Робин ЛаФевер - Теодосия и изумрудная скрижаль
Я вернулась и высыпала на полку рядом с табличкой несколько завалявшихся у меня в кармане кусочков воска. Перед тем, как снова взять табличку в руки, не лишним будет знать, проклята она или нет. Затем, вспомнив и том, что еще вчера собиралась, но не успела провести тест Второго уровня во всем подвале, я раскидала наугад по всем катакомбам еще с десяток восковых шариков. Пора мне разобраться со всеми засевшими в подвале проклятиями, давно пора.
– Ну, ты идешь или как? – крикнул мне с лестницы Генри.
– Да здесь я, иду, – откликнулась я.
Глава девятая. Все дороги ведут в… Халдею
– Ты уже закончила? – в третий раз за последние десять минут спросил Генри.
– Нет, Генри, не закончила. Я только начала.
По правде сказать, я еще даже не раскрыла книгу, только нашла ее на полке. Черт побери! Он что, думает, будто это так просто?
– Это займет еще какое-то время, поэтому устраивайся удобнее, – сказала я.
Он вздохнул, выбрал свободное местечко на полу и вытащил из кармана пригоршню мраморных шариков. Ну, хорошо, теперь он будет занят как минимум минут пять. Я вернулась к своим книгам.
Поскольку Стилтон сказал, что Изумрудную табличку глубоко почитали алхимики и оккультисты, я решила начать свое исследование с гримуаров. Это книги древних алхимиков и магов, в которые они записывали результаты своих экспериментов и собирали сведения об искусстве магии. Наиболее подходящим для того, чтобы начать с него свое исследование, мне показался гримуар Сильвуса Морибундуса, который описывал в основном опыты верховного жреца и мага при дворе фараона Нектанебуса II. Самая большая сложность заключалась в том, что гримуар был написан на латыни, старинным шрифтом, а на полях книги встречалось множество сделанных от руки приписок и замечаний – разобрать их оказалось труднее всего. Да, исследовательская работа не для слабонервных и нетерпеливых.
Я медленно перелистывала ветхие страницы, ища глазами слова «Табула Смарагдина», и почувствовала себя победительницей, когда, наконец, действительно нашла их.
Морибундус писал, что эта табличка была принесена на землю с небес Гермесом Трисмегистом, персонажем, в котором слились черты греческого бога Гермеса и египетского бога Тота. Многие средневековые ученые считали, что Гермес и Тот – имена одного и того же бога, следовательно, книгу Морибундуса можно было считать важным источником по истории всех западноевропейских оккультных учений и знаний.
Может быть, Стилтон был прав, и на табличке просто были записаны неудачные опыты по превращению свинца в золото.
– А теперь ты уже закончила? – раздался у меня за плечом голос Генри, заставивший меня подскочить от неожиданности.
– Нет, – коротко ответила я. Пожалуй, это прозвучало слишком сварливо.
– Ну, ладно, ладно, не кусайся.
Я глубоко вздохнула, чтобы успокоить нервы.
– Прости, Генри, я всегда становлюсь такая, когда меня неожиданно прерывают, – он выглядел таким несчастным, что мне стало его жалко. – Слушай, у меня есть идея. Ты не мог бы последить за Фагенбушем? Узнай, чем он занят сегодня утром, проверь, не пытался ли он опять спуститься в катакомбы, ну, и все такое прочее.
– Ты правда позволишь мне шпионить? – повеселел Генри, но тут же снова поскучнел. – А ты не подставишь меня, как тогда, когда сказала, будто я тебя ущипнул?
При напоминании о том неприглядном поступке я слегка покраснела и решительно ответила:
– Нет, Генри, ничего подобного. Мне думается, нам действительно полезно быть в курсе, чем занимается один из наших неприятелей. Правда, я не знаю, на какие гадости может пойти Фагенбуш, если заметит, что ты за ним следишь, поэтому постарайся сделать так, чтобы тебя не поймали.
– Блеск! – воскликнул Генри и живехонько направился к двери. – Когда я должен вернуться с отчетом?
Я взглянула на часы.
– Давай после обеда, хорошо? Если Фагенбуш собирается обедать не один, а с кем-нибудь, как раз узнаешь, с кем именно.
От нарисованной мной картины Генри пришел в полный восторг и вылетел из библиотеки. Я положила перед собой гримуар и погрузилась в чтение.
Морибундус называл Изумрудную табличку библией всех алхимических знаний. Именно она заложила фундамент для экспериментов и теорий, которыми занимались поколения алхимиков и магов.
Следовательно, Стилтон действительно знал, о чем говорил. Морибундус утверждал также, что надписи на Изумрудной табличке были сделаны самим богом Тотом. Если это действительно так, табличка может оказаться гораздо более ценной – и опасной, – чем казалось Стилтону или Морибундусу. Правда, это легче можно было бы проверить, будь табличка покрыта египетскими иероглифами, однако значки на ней иероглифами не были. Это был какой-то совсем другой, не знакомый мне язык. Какой?
Не в силах разгадать эту загадку, я продолжила чтение. Морибундус утверждал, что Изумрудная табличка хранилась в Александрийской библиотеке вместе с Книгой Тота – работой в тридцати шести томах, где были собраны все знания по египетской философии и магии, и они обе погибли во время пожара. Я разочарованно вздохнула. Представить трудно, сколько драгоценной информации, сколько древних знаний погибло в огне того проклятого пожара.
Но постойте минутку! Если Изумрудная табличка погибла во время пожара, то как она могла оказаться в подвале нашего музея? Надеясь найти еще какие-то ключи к тайне, я перевернула страницу. Там, на полях, виднелась сделанная чьей-то рукой приписка. «Говорят, что некоторые из этих древних книг уцелели во время пожара и были спрятаны в пустыне неподалеку от Александрии в месте, которое известно только посвященным уаджетинам».
Очень интересно! К сожалению, мне не совсем было понятно слово «уаджетины», а без этого определить место, где находится тайник, нечего было и надеяться. Я услышала, как открылась дверь, и, не поднимая головы, сказала:
– Что ты так рано, Генри? Еще не обед.
– Вообще-то это не Генри, а я, – сказал вошедший в комнату Стилтон. – А обед, между прочим, уже прошел.
– О, это вы, Стилтон. Простите, я совсем забыла про время.
– Как всегда, мисс Теодосия, когда вы занимаетесь исследованиями. Нашли что-нибудь насчет Изумрудной таблички?
– Тсс! – ответила я, не желая, чтобы кто-то говорил о табличке вслух. – Нет, еще нет. И, напоминаю, никто пока что не должен знать, что я нашла ее.
– Ну, разумеется!
– Чем могу быть вам полезной, Стилтон?
Он судорожно дернул своей левой рукой и ответил:
– Я хотел расспросить вас о той суматохе, что случилась у нас в музее сегодня утром. Сам я не застал ее.
Я откинулась на спинку стула и с удовольствием потянулась.
– Какой-то бродяга забрался ночью в музей и проспал до утра в подсобке, где хранятся швабры.
– Но я слышал, что это был египтянин? Странное совпадение.
– Верно, – согласилась я, прикидывая, что можно рассказать Стилтону, а что нет. Не будем забывать, что он работает на Троули.
Левая щека Стилтона задергалась, и ему пришлось приложить к ней руку, чтобы остановить судороги.
– Это был тот самый египтянин, с которым вы потом разговаривали на улице возле музея?
– Кто вам это сказал? – резко спросила я.
– Никто, мисс Тео. Я сам видел. Так получилось, что в это время я как раз подъезжал к музею.
– А, ну хорошо. Да, это был тот самый египтянин.
– Странно. О чем вы могли с ним разговаривать?
Я прищурилась, размышляя над тем, зачем Стилтон пытается вытянуть из меня эту информацию, а затем ответила:
– Ничего странного. Выяснилось, что он работал одно время в каирской Службе древностей, и мама пригласила его прийти сегодня к нам в музей. А мне было интересно узнать, чем именно он там занимался.
– И это все, о чем вы говорили? – спросил Стилтон, наклоняясь вперед и буквально сгорая от любопытства.
– Ну, да. О чем еще мы могли с ним говорить? И почему вы об этом так расспрашиваете?
– Нет, ничего. Просто любопытно.
Устав от бесконечного блуждания вокруг да около, я протерла свои уставшие глаза и решила сменить тему.
– Слушайте, Стилтон, мне кажется, вы очень много знаете об Изумрудной табличке. Скажите, как, по-вашему, откуда люди могли знать об этой табличке, если она все эти годы была замаскирована под фальшивую стелу?
– Некоторое время табличка хранилась в Александрийской библиотеке, и с нее много раз снимали копии.
– Но кто и как мог расшифровать надписи на табличке? Они сделаны на языке, которого я не знаю. А вы его знаете?
– Ах, вы об этом! – улыбнулся Стилтон. – Дело в том, что это халдейская клинопись.
– Халдейская?
– Да, так писали в Халдее, которую греки называли Вавилонией. Если быть точным, это было во времена одиннадцатой вавилонской династии, шестой век до нашей эры.
– Но если табличка, как утверждают, написана самим Тотом или даже Гермесом Трисмегистом, почему они использовали халдейскую клинопись, а не египетские иероглифы?
