Берды Кербабаев - Батыр
Но человек с аккуратной бородкой не ушёл, а предложил Батыру раздеться и лечь на клеёнчатую кушетку. «Неужели и этот будет меня массировать?» — с тоской подумал Батыр.
Профессор долго и внимательно его выслушивал и выстукивал. Наконец он сказал:
— Да, картина ясная. Чтобы убедиться в правильности нашего диагноза, сделаем рентгеновский снимок. — И приказал Батыру одеваться.
На следующий день Батыр пришёл в больницу с отцом. Аннамурад приехал в город только вчера, и его здесь всё пугало: и множество народа, и большие дома, и гудки автомашин.
Он никогда раньше не бывал в городе. Зачем? Какое дело могло в старое время заставить бедняка тащиться в такую даль? А вот стал жить в городе сын, и пришлось ехать. Батыр мог лишь догадываться, сколько труда стоило его матери собрать в дорогу такого домоседа, как Аннамурад.
С отцом Батыр чувствовал себя в больнице смелее. Он ещё не совсем поборол страх перед докторами, сейчас же его пугало незнакомое и странное слово «рентген». Как будут делать снимок того, что делается у него внутри? Не разрежут ли ему живот, чтобы просунуть туда фотоаппарат? Может быть, ему предстоит перенести новые испытания, тяжелее тех, которые он перенёс в деревне? В таких незнакомых делах всё-таки лучше, когда рядом отец.
Не выпуская руки отца, Батыр вместе с ним вошёл в тёмный кабинет с красной лампочкой над дверями. Глаза его постепенно привыкли к темноте, и он увидел сидящих за письменным столом мужчину и женщину. На них, как и на всех в больнице, были те же белые халаты. «Врачи!» — решил Батыр. А он-то думал, что встретит здесь фотографов...
— Раздевайся, мальчик, — сказала женщина и добавила: — до пояса...
Батыр снял рубашку и, дрожа от непривычного кабинетного холодка и от неизвестности, осторожно подошёл к столу.
Женщина мягко взяла его за плечи и поставила за тесную перегородку, словно между двух чёрных дверей.
Отец Батыра стоял в стороне с зажатой под мышкой папахой. Он не спускал с сына и врачей насторожённого взгляда. Мало ли что могут придумать эти доктора — уж лучше быть наготове! В случае чего, он сумеет постоять за своего сына.
В кабинете раздалась короткая команда:
—Включайте!
Свет на столе мгновенно погас, стало темно, как в беззвёздную ночь в степи. Аннамурад невольно подался всем телом вперёд, напрягая зрение. В кабинете всё резче слышалось странное жужжанье; вскоре оно слилось в единый гул. Аннамурад не знал, что ему делать, и в нерешительности переминался в темноте с ноги на ногу. От волнения ему стало невыносимо жарко.
Вдруг чья-то рука в резиновой перчатке ухватила его за локоть и потянула на себя. И тотчас Аннамурад увидел перед собой светящееся туманное окно, которое двигалось то вверх, то вниз.
—Смотрите, — приказал мужской голос.
Аннамурад попятился было назад, но твёрдая рука удержала его на месте. Перед ним в туманном окошечке темнел скелет Батыра... Это было уже выше сил Аннамурада; он весь вспотел. Мог ли он когда-нибудь предположить, что увидит, как бьётся в грудной клетке сердце сына, как дышат легкие? Но вот светящееся окошечко поползло вниз, и тот же голос сказал:
—Смотрите сюда. В правой почке вашего сына затемнение. Это его и мучило. Видите?
Отец Батыра, как ни напрягал зрение, ничего разобрать не мог. У него слезились глаза, в голове путались мысли. Он никогда прежде не слыхал, чтобы затемнение могло причинять боль, и поэтому отнёсся к этому недоверчиво. Да и всё только что увиденное казалось ему таким невероятным, что он
желал лишь одного: поскорее бы зажгли свет и отпустили его с сыном домой.
—Видите? — повторил свой вопрос врач.
Аннамурад не мог вымолвить ни слова, язык его словно
прилип к пересохшему нёбу.
—Видите? — снова прозвучал настойчивый мужской голос.
—Вероятно, видит, — сказал за отца Батыр.
Мужской голос скомандовал:
—Свет!
Над столом вспыхнула лампа под тёмным абажуром. Аннамурад вытер рукавом халата залитое потом лицо, поднял с пола папаху. Он даже не заметил, когда её уронил. Вид у него был растерянный и жалкий. В всклокоченной бороде блестели капли пота.
Рентгенолог взглянул на отца Батыра и улыбнулся. Ему стало понятным упрямое молчание старика.
—Теперь сделаем снимки, — сказал он и с улыбкой пояснил: — Это совсем не опасно.
VII
Хирург долго рассматривал принесённые Батыром снимки, и лицо его всё больше хмурилось.
— Твоя болезнь носит название каменной болезни, — наконец сказал он. — В правой почке у тебя образовался камень. Я так и думал с первого раза, когда осматривал тебя. Это очень серьёзная болезнь, но мы тебя вылечим. Врачи для этого и существуют.
Батыр недоверчиво посмотрел на профессора. «Разве в почке могут быть камни? — хотелось спросить ему. — Откуда им там взяться? Я никогда не пробовал есть камни».
Новое название болезни лишь ещё больше огорчило Батыра. Ему говорили, что у него внутри «воздух», потом признавали «аппендицит со схватками», но никто и никогда не упоминал о камнях. Когда же всё это кончится? Когда перестанут забивать ему голову разными названиями и вылечат его? Какие новые мучения предстоит ему ещё перенести?
—Можно ли избавиться от... от камня? — растерянным голосом спросил Батыр.
—Ты уже учишься на рабфаке, и я не стану от тебя ничего скрывать, — ответил профессор. — Лекарство тут не поможет, болезнь слишком запущена. Нужна операция. Необходимо вырезать...
—Почку? — испуганно спросил Батыр.
—Нет, камень из почки.
По спине Батыра пробежал холодок. Обрежешь палец ножом -- и то как это больно, а тут предлагают резать почку!
В голове Батыра проносилась одна мысль за другой. Припомнились все перенесённые им страдания, раз за разом повторяющиеся приступы... Нет, он не хотел больше мучиться!
Профессор, по-видимому, понял состояние подростка. Он привлёк его к себе и сказал:
—Если ты боишься операции, давай попробуем полечиться лекарствами. Быть может, камень и рассосётся...
Батыр взглянул в глаза профессора и уловил в его голосе самое важное: хирург сам не верил в справедливость своих слов. Значит, он убеждён, что только операция может спасти Батыру жизнь. Батыр понял профессора и потому спросил:
—Доктор, а резать не опасно?
Лицо хирурга просветлело. Он догадался, что его больной становится на правильный путь — соглашается на операцию.
—Туркменская пословица говорит: беда живёт между бровью и глазом. Это значит, что несчастье может случиться на
каждом шагу. Но зачем думать о плохом исходе? Операция делается для того, чтобы человек жил.
— Я долго мучился, доктор...
—Подумай.
—Я согласен.
—В городе у тебя есть родные?
— Нет. Отец уже уехал в деревню.
—Сколько тебе лет?
—Четырнадцать.
—Всё-таки надо, чтобы приехали родители.
Батыр решительно взглянул на хирурга. Нет, ничто теперь не сможет поколебать его, остановить! Он хотел стать таким же здоровым и жизнерадостным, как его товарищи по рабфаку. Он был готов на всё. Он перенесёт любые мучения, лишь бы освободиться от проклятой болезни.
Батыр поверил этому простому человеку с аккуратной бородкой и голубыми глазами, и теперь ему не было страшно. Ничто не могло сломить его волю.
—Я согласен на операцию, — твёрдо повторил Батыр. — Моя мать и мой отец ведь всё равно не помогут вам удалять камень из почки, так зачем же они здесь?
Профессору понравился ответ Батыра, и он легонько похлопал его по плечу.
—Ты не зря носишь своё имя! — сказал он.—Ты и на самом деле храбрый человек. Я обещаю тебе, что всё будет хорошо. Начнём готовить тебя к операции.
„.Батыр скоро освоился с тихой и размеренной больничной жизнью. Он свыкся и с запахами лекарств, от которых его вначале тошнило; не пугали его больше ни доктора в длинных белых халатах, ни медицинские сёстры, повязанные сверкающими белизной платочками; научился и он ходить, как все, по больничным коридорам медленно и бесшумно, точно крадучись.
Пока Батыра готовили к сложной операции, он успел стать в больнице своим человеком. Любознательный и впечатлительный подросток, страдающий серьёзной болезнью, вызывал сочувствие не только медицинского персонала, но и всех больных.
YIII
Было десять часов утра.
Лучи солнца ярко заливали операционную мягким светом. На специальных высоких столиках поблёскивали никелированные инструменты. На других столиках белели стерильные салфетки, бинты, вата, шёлковые нитки. Резиновые желтоватые перчатки лежали парами, ожидая рук хирургов.
По кафельному полу операционной бесшумно скользили сёстры. Шла обычная подготовка к очередной операции. Неожиданно среди сестёр произошло оживление, по операционной пробежал шёпот:
—Профессор идёт...
Хирург вошёл в операционную как хозяин, быстрыми и уверенными шагами. Бритую голову его сейчас стягивала глубоко надвинутая белая шапочка. Окинув пристальным взглядом операционную, хирург направился к умывальнику. Отвинчивая кран и пуская сильную струю воды, он коротко бросил:
