Гвюдлёйгюр Арасон - Морской узел
— Вот здесь выбрасывают буй, и если сельдь пугливая, к ней нужно подкрасться потихоньку, не торопясь. — Он осторожно обвел лодку вокруг листа. — Когда круг замкнулся, конец троса закрепляют на лебедке. Тут уже можно и кошельковать… Невод внизу стягивают, и рыба оказывается в ловушке.
Роуси был сражен такими познаниями.
— Пожалуй, я тоже попрошусь с отцом в море, — проговорил он.
— И не думай, — сказал Лои, похлопав приятеля по плечу. — Сельдь тебя так испугается, что сбежит к самому Ян-Майену!
Лои был на пристани, когда пришвартовалась «Морская волна».
— Ну как улов? — спросил он брата Херманна.
— Бочек четыреста будет.
— У нас больше… за шестьсот.
— А как тебе понравилось на промысле?
— Очень, я пойду еще раз.
— Еще раз? Нечего тебе там делать. Небось только путаешься под ногами, мешаешь людям работать.
— А мне уже разрешили, — с легким сердцем отвечал Лои: что ему теперь Херманн, если и Паульми и мама уже дали свое согласие. — Как ты думаешь, Херманн, где мне достать бахилы на мою ногу?
— Не нужны тебе никакие бахилы.
— А вот и нужны!
— Обойдешься. В твоем возрасте все обходятся.
К спорящим подошли Паульми и Бьёрг.
— Очень у тебя любознательный брат, всем интересуется, — сказала Бьёрг.
— Да, любознательности ему не занимать… Он вам там не мешает?
— Что ты, — ответил Паульми. — Нисколько, а на этот раз он прямо-таки отличился.
И капитан рассказал Херманну, как Лои бросился к иллюминатору.
— Вы ему, если что, вправьте мозги, — посоветовал Херманн.
Лои про себя поблагодарил Паульми за рассказ. Может, теперь брат признает, что без бахил ему не обойтись?
Бьёрг взяла Лои за руку и отвела его в сторонку.
— Вот тебе пятьдесят крон. Сбегай в лавку и купи себе в рейс чего-нибудь вкусного.
Лои вытаращил глаза на зеленую банкноту. Он еще никогда в жизни не держал в руках столько денег.
— Это все мне?
— Тебе, глупенький, — засмеялась Бьёрг и поцеловала его в щеку.
Не успела она отойти, как он уже несся в сторону, противоположную морю.
Накупив гору сладостей, Лои с важным видом вышел из лавки и направился к засолочному складу. Он таки нарушил свой зарок больше ногой не ступать в лавку: слишком велик был соблазн пойти за сладостями.
В каждой руке Лои нес по бумажному пакету, размахивая ими в такт песне, которую напевал себе под нос.
Придя на площадку, где солили мама и сестра, он протянул один пакет Оулёв и сказал:
— Это вам с мамой за хорошую работу.
Мимоходом он бросил взгляд на Хальдоуру и удостоверился, что она прислушивается.
Его благородный жест не ускользнул от внимания и других работниц.
— Ну удивил так удивил, — сказала мать Хальдоуры. — Вот каким ты у нас заделался господином!
От этих слов Лои расщедрился еще больше. Он вынул из кармана пакет леденцов и подал его матери Хальдоуры.
— Нате, это вам, — пробормотал он, упершись взглядом в заплату на ее переднике.
— Боже милостивый! — воскликнула женщина, от изумления даже перестав разделывать рыбу. — Неужели ты и нас хочешь угостить?
— Да, у меня еще много, — ответил Лои, указывая на пакет, который держал в руке.
— Лои, голубчик, я не могу принять такого подарка.
— Пожалуйста, не отказывайтесь. Очень хорошо, если ему самому достанется меньше, — сказала мать Лои. — Только откуда ты взял столько денег?
— Мне Бьёрг дала пятьдесят крон.
— И ты на все накупил сладостей?
— Да… она так велела…
Видя, что матери Хальдоуры трудно справиться с пакетом, Лои предложил помочь ей. Он не только открыл пакет, но собственноручно достал леденец и положил ей в рот. Другой леденец он сунул в рот Хальдоуре.
— Спрячь куда-нибудь пакет, Доура, — сказала ее мать и снова занялась разделкой сельди.
Хальдоура приподняла передник и с улыбкой посмотрела на Лои.
— Запихни-ка его мне за голенище, — сказала она и сжала губы, чтобы не рассмеяться.
Трудное это испытание — первый раз в жизни запихивать пакет с леденцами в сапог своей подружки. У Лои голова пошла кругом, он плохо соображал, что делает. Когда он наконец выпрямился, лицо его пылало. Он торопливо буркнул «до свидания», только бы поскорее остаться наедине со своими мыслями.
— Что с тобой, сынок? Ты разве не поцелуешь меня перед отъездом? — окликнула его мама.
Он обернулся и быстро чмокнул ее в щеку, чтобы она не успела испачкать его губной помадой.
— До свидания! — крикнула Хальдоура, махая на прощание безголовой селедкой.
Он помахал в ответ своим пакетом и с легким сердцем побежал к «Слейпниру». Одной своей цели он добился.
Глава одиннадцатая
Лои проснулся оттого, что его сильно тряхнуло, а ноги уперлись во что-то твердое. Стол в каюте оказался на месте стены, а койка по правому борту была там, где обычно находился потолок. На мгновение «Слейпнир» застыл в таком непривычном положении, на боку. Лои попробовал подтянуться к изголовью койки, которая сейчас стояла вертикально. Но тут судно резко перевалилось на другой борт, пол вернулся в нормальное положение, и лесенка у кровати снова встала отвесно.
— Черт!
Если в хорошую погоду Лои даже не замечал качки, то теперь, чтобы слезть на пол, ему пришлось держаться обеими руками.
Корму швырнуло вверх, гребной винт, выскочив из воды, стал крутиться вхолостую, все в каюте задребезжало.
Хорошо, хоть не надо одеваться. Попав на «Слейпнир», Лои первым делом научился спать в одежде: когда объявляли аврал и нужно было со всех ног мчаться наверх, чтобы не упустить сельдь, дорога была каждая секунда.
Настоящий моряк должен быть проворным, ловким и сильным.
Когда Лои поднялся в рулевую рубку, вокруг корабля вздымались гребни волн с белыми барашками. Море напоминало величественный пейзаж с высокими хребтами и глубокими долинами. Судно скользило вниз по горному склону, пока не достигало впадины, затем начинало неторопливо взбираться на другой склон и останавливалось, лишь добравшись до вершины. Прежде чем судно срывалось с гребня в следующую долину, можно было успеть окинуть взглядом обширную цепь гор. Пейзаж этот находился в непрестанном движении, холмы и кряжи росли ввысь, образуя крутые утесы. На мгновение застыв так, они опадали и с грохотом скатывались по склонам к равнине. А внизу уже образовывались новые возвышенности, которые, сливаясь вместе, вырастали в высокие горы.
Паульми в одиночестве стоял в рубке, где были открыты окна. Вся команда находилась на палубе — подведя вспомогательную шлюпку к борту, она перетаскивала невод на «Слейпнир».
— Для чего это?
— Нельзя оставлять кошелек на шлюпке! — сквозь рев непогоды прокричал Паульми.
Двое матросов с трудом удерживали шлюпку на безопасном расстоянии от «Слейпнира». Паульми правил против ветра. Волны одна за другой разбивались о форштевень, судно сотрясалось, и желтые рыбацкие робы тонули в морской пене.
— Неужели невозможно подождать, пока утихнет? — спросил Лои.
Паульми не ответил. Его внимание было поглощено работами на палубе. Время от времени он бросался к штурвалу и резко клал его вправо или влево, потом прибавлял обороты и старался развернуться носом против бушующих волн, которые, сложившись в огромный вал, надвигались на судно.
В эфире слышны были переговоры двух капитанов. У одного из них затопило вспомогательную шлюпку, которая теперь дрейфовала борт о борт с судном. Нужно было срочно принимать какие-то меры, иначе от невода останутся рожки да ножки.
Неужели это и есть настоящий шторм?
Когда невод наконец втянули на борт, Магнус бросил в шлюпку пустую канистру из-под смазочного масла. В неводник натекло много воды, нужно было ее вычерпывать. Интересно, как там «Оладья»? Не забыл ли Стефаун свое обещание вычерпывать из нее воду?
Конни взял канистру и скрылся в люке на корме лодки. Оттуда он протянул наполненную канистру Гюнни, и тот вылил ее за борт. Так они постепенно вычерпали из шлюпки всю воду.
Потом буксирный конец снова завели назад и закрепили на корме, и «Слейпнир» на большой скорости тронулся в путь — как казалось на первый взгляд, чуть ли не наобум.
Ауси стоял около иллюминатора в штурманской рубке и следил за пляшущим на волнах неводником: он то стремительно сбегал по короткой волне, то, замедлив ход, взбирался наверх. Когда буксир натягивался, судно ощущало толчок.
Заметив особенно опасную волну, Ауси кричал в рулевую рубку, чтобы сбавили обороты.
— Нам еще не раз придется останавливаться и вычерпывать из шлюпки воду, — словно про себя сказал Йоун.
Смотровое стекло в рулевой рубке вращалось, стряхивая с себя водяные брызги. В другие окна из-за хлещущих волн почти ничего не было видно.
