Сфинкс - Паутина
— С вашего разрешения. Я в больничном крыле.
— Спасибо, Теодик, — проговорил Дамблдор, в упор глядя на целителя. — Кстати, завтра вас ждет Министр, вам предстоит решать проблему с оборотнями. Мне показалось, что вы сможете помочь вернуть людей к свету.
Тео лишь коротко усмехнулся и вышел, не оглядываясь.
Гарри смотрел на Директора. Он хотел высказать все, что накипело на душе — за Альбуса, за Розу, за Скорпиуса, за игры Дамблдора. Но не смог, потому что Учитель встал. По щекам его потекли слезы, глаза смотрели так же, как когда-то, много лет назад. Дамблдор улыбался.
— Ты опять победил, Гарри, — проговорил Учитель. Потом перевел взгляд на Гермиону: — Вы победили. Любовь, а не месть…
Гермиона слабо кивнула — наверное, под этим взглядом и она не могла злиться на Дамблдора, который вновь играл ими и еще их детьми. Когда-нибудь, когда они наберутся сил, когда переживут все, что произошло, они снова придут сюда, они смогут добиться от Директора обещания, что их дети больше никогда не окажутся втянутыми в шахматные партии. Но сейчас они просто смотрели на Дамблдора.
— Спасибо, Директор, — произнесла Гермиона. — Спасибо за то, что помощь опять пришла вовремя.
Дамблдор лишь улыбнулся, отправив в рот очередную конфету, а Гарри обернулся к Гермионе, чтобы столкнуться с ней взглядами.
Покой пришел в душу Гарри Поттера.
Часть пятнадцатая: Последние нити
Жизнь жестокая цикл завершает,
И неведомо, что впереди,
И никто ничего не решает
На изгибе такого пути.
Мир ломается, рушится, бьется,
Он сгорает в жестоком огне…
Неизменным пока остается
Тихий свет в одиноком окне:
Двух сердец заревое сиянье —
Перед ним угасали миры,
И мучительный блеск мирозданья,
И земных инквизиций костры.
Подойди, постучись у порога,
Тронь прохладу окна, позови.
А откроют, проси, ради бога,
Не свободы, не счастья — любви…
Глава 1. Джеймс Поттер
В больничном крыле было сумрачно, хотя за окном еще светился день. Студенты разошлись по послеобеденным занятиям, а Джеймс сидел у постели Ксении, держа ее за руку.
День явно не удался. Во-первых, у Ксении то поднималась, то падала температура. Во-вторых, пропал Малфой, и никто не мог сказать, куда он делся. В-третьих, на обед не пришла Роза, из-за чего Уильямс чуть не перевернул блюдо с любимыми котлетами Джеймса. В-четвертых и остальных — где профессора? Пропал бы Слизнорт — это ладно. Пропал бы Биннз — никто бы не заметил… Но без МакГонагалл, Фауста и Флитвика стало как-то тоскливо. Половина школы бродила по коридорам из-за сорванных занятий, никто не следил за порядком за столом и не снимал баллы по сумасбродным причинам, никто не сверкал глазами из-за преподавательского стола.
А еще была Лили, которую снедало беспокойство. Кажется, она чуть не начала пытать какого-то слизеринца, чтобы узнать, где Малфой. Еще чуть-чуть, и сестра ворвется в гостиную Слизерина, требуя выдать ей Скорпиуса.
Что же происходит? Филч по-прежнему занимал свой пост у горгульи, зыркая направо и налево глазенками, подбираясь всем костлявым телом, когда рядом появлялся кто-то из студентов. Слизнорт ходит с загадочным видом, а Лили утверждает, что тот обмолвился об оборотнях.
Джеймс мог бы метаться по замку, нервничать, рвать на себе волосы, но не стал. Зачем? Лучше вот так сидеть тихо рядом с любимой девушкой, держать ее за руку.
Он ощущал себя маленьким, хрупким, одиноким в большой вселенной, которая могла как раздавить, так и сделать самым счастливым. И он будет счастливым — от одного взгляда Ксении, от ее слабого вздоха, от подрагивания ресниц. Это уже будет счастьем, потому что она была такой бледной, такой уставшей…
Ширма скрывала Джеймса от взглядов тех, кто заходил в больничное крыло. Мадам Помфри знала, что гриффиндорец здесь, но, наверное, смирилась, поскольку несколько раз подходила к Ксении, трогала ее лоб, произносила заклинания и опять уходила, покровительственно и даже как-то сочувственно взглянув на парня.
Джеймс слышал, как забегала какая-то второкурсница, плакавшая из-за того, что ей наколдовали веснушки в форме слова «Филч». Приходили двое четверокурсников с приклеенными ко лбам крыльями летучих мышей. Джеймс предположил, что здесь не обошлось без Шелли и Кэтлин, которые любили так пошутить над мальчишками. Но все это не нарушало сумрака и гулкой тишины маленького пространства, отгороженного ширмой, где для Джеймса сейчас сосредоточилась почти вся жизнь.
Тишина была разрушена открывшейся дверью и несколькими парами ног, которые вошли в больничное крыло. Пришедшие тихо переговаривались, но Джеймс не мог не узнать голосов.
— Стойте здесь, я сейчас позову мадам Помфри, — тихо проговорил Фауст.
— Хорошо, профессор, — ответила Роза.
— Мистер Малфой, это и к вам относится, — снова заговорил декан Гриффиндора.
Раздался хорошо знакомый смешок слизеринца.
Вот это да, явление Мерлина стаду гиппогрифов! Откуда такое счастье? А главное — почему они все в больничном крыле?
На пару мгновений воцарилась почти полная тишина, нарушаемая лишь шорохом одежды и короткими шагами. Потом раздались шаги мадам Помфри, которые Джеймс уже научился различать среди других.
— Пижамы на кроватях, ложитесь, — сурово произнесла целительница. — Мистер Малфой, ваша кровать — самая дальняя от дверей, прошу. Альбус, пойдем, я осмотрю тебя первым.
Альбус?! Ал?!
— Мисс Уизли, проследите, чтобы все легли в постели, — Фауст, видимо, собирался уходить. — Я зайду позже.
Дверь закрылась, задвигались ширмы, шорохи снимаемой одежды заполнили сумрак больничного крыла.
Джеймс не выдержал — оглянулся на спящую Ксению, вышел из-за ширмы и тут же вычислил самую дальнюю от всех кровать. Гриффиндорец решительно шагнул за занавеску и увидел, как Малфой, даже не начавший переодеваться, сидит на постели и крутит в руках палочку.
Слизеринец поднял глаза на друга:
— Странно, что ты, Поттер, сразу же не выскочил к нам с криками «где вы были, фестрал вас оплюй!», — хмыкнул Скорпиус. Джеймс же оглядывал Малфоя с легким изумлением: мантия кое-где замазана землей, на рубашке не хватает верхней пуговицы, а галстук замотан на запястье, словно бинт.
— Про фестралов, по-моему, не по адресу, — гриффиндорец настороженно смотрел на друга. — Что случилось? Как тут оказался Альбус?
— О, Поттер, это долгая и интересная история, но я не уверен, что именно мне должна выпасть честь ее тебе поведать, — слизеринец устало откинулся на белоснежную подушку, потирая виски.
— Малфой, что произошло? Где вы были? Почему ты в таком виде? — не отставал Джеймс, чувствуя смутную тревогу.
Скорпиус тихо застонал, открывая глаза и чуть потягиваясь:
— Поттер, только без истерик. Тут рандеву произошло…
— Оборотни? — Джеймс глубоко втянул воздух.
— Так, не бледней, все нормально, можно закатывать вечеринку, — Малфой сел. — Твой отец и компания накрутили хвосты всем лохматым недругам, так что… Война закончилась, да здравствует мир в магическом сообществе…
— В смысле?
— О, Поттер, пожалуйста! — застонал Скорпиус вполне натурально. — Что тут непонятного? Волки против волшебников, волшебники победили, все живы и здоровы…
— Значит… все? — выдохнул Джеймс, садясь на стул и прикрывая лицо руками. Наверное, скоро к нему придет чувство яростного недовольства, что Малфой был там, что он сражался со взрослыми, а Джеймс об этом узнал уже постфактум… Сейчас же это было далеким от него чувством.
Лишь понимание того, что все. Закончилось.
Мама.
Они молчали, Скорпиус, наверное, понимал, что должно твориться в душе Джеймса, в котором все эти месяцы жило предчувствие опасности, беспокойство за семью. А теперь это уходило, и оставались лишь отголоски произошедшего. И глухая боль, что врагов уже нет, но потерянного не вернуть.
— Мисс Уизли, помогите вашему кузену лечь в постель, он пока останется здесь. Мистер Корнер, прошу, — нарушил почти полную тишину больничного крыла голос мадам Помфри. Раздались шаги, шорох занавесок, тихий голос Розы:
— Пойдем, Ал…
Джеймс знал, что нужно встать и пойти к брату, узнать, как он. Что Альбус делал в школе? Неужели…?
— Расскажи, — попросил гриффиндорец, не отнимая рук от лица и не меняя позы.
Джеймс знал, что в ответ не получит ни шуток, ни сарказма. Потому что рядом был друг, который всегда понимал лучше всех. Даже лучше родителей, с которыми он за семнадцать лет не особо-то и сблизился. Больше отдалялся. А понять и узнать маму он уже не сможет никогда. А отец…
Скорпиус рассказывал тихо, приглушенно, коротко, но Джеймс и не ждал другого. Он просто слушал, пропуская слова сквозь себя: про Патронуса и весть о том, что отец в ловушке у оборотней, про порталы, про то, что Малфой видел вокруг, как сражались другие. Слизеринец не сказал, что он там делал, но Джеймсу это было не нужно, он помнил, как Скорпиус обещал найти Дрейка Забини. Гриффиндорец был уверен — нашел. Малфой всегда исполнял свои клятвы.
