Алки Зеи - Леопард за стеклом
Я уснула – и до утра так и не умерла! Да и жар слегка спал. Нога почти не болела, только вот наступать на нее я по-прежнему не могла. Дедушка повесил под соснами гамак. Мирто притащила три толстенные книги.
– Я тоже не пойду на море, – заявила она. – Составлю тебе компанию.
Не успели мы открыть наши книжки, как увидели Нолиса: он на всех парах несся к нашей башне. «Что он задумал?» – вздрогнула я. Вскоре Нолис показался из дома вместе со Стаматиной, и они подошли к нам. Она положила руку мне на лоб и с беспокойством спросила:
– Как ты, моя птичка? – А потом рассердилась: – И как ты только могла! Не сказала, что нужно ехать в город! Ты знаешь, что могла умереть? Ах, черт бы побрал эту поганую диктатуру, из-за нее вы ввязались в историю. И это маленьким детям так жить приходится!
– Мелия могла умереть? – ужаснулась Мирто.
Тут Нолис сказал, что во всем виноват он, ведь это он назвал меня трусихой. Он разжал ладонь и показал нам ракушку – яркую-яркую, розовую, с золотыми и зелеными полосками. Никогда прежде я не видела такой красивой ракушки!
– Она твоя, – и Нолис протянул ее мне.
Как хорошо, что я не умерла! Все со мной носятся, дарят мне подарки! Неплохо иной раз оказаться при смерти, но только не умирать взаправду… И тут я подпрыгнула:
– Как Никос? – спрашиваю у Нолиса.
– С ним все в порядке, – заулыбался тот. – И он надеется, что ты скоро будешь в порядке.
Значит, вчера Нолис вернулся на Мельницу со сломанным крылом – убедиться, что с Никосом ничего не случилось. И не испугался! Совсем один, посреди ночи!
Я больше не ходила в убежище Никоса. Сначала у меня болела нога, а затем он уехал из Ламагари. Уехал «куда-то в город», так нам сказала Стаматина.
А в Ламагари целыми днями болтались полицейские, однажды даже к нам в башню пришли и всё обыскали, даже в банке с солью рылись. Одного из них Стаматина знала. Он был толстый-претолстый, и звали его кир Панделис. Когда двое других, те, что с ним были, вышли, кир Панделис задержался ненадолго в кухне – угоститься чашечкой кофе у Стаматины.
– И не стыдно тебе, дурень, – укоряла она его, – шариться по чужим домам?
– Будто бы мне это нужно, – отозвался он. – Нас заставляют. Завтра сказали за детей взяться, посмотреть, во что играют да куда ходят.
Никос вот-вот должен был уехать.
Наше дело было стоять на стреме, пока в дальней бухте кир Андонис не подберет Никоса на свою лодку. Нужно было помочь ему бежать днем, потому что ночью кир Андониса могла остановить для проверки моторка портовых властей: вдруг он ловит рыбу с динамитом.
Однако, узнав новости, кир Андонис заявил, что хватит тянуть резину, Никос должен завтра же исчезнуть. Артеми придумала, как нам обмануть полицейских: сделаем вид, будто бы мы стараемся никому не попасться на глаза, и пойдем в разрушенную крепость. Она стояла и осыпалась себе в совершенно другой стороне от бухты, где кир Андонис должен был подобрать Никоса.
В поисках места для игр мы не так уж часто наведывались в крепость – она была слишком далеко от моря, да и мы немного побаивались ее: все в один голос твердили, что там водятся привидения.
Выдвинулись в самый полдень, когда солнце палило вовсю, и, убедившись, что кир Панделис и другой полицейский пошли за нами, устремились к крепости. Шестьдесят восемь каменных ступенек – вот какое испытание ждет того, кто захочет забраться в крепость.
– Э-э-э-э-э-эй, ребятки! Куда это вы почесали? – крикнул на полпути кир Панделис.
Мы прихватили с собой корзину, ту самую, в которой носили еду Никосу, и демонстративно втаскивали ее по лестнице, чтобы ее хорошенько разглядели все жители Ламагари.
– Это подношения для привидений крепости-и-и-и-и-и! – прокричал Нолис.
Кир Панделис и другой полицейский переглянулись и, пыхтя и отдуваясь, продолжили подъем по лестнице. От крепости остались голые каменные стены и лестница, выходившая на террасу с башенками и бойницами. В середине лестницы – площадка, рядом с которой в стене – небольшой проем, перекрытый ржавой решеткой. Никто не знал, куда он выходит. Втиснувшись в проем, можно было почувствовать прохладный ветерок, но там было так темно, что собственной руки не разглядеть.
– Там внутри наше привидение, – заявили мы Панделису и показали на зияющую темнотой дыру.
Мирто первой засунула голову в проем.
– Говори заклинания! – приказала Артеми.
И Мирто начала вещать:
– ПА ВУ ГА ДЕ КЕ ЗО НИ…
– Эй, эй, ты! – крикнул кир Панделису его напарник. – А ну останови ее! Она же подает сигнал тому, кто там прячется, чтобы он сбежал.
– Да вы шутите, господин полицейский, – скорчила гримаску Артеми. – Это заклинания, чтобы привидение смилостивилось. Призрак никогда не покидает Башню!
– А ну пошли обыщем тут все, – подтолкнул кир Панделиса его товарищ.
Похоже, кир Панделис не испытывал ни малейшего желания лезть в эту дыру. Но его напарник уже исчез внутри. Кир Панделис попытался зажечь спичку.
– Зря стараетесь, – заметил Нолис, – ветерок из прохода все равно ее погасит. Призраки не выносят света!
– Пандели-и-ис! Ты идешь? – послышался откуда-то из глубины голос второго полицейского.
– Иду-иду, – вяло отозвался кир Панделис.
Он перекрестился и тоже нырнул внутрь.
А мы быстренько поднялись по лестнице и вывалились на террасу.
Внизу, вдалеке от нас, простиралось море. Маленькая лодочка под ослепительно белым парусом уже уходила вдаль. На «Кристаллии» был и красный парус, но мы с кир Андонисом условились: если все пройдет благополучно, он поднимет белый. И кир Андонис – в отличие от Тезея – ничего не перепутал.
Вскоре снизу послышалось безудержное чихание. Это кир Панделис и второй полицейский выбирались из дыры. Тяжелые солдатские ботинки загрохотали по плитам, которыми был выложен пол во дворе крепости, – грап-грап. Мы пригнулись к одной из бойниц и тайком наблюдали за ними. Кир Панделис вытащил чудовищных размеров красный носовой платок и прочистил нос.
– Не знаю, что там с призраками, их тут нет как нет, а вот простудой Панделис теперь обеспечен! – услышали мы его голос.
За все лето точно не было игры веселее! Впрочем, это было последнее наше развлечение в Ламагари. Время, оставшееся до отъезда в город и начала занятий в школе, прошло ужасно скучно. Без Никоса, без леопарда, даже без секретов! И ничегошеньки интересного не происходило вплоть до того момента, когда мы сели в «Кристаллию», чтобы вернуться в город; ну, если не считать происшествия с вишневой шляпкой Артеми, которую море решило оставить себе. Волны отогнали ее так далеко, что нам туда уже было не доплыть – слишком глубоко. Нам оставалось только смотреть, как она плывет вдали – словно гигантская ядовитая медуза.
С Нолисом и Артеми мы будем видеться всю зиму, ведь дедушка занимался с Нолисом через день, что позволяло тому каждый год сдавать экзамены как «обучающемуся на дому». Наверное, это трудно – ездить туда-обратно и в дождь, и в стужу, но Нолис ничего не боится и, когда вырастет, станет как Никос. Это знаем только я и Нолис. С того момента, как я поранила ногу, мы с Нолисом стали близкими друзьями. Он рассказывает мне все свои секреты. В один из дней и его тоже вызвали в участок и спрашивали про Никоса. Там ему и сказали, что же это за «другое дело», о котором говорила Стаматина, имея в виду Никоса.
– Э, раз Никос повстанец, – так ему сказали полицейские, – то и я буду, когда вырасту, – признался Нолис и заставил меня поклясться, что я никому этого не расскажу, даже Мирто. По правде говоря, я ужасно расстроилась, что не могу поделиться секретом с Мирто. Впервые у меня появились тайны от нее. Весело держать что-то в секрете от взрослых, скрывать то, что знают только ребята. Но узнать о чем-то и дать слово, что не скажешь никому, даже сестре, – это мне совсем не нравится! Когда мы укладывались спать, еще до того как говорили: «ОЧПЕЧА, ОЧСЧА», – я все время боялась, что, сама того не желая, не сдержусь и разболтаю сестре тайну Нолиса.
Поэтому, чтобы хоть как-то облегчить свою жизнь, я поступила, как цирюльник Мидаса. Выкопала ямку в песке и трижды прокричала в нее: «Нолис станет повстанцем». После чего хорошенько ее засыпала мокрым песком и затоптала. Но той ночью я так и не смогла уснуть – от страха. Я все думала: а вдруг вырастет какой-нибудь тростник, и его листочки, качаясь на ветру, будут нашептывать мой секрет.
На следующее утро я, даже не умывшись, бросилась на пляж – и успокоилась: песок был ровным и гладким, как всегда. Тетя Деспина, увидев, что я возвращаюсь, устроила мне хорошенькую трепку:
– И как только тебе не стыдно грязнулей неумытой шляться по улицам!
– В самом деле, ты где была? – спросила чуть позже Мирто.
– Я рассказала секрет ямке в песке и бегала посмотреть, не вырос ли там тростник.
