Сфинкс - Паутина
Он рядом. Он жив.
— Папа? Альбус? Роза? — она подняла к нему взволнованное лицо. Он лишь улыбнулся. Значит, все действительно в порядке. — Ты расскажешь?
— Нет, только не это, — застонал Скорпиус, делая шаг к кровати и садясь. Лили устроилась рядом. — Я только что уже исполнил эту арию для твоего брата. Если я просто скажу: мы победили, зоопарк ликвидирован и можно жить долго и счастливо — тебе этого хватит?
— Да, — выдохнула она, прижимаясь к его плечу. — Джеймс где?
— С вашим братом, — Малфой протянул руку и стал перебирать волосы Лили. — Там целая вечеринка в пижамах намечается…
— А ты почему здесь? Сбежал? — догадливо заметила девушка.
— Ну, больничное крыло — не самое приятное местечко, тем более лежать там из-за царапины, — Скорпиус помахал забинтованной рукой, — унизительно.
— Тебя будут искать, — улыбнулась Лили, беря его раненую руку в свои и поглаживая.
— Здесь — не будут. Разве что Уизли проболтается, что я тут бываю, — усмехнулся парень, откидываясь на подушки. Он широко зевнул. — У тебя есть что-нибудь съедобное? Я бы закусил сейчас гиппогрифом парочку фестралов…
— Нет, у меня ничего нет, — Лили поднялась, позволяя Малфою лучше устроиться. — Мне нужно сходить к братьям, а ты можешь пока остаться тут, — она смотрела, как смыкаются веки уставшего ни на шутку слизеринца. — Я принесу тебе что-нибудь поесть…
— Ты прелесть, — сквозь дрему пробормотал Малфой, поворачиваясь на бок.
Лили коснулась губами щеки парня и вышла из комнаты. Она быстро пересекла коридор, промчалась по лестнице и вскоре оказалась у больничного крыла. Хьюго был прав: здесь собралось несколько групп студентов. Видимо, внутрь теперь не попасть.
— Лили!
Она обернулась и тут же побежала, чтобы оказаться в объятиях отца.
— Папочка. Папа… — Лили поцеловала его в небритую щеку. Отец казался усталым, а его голова… Лили еле сдержала стон. Рука ее непроизвольно потянулась к когда-то черным локонам отца — теперь половина была покрыта серебром пережитого горя.
Гарри поймал ее взгляд и постарался подбадривающе улыбнуться. Лили чувствовала, как за спиной шепчутся студенты, глядя на знаменитого Гарри Поттера, а она видела лишь его усталые, но странно незнакомые глаза. Чужие глаза. Наверное, он страшно измучен.
— Пойдем, — Гарри взял ее за руку, и они вместе прошли мимо Филча, который теперь сторожил двери больничного крыла.
Лили тут же увидела Гермиону, которая сидела у постели Розы — занавеска была задвинута лишь наполовину. Уизли повернулись к Поттерам, Гермиона подбадривающе улыбнулась.
К Гарри тут же устремилась мадам Помфри с колбой, и отец покорно выпил прямо на ходу.
На соседней с Розой постели глубоким сном спал Альбус. Он по привычке подложил под щеку ладошку, второй рукой сжимая одеяло. С ним сидел Джеймс. Справа на Ала смотрела Аманда, тоже уложенная в постель, но ширмой не закрытая. Неужели и Аманда была там, где столкнулись свет и тьма? Узнает ли Лили когда-нибудь правду о том, что же произошло?
— Привет, Джим, — отец обнял старшего сына. Джеймс через плечо отца послал Лили чуть испуганный взгляд — видимо, он тоже заметил и седину, и чужие глаза. — Как вы тут?
— Малфой сбежал, — улыбнулся Джеймс, когда отец отпустил его. Гарри сел на край постели и поправил одеяло на груди Альбуса. Лили подмигнула брату, а тот лишь хмыкнул, понимая теперь, куда делся Скорпиус. — Фауст грозился наказать его, когда найдет.
— В духе профессора Фауста, — улыбнулась Лили, приобнимая отца за плечи. Он поднял к дочери лицо, и девушка опять отметила этот чужой взгляд. Не плохой, не хороший, просто — чужой. Таких глаз, такого выражения яркой зелени не было у их отца никогда. Они его просто не знали.
Лили отвела взгляд и увидела еще одну ширму, за которой, как она вспомнила, лежала Ксения. И тогда Лили поняла, откуда взялся этот странный взгляд.
Ну, конечно! Вот что раньше было в отце, а теперь исчезло — обреченность! Не было этого больше во взгляде отца. Просто не было…
Наверное, именно такие глаза должны были быть у Гарри Поттера всегда, если бы он не стал Мальчиком, Который Выжил. Вот о чем говорила Ксения…
Лили обняла отца, прижавшись к его спине.
К ним подошла Гермиона — тоже усталая, тоже немного потрепанная. Лили перехватила взгляд, которым женщина одарила отца. И взгляд этот был прежним, — так Гермиона часто смотрела на отца — но другим. Более… откровенным?
Что происходит?
Лили часто задышала, вдруг четко осознавая все, что сейчас творилось в их семье. Дядя Рон ушел, видимо, навсегда. Мама погибла. Остались отец и Гермиона. Всегда близкие друг другу. Даже самые близкие.
Нет, этого не может быть. Этого не будет. Отец всегда любил и будет любить только маму…
— Лили, что с тобой? — отец обернулся к ней, тихо спрашивая, чтобы не разбудить Альбуса. Она же смотрела то на отца, то на стоявшую рядом Гермиону. Поймала взгляд карих глаз женщины и сощурилась, сердцем чувствуя — не придумала. И, кажется, Гермиона даже не скрывала чего-то, что теперь было между ней и отцом. Что?
— Все нормально, — придушенно откликнулась девушка, переводя взгляд на Джеймса. Тот с легкой улыбкой смотрел на отца.
Ксения! Неужели это сделала Ксения?! Неужели слизеринка что-то сделала, что их отец и Гермиона…
Подошла мадам Помфри с какими-то колбами:
— Вот лекарства для Альбуса, раз уж вы решили забрать его домой, — в голосе целительницы было неодобрение. Лили вскинула глаза на отца — видимо, папа собирался уходить, забрав Ала.
— Спасибо, — Гарри встал и хотел убрать лекарства в карманы, но на нем была лишь рубашка, в брюках карманы были ненадежны. Тогда он протянул тюбики Гермионе, и та с легкой улыбкой взяла их и положила в мантию. Лили видела, как на какой-то миг взгляды взрослых встретились. Девушке стало трудно дышать от разрывавших ее чувств.
Такого не может быть. Просто — не может!
Но чуткое сердце твердило, что может. И уже есть.
Глава 3. Гарри Поттер
Не верилось, что прошло всего несколько часов с тех пор, как он проснулся в этом доме, задыхаясь и чувствуя невесомость во всем теле. Внутри себя.
Не верилось, что он мог заниматься обычными домашними делами за несколько минут до того, как кинулся в омут битвы в лесу Дин. Там был Рон. Однажды он там спас Гарри, вытащив из воды. Сегодня он спас там Гермиону.
Гарри поднялся наверх и уложил сопящего во сне Альбуса в постель в комнате Хьюго. Уложил, укрыл одеялом, поцеловал в черную макушку. Вынул из кармана очки сына, палочкой задернул занавески, чтобы ничто не мешало сыну отдыхать.
Гарри на миг замер у окна. Уже чернел вечер, этот долгий и тяжелый день подходил к концу. И не только день — подходил к концу пугающе безнадежный осколок жизни. Он понимал это с четкостью.
Вот сегодня — в тот момент, когда они оставили берег озера — он пересек невидимую черту. До того момента в его жизни еще была Джинни, потому что был жив тот, кто ее убил. А сейчас его нет, нет какой-то точки, от которой Гарри мог бы отталкиваться, сохраняя в своей душе призрака Джинни.
Вот сегодня он должен отпустить ее, потому что ни местью, ни любовью, как бы она не была сильна, жену уже не вернуть. В прошлое уходили тихие вечера на качелях, их походы по магазинам, ужины всей семьей… Но только не воспоминания о ней. Только не любовь к ней.
Гарри плотно закрыл дверь в комнату, где спал Альбус — мальчик, который спас их всех. Ему было всего семь, но он спас их, приведя помощь к отцу. Гарри надеялся лишь на то, что Ал придет в себя, снова станет наивным, чуть нелепым малышом, любящим конфеты и зеленые карандаши. Он надеялся, что случившееся сегодня не наложит отпечаток на чистую душу его маленького сына…
Гарри в изнеможении опустился на кровать, где утром проснулся с новыми, чуть пугающими ощущениями. Теперь он уже привык. Привык к комку застарелой боли где-то глубоко на задворках души, к невесомому свету, к покою.
Зелье мадам Помфри еще поддерживало его силы, но действие лекарства заметно слабело. Что произошло ночью, что он чувствовал себя обессиленным задолго до того, как был втянут в сражение?
Зелье нужно было, чтобы не упасть без сил, узнать все, пережить все. Гермиона обещала рассказать, но сейчас Гарри хотел просто лежать, медленно погружаясь в сон. Уже на грани сознания и дремы он успел испугаться, что опять окажется во тьме, наедине с болью, но этого не произошло.
Странно — ему снилась Джинни, но боли не было. Была тихая радость, освещенная такой же тихой тоской. Джинни сидела на песке, поджав загорелые ноги. Она гладила по голове черного пса с синими глазами.
Странно, никогда Гарри не видел во сне — в таком сне, без кошмара и боли — крестного. Тем более, никогда Сириус не приходил в образе Бродяги. Всегда он падал в Арку, всегда смотрел мертвыми глазами.
