Анвер Бикчентаев - Прощайте, серебристые дожди...
Ждать пришлось довольно долго. Внезапно резко прохрипел ворон. Сначала два раза, потом ещё. Всего четыре раза.
Теперь Азат и не пытался разглядеть ворона. Он знал, что это бесполезное занятие. Вороний крик — тайная сигнализация. Тут уж нет сомнений.
— Кончилось наше человеческое существование. Ахтунг! — усмехнулся переводчик. — Дальше поползём. Вон до этой опушки не высовываться и не отставать. И не задавать никаких вопросов.
Взрослый пополз, подталкивая перед собою тяжелую ношу. Азат последовал его примеру.
Поляна была неширокая, от силы метров двести или триста. Однако пришлось порядком попыхтеть, пока одолели половину пути. Ползти по снегу — нешуточное дело. Им уже оставалось меньше половины пути, когда гулко прогремел выстрел. Азат, не раздумывая, сунул голову я снег и почти не дышал.
«С пулей не шути» — такова первая истина, которую постигаешь на войне.
Они пролежали минут десять. Второго выстрела не последовало.
— Выходит, на мушке другая цель, — проговорил переводчик, успокаивая себя и мальчишку. — Поехали прежним транспортом…
Лишь укрывшись за первым деревом, они отдышались. Переводчик показал рукой налево, на опушку леса.
— Что там, по-твоему?
— Полевая вышка, колхозная.
— Бывшая колхозная, — поправил переводчик. — А теперь фашистский НП. Ни днём ни ночью нет от них покоя.
И мальчишка понял: никаких птиц не было. Время от времени сигналили секретные дозоры, прокладывая им путь через лес. Зорянка сказала, что дорога открыта, а ворон призвал быть начеку.
А чужой человек тут ничего не поймёт. Со стороны кажется, что лес живёт своей обычной жизнью. Чирикают себе разные птицы, перекликаются время от времени по своей надобности.
«Непосвящённого здесь ждёт западня. Лес только с виду такой безлюдный».
От этой мысли мальчишка вовсе успокоился, но лишь на миг. Над головой зычно застрекотала сорока. Отчаянный стрекот был таким внезапным, что Азат едва не растянулся на снегу. Хорошо ещё, хватило ума взглянуть на спутника, спокойно продолжавшего путь. «Поделом тебе!» — выругал он себя. Чуть не попал в дурацкое положение. Потому что сорока-белобока на этот раз оказалась всамделишная. Вот и разберись, где у них настоящая сигнализация, а где ложная!
В лесу переводчик заспешил. Он, наверно, пытался наверстать время, потерянное на прогалине.
Рывок потребовал от Азата немалых усилий. Попробуй не отстать от такого лесного ходока, как его спутник!
А тут ещё отчаянно хотелось есть. Он же со вчерашнего дня ничего во рту не держал. До этого ли было! Как ни крепился Азат, все же не выдержал, взмолился:
— Я больше не могу…
Переводчик, по-видимому, тоже не имел ничего против того, чтобы устроить малый привал. Он поставил чемодан, опустился рядом на снег и неторопливо стал вытирать пот, проступивший на лбу.
Мальчишке захотелось как-то отблагодарить внимательного к нему спутника.
— После привала я сам понесу чемодан, — решительно проговорил он.
— Разве ты забыл, какой он тяжелый?
— Может, вдвоем? Переводчик замотал головой:
Лишь теперь, на привале, Азат как следует разглядел своего спутника. «Одна худоба!» — бывало, говорила мать о таких людях. Нос крючком и жёлтые зубы. Может, оттого, что курил махорку, или потому, что давно не чистил?
Глаза чёрные, а брови белёсые.
На нём та же немецкая форма. Но уж нет той идеальной выправки и чётких движений, что были в полицейском участке.
«Он тогда исполнял роль переводчика. Ему бы артистом стать», — подумал мальчик.
Птичий цокот ещё раз заставил его вздрогнуть. Сорока сидела на верхнем сучке и раскачивалась. «Она, наверно, очень удивлена, что чемодан несёт немецкий офицер, а самый обычный мальчишка вышагивает позади как барин», — размышлял Азат.
МИКОЛА ФЕДОРОВИЧ И ПРОСТО МИША
Азат не представлял себе, как живут люди в лесу, да ещё в зимнюю пору.
Партизанская стоянка должна быть особенной, ни на что не похожей, так ему, во всяком случае, казалось. Ему даже подумалось, что стоянка должна выглядеть как крепость. Пусть её не окружают высокие каменные стены, как у старинных замков, но пушка-то должна быть. Хотя бы одна. И наведённые в сторону противника пулемёты обязаны находиться на огневых позициях.
И когда они нежданно-негаданно вплотную подошли к лагерю, Азат не поверил своим глазам. Просто между тёмными стволами струились белые столбы дыма. Если бы не они, то за пятьдесят метров — куда там, даже за тридцать — не увидишь никаких примет партизанской стоянки, вся она была упрятана под землю.
Лишь тут, у конечной цели, переводчик позволил себе пожаловаться:
— И надо же было набить столько шрифта в один чемодан!
«Неужели посёлок никто не охраняет? — удивился мальчик. — Должны же быть часовые. Может, они спрятались и откуда-нибудь за нами наблюдают?»
Но ему не удалось обнаружить тайной охраны. Его внимание привлёк человек, который появился неожиданно, точно из-под земли. Азат замер, увидев того самого певца, который однажды зимой так нелепо попался в руки Одноглазому. Теперь Азат без смеха не может вспомнить, как Артист одурачил холминских полицаев.
Мальчик несказанно обрадовался неожиданной встрече.
— Я вас сразу узнал, — гордо заявил он Артисту, как старому своему знакомому.
— Я тоже тебя узнал, — улыбнулся Артист. — Ты, случаем, тогда, во время пальбы, не пострадал?
— Они же по вас пулями, не по мне.
— Вообще-то да.
Переводчик стоял в стороне и терпеливо ждал, когда о нём вспомнят.
Артист, поговорив с Азатом, подошел к переводчику и крепко стиснул его руки.
— Командир отдыхает после ночной вылазки, — сказал ему Артист. — Потом, ближе к вечеру, доложишь как полагается. Нам уже сообщили, кстати, что операция прошла по расписанию. Можно поздравить?
— Можно.
— А пока приказ такой: подкрепиться и выспаться. Чемодан остаётся у меня, переправлю его сегодня же в город по назначению.
— Куда определим мальчика?
— Забирай с собой, а там видно будет. Без командира такие дела не решаются.
— Ясно… Пошли, сорвиголова, до дому.
Это было сказано Азату. Он молча, зашагал за своим взрослым другом. Они миновали землянки и направились к густым елям, темнеющим невдалеке.
А за теми деревьями открылась новенькая избушка. Обычно такими себе представляешь жилища лесников, непременно пахнущие сосною. Три весёлых окна без всяких занавесок и ставен приветливо улыбались Азату.
— Тут разместился наш лесной госпиталь, — пояснил переводчик, остановившись в сенях и старательно вытирая ноги.
Мальчик хорошо понял намёк: неряхам в госпитале делать нечего.
Азат тщательно вытер свои сапоги, хотя еле держался на ногах. Долгое путешествие через лес вконец измучило его. «Вот бы сейчас прикорнуть где-нибудь в уголочке», — мечтал он, переступая порог. Но не тут-то было! Появление переводчика вызвало радостный переполох.
— Ура! Дядя Ваня возвратился! — услышал Азат ликующие голоса. — Кого привели?
В избе оказалось двое мальчишек: один белобрысый с курносым носом, другой смуглолицый и большеротый. На лице курносого были так густо рассыпаны разнокалиберные веснушки, что их, пожалуй, хватило бы на весь партизанский отряд.
«Большеротый — занозистый, по всему видно, парень, — решил Азат. — Ишь важничает. Даже руки не протянул. Маринка не была такой задавакой…»
— Принимайте гостя, как полагается! — скомандовал дядя Ваня. — Миша, раздобудь чаю.
Миша — так звали, оказывается, того, который весь был усеян веснушками, — немедленно побежал исполнять приказание.
Второй молча следил за Азатом.
— А ты, Микола Фёдорович, будь радушным хозяином, — сказал дядя Ваня. Он уже снял немецкую форму и аккуратно повесил её на гвоздик. — Покажи, где будет спать Азат и где щель, куда прятаться в случае бомбежки.
Да какой же он Фёдорович, если ему самое большее четырнадцать? Вот те на! Азат чуть не поперхнулся.
Эта мимолётная ухмылка, промелькнувшая на лице Азата, не ускользнула от Миколы Фёдоровича. Он хмуро взглянул на новичка и сухо, совсем не так, как полагалось радушному хозяину, произнёс:
— Будешь спать с краю, а щель вот тут, за домом. В случае чего можно махнуть через окно.
Вскоре Миша притащил буханку серого хлеба, большой кусок варёного мяса и чайник с кипятком.
— Наш лесной сухой паек, — улыбнулся дядя Ваня. — Садись за стол и принимайся за еду.
Он поровну разделил хлеб и мясо. Себе, взрослому, больше не взял, хотя и имел на то полное право.
Пока Азат и дядя Ваня ели, мальчишки сидели в стороне и с любопытством следили за новеньким.
Потом дядя Ваня, забравшись на нары, немедленно захрапел, и Миша сказал, как бы оправдывая его:
— Он не спал двое суток. Ему полагается двойная порция.
