Берды Кербабаев - Батыр
По кафельному полу операционной бесшумно скользили сёстры. Шла обычная подготовка к очередной операции. Неожиданно среди сестёр произошло оживление, по операционной пробежал шёпот:
—Профессор идёт...
Хирург вошёл в операционную как хозяин, быстрыми и уверенными шагами. Бритую голову его сейчас стягивала глубоко надвинутая белая шапочка. Окинув пристальным взглядом операционную, хирург направился к умывальнику. Отвинчивая кран и пуская сильную струю воды, он коротко бросил:
—Везите больного.
Пока профессор тщательно мыл руки, а затем надевал перчатки, в операционную вкатили кровать на резиновых колёсах.
—Как самочувствие, Батыр? — спросил хирург.
—Хорошее...
Батыр печально оглядел залитую солнцем комнату и незаметно для самого себя в мыслях унёсся далеко, в родную деревню. Ему вспомнилась мать, её милые глаза, всегда полные люб-
ви и тревоги. Батыр искренне пожалел, что сейчас её нет с ним рядом. Но он тут же подумал о том, что присутствие матери в больнице, пока ему будут делать операцию, причинило бы ей еще большие страдания, и он решил, что даже лучше, что её нет. «Когда-нибудь она будет гордиться моей храбростью. Она скажет, что я настоящий батыр!»
От этой мысли ему как-то сразу стало веселее, тёплая волна благодарности к хлопотавшим вокруг него людям нахлынула на его доброе сердце, и ему захотелось сказать хирургу что-нибудь приятное. Но он не нашёл сразу нужные слова, и тогда решил показать, что ему совсем не страшно, что он не боится предстоящей операции.
—Будете усыплять? — спросил он хирурга.
—Если выдержишь — не будем, — улыбнулся профессор.
—Я и не такое выдерживал... — грустно сказал Батыр. — Но всё-таки...
—Что «всё-таки»? Боишься?
—Нет, я вам верю.
—Так в чём же дело?
—Думаю, неприятно будет смотреть, как будете резать.
— Это хорошо, что ты шутишь, — сказал хирург и коротко обронил: — Маску!
Через несколько секунд Батыр полетел в чёрную звенящую пропасть. Как страшное видение, пронеслись перед ним свирепое лицо знахарки Боссан, огненный серп, цепкие руки старого тебиба — и всё мгновенно исчезло. Глубокий сон овладел Батыром.
—Скальпель! — сказал хирург.
И тотчас в его руку вложили сверкнувший на солнце нож.
Хирург склонился над спящим Батыром. Ассистирующие врачи тесным кольцом окружили операционный стол. Лица у
всех, как и у профессора, по самые глаза были закрыты* марлей.
Хирург повёл скальпелем. За острым лезвием протянулась белая полоска. Она тут же стала расходиться все шире и шире. Скальпель хирурга сделал второй глубокий надрез, и по всей его длине выступили капли крови.
—Марлю.
Быстро убрав кровь, хирург сделал еще несколько осторожных надрезов.
—Щипцы!
Сестры стали подавать хирургу щипцы: одни... другие... третьи... десятые... Он быстро и ловко защемлял края надреза, останавливая кровь и оттягивая в сторону кожу.
В операционной стояла насторожённая тишина. Сёстры,, казалось, по движению губ хирурга угадывали, что ему надо, и без промедления подавали заранее подготовленные инструменты.
И вот глазам всех присутствующих открылась больная почка. Пальцы хирурга, обтянутые прозрачными резиновыми: перчатками, делали неуловимые, чёткие движения.
—Камень, — сказал он.
Хирург слегка приподнял почку левой рукой и опустил на неё скальпель. Из почки брызнула кровь. Прошла секунда, и на ладони хирурга лежал окровавленный камешек. Кровь продолжала течь из разрезанной почки.
В операционной раздался вздох облегчения. Казалось, всё самое опасное позади. Теперь оставалось лишь наложить швы,, и операция будет кончена.
Но кровь из почки остановить не удавалось. В тазу уже лежала гора пропитанной кровью марли. А хирург всё требовал::
—Марли!
—Марли!
— Марли!
Глубокая морщина прорезала его большой лоб, брови упрямо сошлись над переносьем. В пристальных глазах горело суровое напряжение. Было видно, что хирург собрал всю свою :Волю, всё хладнокровие. От одного неверного его поступка, даже промедления, зависела сейчас жизнь человека. Хирург это хорошо понимал, и он призвал себе на помощь не только долго-,летний опыт, твёрдую руку, но и творческий талант.
Он осторожно перевернул почку. Секунда... две... три... Они показались ему вечностью. И вот кровь стала медленно убывать.
Нескрываемое торжество промелькнуло в глазах хирурга. Одной победой над смертью у него стало больше.
IX
—Я через зеркало видел, что делается у Батыра внутри, — рассказывал жене Аннамурад. — У него в почках камень. Мне показали. Я собственными глазами видел.
Ничего большего Дурсун добиться от своего мужа не могла. Она забрасывала его многочисленными вопросами о сыне, а Аннамурад твердил одно и то же:
—У него камень. Я видел собственными глазами.
—Как ты мог видеть, что делается у мальчика внутри? — недоверчиво спрашивала Дурсун и опасливо поглядывала на мужа: не сошёл ли он с ума?
—Я видел! — упрямо повторял Аннамурад. — Собственными глазами.
Бедная женщина не находила себе места ни в кибитке, ни на улице. Земля, казалось, жгла её ноги. Чего только не передумала она за последние ночи, без сна лёжа на постели... Она потеряла аппетит, кусок застревал у неё в горле. Глаза от слёз
и бессонницы покраснели и смотрели на всё с глубокой материнской печалью. Тревога не покидала Дурсун.
В конце концов беспокойство за судьбу сына возросло до таких размеров, что матери стало невмоготу. Как ни страшил её большой город, она собралась и поехала в Ашхабад.
После долгих мытарств по городу Дурсун всё же отыскала рабфак, где учился Батыр. Товарищи Батыра рассказали ей о тяжёлой операции, проводили в больницу.
Дежурный врач, узнав, что она мать Батыра, разрешил ей, несмотря на неприёмный день, навестить сына. Он протянул ей длинный белый халат. Дурсун повертела халат в руках и вернула его назад.
—Ты смеёшься надо мной? — сказала она. — На мне же есть платье.
Врач улыбнулся.
—Я вижу, — сказал он. — Но в больнице такой порядок: без халата входить нельзя.
Мать Батыра с недоверием посмотрела на врача, затем перевела взгляд на смятый халат. Халат вызывал у неё отвращение. Тихо и неуверенно она произнесла:
—Лучше я не надену его, хан мой...
Дежурный врач был непоколебим:
—Иначе не пропущу в больницу!
Дурсун нехотя взяла халат и брезгливо просунула в рукава руки. На что только она не могла бы решиться, лишь бы повидать своего сына! Она представляла его себе измученным, исхудавшим до такой степени, что она сможет пересчитать у него все рёбра; жёлтым, как осенние листья. Ни за что она не отдала бы его в руки врачей, будь она с ним рядом. Что они сделали с её мальчиком? Они же довели его до больницы! Он даже не может подняться с постели, чтобы встретить родную мать...
Всё это она думала, семеня по длинным больничным коридорам вслед за дежурным врачом. Здесь было столько дверей, что Дурсун боялась заблудиться и старалась не отстать от своего провожатого. Она задыхалась от густого запаха лекарств.
Наконец в глубине одного из коридоров дежурный врач остановился и распахнул перед нею двери в палату. Дурсун сразу узнала Батыра. Он сидел на койке у окна и читал книгу.
—Батырджан! — вскрикнула Дурсун и бросилась к сыну.
Она заключила его в свои объятья, и слёзы сами собой потекли из её глаз. Нет, она не верила тому, что видела! Её сын был жив, здоров; он весело улыбался, руки его крепко обнимали её шею...
—Если бы я знала, что ты дашь себя резать, — ни за что бы не отпустила тебя в город! — сказала Дурсун, вытирая платком глаза. — Как тебе не стыдно, Батырджан, ты совсем не жалеешь свою мать...
—Что ты, мама! Зато я теперь совсем здоров! — воскликнул Батыр.
—Ты стал такой самостоятельный...
Дурсун окинула взглядом нижнее белье Батыра, тёплый больничный халат, кожаные тапочки. В непривычной для неё одежде сын выглядел гораздо старше своих лет, он словно возмужал за это время. Да и лицо его посвежело; на округлившихся щеках играл румянец.
— Всё-таки надо было посоветоваться. Мы ведь с отцом тебе зла не желаем... — смиряясь, сказала Дурсун.
—Теперь уже всё позади, мама. Ты же видишь, я совсем здоров.
Пока мать и сын беседовали, начался обход врачей. В палату своей обычной, быстрой походкой вошёл главный хирург. Его окружали врачи.
Профессор подошёл к койке Батыра и, потирая свои белые руки с тонкими, гибкими пальцами, спросил:
—Ну, как наши дела, Батыр?
—Спасибо, профессор, очень хорошо, — ответил Батыр и указал на мать: — Это моя мама, профессор.
Хирург протянул женщине руку.
—Вы можете гордиться своим сыном, — сказал он. — Ваш сын оказался настоящим батыром! Он перенёс очень сложную операцию, — да, очень сложную! Но он молодец. Скоро мы его выпишем из больницы, больше ему здесь делать нечего.
—Спасибо... — краснея от волнения, вымолвила Дурсун.
