Евгений Аврутин - Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Саша начал пробовать коня осторожно – давно не был в седле, да и непривычно на таком гиганте. Но от первых же ободряющих слов на английском конь начал вести себя как Султан из Рождествено. Может, решил, что хозяин, убитый русской картечью или взятый в плен, вернулся.
Данилыч так восхищался Сашиной посадкой и манёврами, так искренне хвалил, что у Саши совсем высохли слезы и обида куда-то ссыпалась, как горстка морской соли. Данилыч, верно, этого не замечал и продолжал утешать Сашу.
– А если подумать, все с вами, Лександр Петрович, правильно получилось. Это Федор Иваныч из пушки стрелять умеет, вам учиться надо. А на Кавказской войне пушки, конечно, тоже есть, только они как пряники на свадьбе – не всякий раз до них и дойдёт. Там главное – рубить и стрелять, вот этому вас учить не надо. Не забыли?
Данилыч заставил Сашу вынуть саблю и показать на окрестных ветках, не забыл ли он верховые удары. Конь радостно фыркал: похоже, ему такое занятие седока было привычно.
– Видите, Лександр Петрович, ничего-то вы не забыли! Вот там вы сразу пригодитесь. Да и от меня больше пользы на Кавказе. Тут я только десятка два аглицких слов выучил, а там пять языков знаю.
– Данилыч, ты великий утешитель, – смеясь, сказал Саша.
Данилыч даже обиделся:
– А то не знали? Думаете, мне и утешать не приходилось? Бывало так: привезёшь выкуп на трёх пленных, а с хозяевами не сговоришься: на двух хватит, на третьего нет. Ты уж с ним поговоришь, утешишь, чтобы, когда уедешь, башкой о стену не бился да не удавился. Хочешь не хочешь, а станешь утешителем.
– Данилыч, – усмехнулся Саша, – а ведь сколько мы турок на Кавказе ни побьём, все равно в истории сохранится только война под Севастополем. Небось и называть её будут Севастопольской или Крымской.
– Так мы и не за славой едем. Прокатиться, проветриться, мне – старых друзей повидать, вам – новые края. Отечеству послужить, как Бог даст.
Саша улыбнулся. Ему было легко на душе ещё и от того, что, когда они выезжали, Данилыч спросил – не забыл ли он аглицкий мундир. И в дороге переспросил – не выронил ли.
* * *Рассказ, услышанный инспектором по шпионам, был длинный, сбивчивый, немножко путаный. Каким и должен быть рассказ человека, которому очень крепко настучали по голове.
Инспектор Джонс понял самое главное: он не один борется со шпионажем, проникшим в самые армейские верхи. И как до сих пор он жив?
– Так это, значит, вашими тайными усилиями агент Александр Белетски не был включён в партию на отправку пленных?
– Да, – скромно кивнул Счастливчик.
– И это вы удалили его из тюрьмы во время ночного нападения? – быстро произнёс инспектор Джонс, ощутивший прикосновение к головокружительной тайне.
– Да, я, – ответил Счастливчик (душа плясала от радости).
– Жаль, что вам не удалось предотвратить его вчерашний побег! – с чувством сказал инспектор Джонс.
– Да, – с тихой горечью промолвил Счастливчик, – вчера я пошёл на риск. Появился шанс накрыть разом весь шпионский заговор. Поэтому-то я и мои люди попытались проникнуть в логово капитана Летфорда. Нам не повезло, мы попали в засаду. Мои люди погибли вчера, я должен умереть завтра, на рассвете. Что же, за ошибки надо расплачиваться, лишь бы дело не страдало.
– Но почему вы не обратились ко мне раньше? – с сочувствием и удивлённой досадой сказал инспектор Джонс.
Перед тем как ответить, Счастливчик опять простонал.
– Я до сих пор не могу уверенно сказать, на какой уровень командования проникла измена. Ещё труднее понять, какие подразделения свободны от неё. Вы-то в регулярных контактах с вашими коллегами-разведчиками? – быстро и чуть-чуть испуганно спросил он.
– Эти снобы считают, что в нашем лагере нет русских шпионов.
– Вот-вот, не знаю, как для вас, а для меня это дополнительное доказательство, что меня сдал кто-то из ваших коллег. Ведь это профессиональные шпионы, а среди них есть и такие, кто из принципа не работает на одного заказчика.
– Скажите, что я могу сделать для вас? – несмело спросил инспектор Джонс.
– Лично для меня – ничего. Я уже шлак Большой игры, – печально произнёс Счастливчик. – Все, что вы сможете сделать, это хотя бы попытаться продолжить мою работу.
– Но как?
– Вы ещё не поняли, почему я в таком состоянии? – грустно сказал Счастливчик. – Они обыскали мой полевой кабинет, но так и не нашли самое главное – список подозреваемых. Узнать, где он, от меня они не смогли тоже. Впрочем, может, и вы?..
Счастливчик подозрительно и гневно взглянул на инспектора Джонса, да ещё попробовал встать, так что тот чуть не отпрянул.
– Простите, – сказал Счастливчик, – подозрительность – болезнь нашей профессии. Так вот, если хотите, я могу передать вам результат моей многомесячной работы. Раз в месяц я обновляю и перезакапываю Список.
– Вы его закапываете? – удивился инспектор Джонс.
– А что, вы бы стали носить его с собой? – ещё больше удивился Счастливчик. – Поклянитесь Господом, вашим отцом и матерью, в каком бы из миров они ни были сейчас, в горнем или земном. Поклянитесь славой Империи, что вы используете эти сведения лишь на пользу Королеве и Стране и восстановите моё доброе имя!
Инспектор по шпионам, дрожа от волнения, дал каждую из клятв, причём отдельно.
– Тогда слушайте, как найти портфель. Перекрёсток дороги из Балаклавы в Камыши. Вы должны встать спиной к Севастополю, лицом к Балаклаве, пройти пятнадцать шагов вперёд. Пятнадцать шагов взрослого, высокого мужчины, такого, как я. Потом вы должны остановиться и сделать десять шагов влево. Нет, не записывайте! Запись не должна попасть в посторонние руки. Когда вы сделаете десять шагов влево, то увидите куст… О, чёрт, его же срубили в конце апреля. Вы должны найти пенёк… главное, не перепутайте его с двумя пеньками поменьше, расстояние между которыми полтора ярда, а нужный вам пенёк отстоит от кус.. от других пеньков не меньше чем на четыре ярда. Сделайте три шага на север от пенька, хотя нет, правильнее на северо-запад…
– Вы-то сами помните, где зарыли портфель? – с беспокойством спросил инспектор Джонс.
– Я бы нашёл его и днём, и ночью, да что толку? – вздохнул Счастливчик.
– Как это «что толку?» – с энтузиазмом воскликнул инспектор по шпионам. – В моих полномочиях организовать конвой, чтобы вас проводили до места, где вы зарыли документы.
– Я слаб, но это не важно. Они, по крайней мере, не догадались меня ослепить и переломать мне ноги. Дойти я смогу. Когда вы попытаетесь организовать конвой, вы даже не представляете, с какими препятствиями столкнётесь.
– Ну, это уже моё дело, – инспектор Джонс чуть не выкатил грудь колесом, – пусть попробуют не дать охрану! Мы отправимся сейчас же!
– Только не сейчас, – испуганно сказал Счастливчик. – Здесь наш разговор относительно безопасен, но если нас увидят в лагере вдвоём… Боюсь, кое-кто сделает верные выводы, и вы не доживёте до рассвета. Нет, мы можем выйти отсюда лишь впотьмах. У вас есть потайной фонарь? Отлично. Приготовьте его. И никому ни слова о нашей экспедиции!
* * *Саша окончательно пришёл к выводу, что вечерне-ночное верховое путешествие – замечательная идея. Давно стемнело, ночь избавила от солнечных лучей, но не принесла ознобной прохлады, как на севере. Светила луна, дорога среди холмов, полей и горных рощ находилась сама собой. Данилыч ехал чуть впереди, было неясно, кто же так легко находит путь – он сам или его казачий конь.
Пока ехали без приключений. Лишь однажды, ещё засветло, встретились с казачьим разъездом. Донцы хотели было отконвоировать странных путников к командиру, но Данилыч, услышав фамилию есаула, просил ему кланяться, назвав по имени-отчеству, а хорунжего просил позволить им ехать дальше. Это оказалось достаточным паролем, и путешествие продолжилось.
Ещё пару раз Данилыч показывал издали на вражеские разъезды, даже разобрал, что это французы. На одном из участков он приказал пришпорить коня, и они промчались две версты долиной. Уже так стемнело, что, по словам Данилыча, увидели бы – не попали. Но обошлось. Данилыч ещё раз похвалил Сашиного коня, вернее свой выбор.
– Ради такого жеребца, – сказал он, – можно под Керчью хоть на денёк-другой задержаться, лишь бы его с собой на Тамань переправить. На севере такие, конечно, мёрзнут, да мы и едем с юга на юг. Помните, кстати, я говорил, что такие места высмотрел, что можно хоть пушку между их редутов ночью провезти? Вот сейчас и пожалуем во вражеское расположение. Вы госпиталь-то найдёте?
– Найду, – сказал Саша, вздохнув про себя: «Вот Джейн не обязательно увижу. Но главное – вернуть мундир, хоть подбросить».
– Это хорошо, – сказал Данилыч. – Можно и языка взять, расспросить. Но возня…
В середине пути канонада слышалась чуть глуше, особенно когда проезжали долинами. Теперь она стала заметно громче. Они снова приближались к Севастополю.
