Владимир Кобликов - До свидания, эрлюсы
— Отлетается соколик! — угрожал Федотыч. — Допросится!
— Осторожней с ним надо — засыпаться можно, — предупреждал коротышка.
Потом стали подсчитывать, сколько красненьких им даст какая-то «лесная рыбка».
Заговорили тише. Слышу — про нас.
— Заснули? — спросил Федотыч.
— Заснули, — ответил коротышка.
— Как быть с ними?
— Покажем завтра дорогу к Угре и пусть идут подобру-поздорову.
— Дурак ты, коротконогий! Продадут сопляки.
— А что же еще с ними делать? — Федька спрашивает. — Не убивать же?
Федотыч долго не отвечал. У меня даже душа похолодела.
— Убивать не убивать, а в лес подальше завести надо. Мы смоемся, пока они своего папеньку разыщут, а не разыщут — не наша печаль.
— Ух, и зол же ты, Федотыч! — сказал Федька.
— В нашем деле жалостливым быть нельзя: пожалел других — сам попался. Смекай, парень.
— Надо прилечь перед дорогой, — предложил коротышка.
— Не проспать бы.
— Не проспим, Федотыч. — Коротышка зевнул и стал укладываться на брезент. За ним легли Федька и Федотыч. Захрапели. От их храпа жутко стало. Слышно еще было, как лошадь вздыхала, а мне казалось, что это убитая лосиха вздыхает. Я приоткрыл глаза и стал присматриваться. Ничего не разглядел. Сердце билось быстро-быстро. Полежал еще немного. Браконьеры храпят… Осторожно приподнялся, отыскал Андрейкину голову, нагнулся к нему и прошептал:
— Давай убежим…
Потихоньку поползли в лес. Ползли, ползли, а после как: вскочили. И побежали.
— У меня под ложечкой сильно колет, — пожаловался Андрей.
У меня тоже кололо под ложечкой. Пошли шагом. Когда рассвело, попался столбик с цифрой 213.
Очень хочется спать. Пора будить Андрея. Ложиться», пожалуй, не стоит: надо идти на север, к реке…»
Запись обрывалась.
Юнги ждут своей участи
Тихон Устинович предложил дойти до лесничества.
— Хуторок недалеко отсюда, — рассуждал старик. — Время на ходьбу у нас много не уйдет. Узнаем, нет ли там мальцов, а тогда начнем искать их сызнова.
К лесничеству пришли с закатом солнца… В двух домиках уже зажгли огонь. Где-то громко говорил приемник. До нас долетел знакомый голос диктора. Этот голос казался необычным здесь, на затерявшемся в лесу хуторке. Ребятишки, босоногие, гонялись с метелками за жуками. Девушка набирала в колодце воду. Ребятишки-жуколовы, заметив нас, разбежались к своим домам…
Старик Устиныч постучал в калитку. На крыльцо вышел мужчина.
— Кто там?
— Игорь Иванович, это я — Силаев.
— Тихон Устинович! Вот не ожидал. Заходи.
— Некогда, Игорь Иванович. Узнать только хотели у тебя, не забегали ли к вам на хутор два мальчика.
— Объездчик Храмцов приводил двух. Может, этих ищите? Колей и Андреем ребятишек зовут.
— Эти самые.
— Уф! — Соломко, наверное, выдохнул весь воздух из легких.
— А где сейчас ребятишки? — голос капитана дрожал.
— Вероятно, пьют чай в своих палатках. Они ведь путешественники.
— Знаю. Я отец Андрея.
— Вот как? Очень приятно познакомиться. Лесничий Казанцев.
— Харитонов.
— Ребята ваши молодцы. Помогли нам поймать трех мерзавцев, отъявленных браконьеров.
— Кто ж такие?
— И Назар Семенович здесь? Здравствуйте. Кто такие, спрашиваете? Старые знакомые из Заречья.
— Значит, Устиныч, мальчик точно их описал.
— Я их сразу распознал по написанному, — ответил Силаев председателю сельсовета.
— Вы нашли Колин блокнот? — обрадовался Игорь Иванович. — Он все переживал, что потерял его. Стихи, что ли, в нем свои записывал.
— Как же поймали браконьеров? — спросил Филипп.
— Пять работников лесничества взяли их спящими. Все отнекивались, упрашивали отпустить их. Интересовались, куда мальчики делись. «Какие мальчики? — смеялся над ними Храмцов. — Никаких мальчиков тут не было. Это вам приснилось…»
Когда прощались, лесничий еще раз похвалил юнг:
— Настоящие герои. Обязательно пришлем им подарки и в школы напишем.
…На стоянку мы возвратились поздно ночью. Колька и Андрей уже спали. Они ждали своей участи.
«Бриги» снова поднимают паруса
На следующий день юнги долго отсыпались. Мы их не тревожили. Люся несколько раз приходила и спрашивала, не проснулись ли.
— Надо как-то отметить поступок ребят, — предложил Соломко за завтраком.
— Поркой хорошей, — отозвался Юрий Петрович.
Борода пропустил мимо ушей замечание капитана.
— Кольку и Андрея надо произвести в матросы.
В нашей флотилии уже были два матроса: я и Борис. Два года нам пришлось плавать по рекам, чтобы заслужить эта звание.
— Я — за! — Борис поднял обе руки.
— Чего тут долго рассуждать, — вставил я свое слово. — Храбрости у юнг любой капитан занять может. Мальчишкам по одиннадцати лет, а они уже понимают: с дрянью надо бороться.
И Филипп на нашей стороне был.
— Ты не вздумай ругать их, — предупредил он капитана. — Ругать надо тех, кто собирается жить тихо, мирно, грея животы на солнышке.
Из палатки вышли Колька и Андрей. Лица у них были заспанные и исцарапанные, руки и ноги в синяках и ссадинах. Братья сходили к реке, умылись и подошли к нам — робкие, виноватые. Пришла Люся.
— Наконец-то проснулись, сони! — девочка засмеялась.
Андрей укоризненно посмотрел на Люсю — без тебя, мол, тошно.
— А где же Эрик? — поинтересовался Борода.
— Солнечные ванны принимает.
— Живот на солнышке греет, — уточнил Филипп.
Соломко встал и попросил разрешения у капитана построить весь «личный состав».
— Пожалуйста, — согласился Харитонов.
Люся с интересом наблюдала за нами… Мы построились.
— Юнги, два шага вперед. — Колька и Андрей вышли из строя. — Кругом!.. Рискуя жизнью, юнги Соболев и Харитонов выследили и помогли поймать трех браконьеров. Бандиты собирались убить лесного сторожа, который мешал им заниматься преступлениями. За проявленное мужество и находчивость юнги производятся в матросы и награждаются часами с надписью «За храбрость». Часы будут вручены в городе, — закончил свою торжественную речь Соломко.
О часах никто из нас до этого не слышал, но мы не удивлялись: как известно, идеи у Бороды рождались мгновенно. Поздравили ребят, пожали им по-товарищески руки.
— Поздравляю, герои, — Люся протянула руку сначала Андрею, потом Кольке. — Приходите к нам после завтрака.
Эрик, когда пропали юнги, казалось, забыл о вражде, возникшей между ним и братьями. Несчастье иногда объединяет даже врагов. Так же и с Эриком случилось. Он не любил Кольку и Андрея, готов был причинить им любую неприятность, рад был всячески унизить братьев. Но во время поисков юнг у Эрика проснулись его хорошие качества. Он искренне хотел помочь нам, старался быть полезным, участливо расспрашивал о результатах розысков. И нам даже стало казаться, что мы ошибались, считая Эрика плохим товарищем.
Но вот юнги отыскались, возвратились героями, которым Соломко обещал подарить часы с надписью «За храбрость» — и Эрик снова стал прежним Эриком, которого так и хотелось назвать жирным Эрлюсом или Опарышем, как метко его окрестил Колька. Сын профессора снова стал высокомерным, заносчивым, хотел всего себе и ничего другим. А с такими качествами человек никогда не станет верным другом и себе не найдет добрых товарищей, даже если этот человек перечитает все умные книги и сам будет неглупым. А ведь сынок профессора — мальчишка умный. Он отлично учился, любил книги, увлекался историей. Однако, все время вращаясь среди взрослых, он привык к постоянному вниманию, ко всеобщему обожанию и восторгам по поводу его способностей. Это делало его эгоистичным, заносчивым, капризным…
После завтрака Колька и Андрей пошли к Люсе. Эрик пришел к ней раньше. Он объяснял девочке устройство английской безынерционной спиннинговой катушки и звал учиться «бросать блесну».
— Сейчас я не могу — ко мне придут гости, — отказалась Люся.
Эрик обиделся, но не ушел. Он уселся на камень и стал насвистывать модную песенку. Завидев ребят, Эрик принял еще более небрежную позу и поздоровался снисходительно:
— Привет героям.
Колька скромно ответил:
— Какие мы герои.
— Такие же, как и матросы, — усмехнулся Эрик.
— Ну и пусть, — разозлился Андрей, — а тебе-то какое дело?
— Это он от зависти, потому что его никто героем не называл, — вмешалась в разговор Люся.
Эрик вспылил:
— И вовсе не от зависти. А, просто надо осторожнее бросаться такими определениями. Герои! Герои! А героем можно назвать только того, кто ничего не боится. А вы, может быть, скажете, что не тряслись, когда попались в лапы браконьерам?
— Страшно было, — так же, как и Люся на «необитаемом» острове, сознался Колька.
