучить. Те дети, которые платят за обучение, как положено, никогда не остаются на второй год, даже если они непроходимые тупицы. А вот тот, кто платит «со скидкой», чуть только у него учеба не заладится, сильно рис-ку-ет. Это Алексис сказал так – «рис-ку-ет», выделяя каждый слог, мне даже стало страшно.
– Мы тоже «со скидкой», – призналась я.
– Кто это вы?
– Я и моя сестра. У меня сестра в пятом классе. Ей-то нечего бояться. Она очень хорошая ученица. Она даже знает, сколько тычинок у цветка яблони.
– Нашла чем хвастаться!
Я открыла рот, чтобы ответить, но тут прозвенел звонок, и мы пошли в класс.
Не успел урок начаться, как к нам снова пришел господин Каранасис – на этот раз в сопровождении мамы Пипицы. Мамаша начала присаживаться за каждую парту, чтобы понять, где дует из окна, а где нет, откуда лучше видно доску и куда стоит посадить Пипицу. К счастью, не рядом со мной. Не потому что я так уж рада сидеть рядом с Алексисом. Но с Пипицей… нет уж, увольте!
– Они, – прошептал Алексис и кивнул в сторону Пипицы, – платят как положено.
– Обожаю нашу школу! – кричит Мирто как-то днем, когда мы все садимся за стол.
– А я вот совсем ее не люблю, – бурчу я. – Хотя учительница у нас вроде бы ничего.
– Вы хоть бы раз в чем-нибудь согласились! – обрушился на нас отец.
Мирто была в восторге, потому что у них почти не было никаких уроков, зато их, пять-шесть человек из их класса и ребят постарше, постоянно собирал господин Каранасис и рассказывал, что именно нашей школе должна выпасть честь создать одну из первых фаланг Национальной организации молодежи, которую основал наш диктатор.
– Вам сказали, что это обязательно? – холодно поинтересовался дедушка.
– Нет, кто хочет. Но тот, кто пойдет сейчас, станет звеньевым и получит три золотые звезды. Вот как эти.
Мирто раскрыла ладонь, на которой лежали три звездочки, сияющие чистым золотом.
– Где ты это нашла? – спросила мама.
– В лавке мелочей.
Дело в том, что Мирто всегда нравились блестящие вещи. У нее целая коробка, забитая золотыми перьями, и горе тебе, если вдруг нечем станет писать и попросишь у нее одно. Когда нам, случается, дают карманные деньги, Мирто бежит в мелочную лавку и покупает все якобы золотые побрякушки, что найдет.
– Раз это необязательно, – твердо сказал дедушка, – значит, сиди тихо, и пусть другим выпадет честь стать первыми. Надеюсь, и твой отец придерживается того же мнения.
– Может быть, позже, если только это будет обязательно, – согласился папа.
– Тогда все станут звеньевыми, а я нет! – взвыла Мирто.
– Зачем вы пресекаете инициативу ребенка? – вмешалась тетя Деспина.
Но дедушка оборвал ее так же, как и в тот день, когда объявили о введении диктатуры:
– Не мели чепухи, Деспина!
Вечером Мирто положила на подушку три свои золотые звездочки и проговорила, давясь от слез: «ОЧПЕЧА, ОЧПЕЧА…»
Как-то, вернувшись из школы, мы застали у нас дома Нолиса, пришедшего на урок с дедушкой.
– Вот увидишь, сейчас и Артеми появится, – говорю я Мирто.
Мы сразу же сели делать уроки и почти уже закончили, когда появилась Артеми.
– Что, пришла шитью учиться? – поддразнили мы ее.
– Нет! Что же это, господин Нолис будет к вам ходить с визитами, а мне дома в Ламагари сидеть, что ли? – притворно завздыхала она.
Тетя Деспина отправилась по магазинам, так что Стаматина открыла нам большую гостиную, чтобы и Артеми могла взглянуть на леопарда. А она и смотреть не стала. Артеми никак не могла оторвать взгляд от люстры, свисающей с потолка, проводила рукой по бархатной обшивке кресел, а потом чуть с ума не сошла, любуясь своим отражением в большом зеркале с золоченой рамой.
– Здравствуй, моя прекрасная Артеми! – приветствовала она свое отражение и то делала глубокий поклон, то начинала танцевать. – Слушайте, – сказала она нам, – я в первый раз вижу, что я целиковая.
И давай снова кружиться по гостиной и танцевать.
У Стаматины слезы из глаз побежали, пока она на нее смотрела.
– Птичка моя, птичка моя, – все повторяла она. – Ни разу, за всю свою жизнь ни разу в зеркало не посмотрелась!
– Да нет! – утешила ее Артеми. – Рожу-то свою я каждый день вижу. Отец притащил мне карманное зеркальце. Но я и думать не думала, как это здорово – видеть себя целиком. Ну прям кинематограф какой! Я в прошлом году в городе видела, так чуть с ума не сошла, как там фотографии двигались – чисто люди настоящие!
Наконец Артеми обратила внимание и на леопарда.
– Прям живой, – прошептала она.
Вытащить Артеми из гостиной было невозможно: она все твердила, что теперь-то, когда в сказках услышит про королевские дворцы, уж точно будет знать, как они выглядят – точь-в-точь наша гостиная. Тете Деспине ее бы послушать, а то она все время брюзжит, что нам нужно купить новую мебель. Бархат на креслах давно вытерся и истрепался, пружины дивана продавились, а буфет и консоль испещрены дырочками, которые проедают в них жуки-древоточцы уже несколько десятков лет.
Тем временем Нолис закончил урок и торопился уйти, чтобы добраться до Ламагари до того, как стемнеет. В Ламагари можно было попасть не только морем – туда еще вела дорога по суше. Только совсем разбитая, и идти по ней было трудновато: одни кочки да камни.
– Посиди, и поедем вместе, на лодке, – предложила ему Артеми. – Отец скоро появится.
– А шитье? – говорит ей Стаматина. – Госпожа еще не вернулась. Кстати, почему бы тебе не учиться грамоте вместе с Нолисом? – прибавила она.
– Потому что тогда не хватит мне места ни в наших лачугах, ни во всем Ламагари.
И так она иногда говорит, наша Артеми, что и задумаешься, какая она уже взрослая.
