Владимир Кобликов - До свидания, эрлюсы
— Страшно было, — так же, как и Люся на «необитаемом» острове, сознался Колька.
— Ну что? — со злорадством обратился Эрик к Люсе.
— Что что?
— Какие же они герои, если им было страшно!
— А мне папа говорил, что на войне, например, всем было страшно, а сколько на войне было героев! Храбрые люди — это те, кто умеют победить самый страшный страх.
— Не знаю, — пожал плечами Эрик. — Бесстрашные люди и называются так, потому что они люди без страха.
В разгар спора о храбрости мы позвали Кольку и Андрея. Эрик обрадовался, но напрасно.
— Можно я пойду с вами? — спросила Люся.
— Пойдем, — позвал Колька.
Эрик кинул презрительный взгляд на ребят и зашагал к своей палатке, сбивая спиннингом цветочные головки.
…Пора было трогаться в путь. Мы здорово задержались на одном месте. Капитан приказал спешно грузиться, чтобы после обеда сняться с якорей. В разгар погрузки к нам подошел инженер.
— Товарищи, вы не против, если наш «корабль» присоединится к вашей «флотилии»?
Собрали экстренный совет, на котором все с большой радостью приняли предложение Ильи Сергеевича.
— А профессорский экипаж как же? — полюбопытствовал Соломко.
— Наше общество их не устраивает. Мария Федоровна вдруг заявила, что Люся оказывает дурное влияние на Эрика.
— Люся? — у Кольки даже уши оттопырились от удивления.
— Это все ерунда, но мне искренне жаль профессора. Мы познакомились с ним на Угре во Всходах. Он симпатичный и очень умный человек, да…
— Сам виноват, — возразил Соломко. — Надо, в конце концов, быть мужчиной, а не тряпкой.
— Это верно… Меня вот еще какой вопрос волнует: как мы угонимся за вами? Вы ведь пойдете под парусами?
— Под парусом наша «Стремительная» свободно две такие лодки, как ваша, на буксире потащит, — успокоил Филипп Илью Сергеевича. Сейчас сами убедитесь.
Мы вывели лодки на середину реки. На берегу осталась сиротливо стоять палатка трех эрлюсов. Они не вышли провожать нас. Только боксер выскочил погавкать на тигрособаку, но ему приказали вернуться…
Дул попутный ветер… Наши «бриги» снова подняли паруса.
Увольнение на берег
Это село запомнилось потому, что было единственным в верховьях Угры, где мы увидели церковь. Старая, полуразвалившаяся церквушка, случайно пережившая свой век, стояла на отшибе от деревни, на ярко-зеленом лугу. На лугу паслись белые гусиные семьи и несколько привязанных к кольям телят. На карте село не было обозначено, а спросить, как называется оно, не у кого.
Километрах в двух от села заметили маленькую лодочку. В ней рыбак с удочкой и лохматая собачонка. Мужчина сидел неестественно спокойно. Впечатление было такое, что он заснул с удочкой. Стали наблюдать за ловлей.
Рыбаку лет шестьдесят пять или немногим больше. Скорее всего когда-то он был сельским учителем… Ни старик, ни его собачонка не обращали на нас внимания.
Поплавок заиграл на воде и медленно заходил из стороны в сторону. Заметив поклевку, собачонка встрепенулась, а потом притаилась точно перед прыжком, и только нос ее повторял движения поплавка… Поплавок резко поволокло в сторону, а потом — под воду. И тут же раздался серебристый лай собачонки. Старик подсек и вытащил из воды рыбу. Собака осторожно поймала рыбу зубами, положила ее в беспомощно протянутую руку хозяина. Старик был слеп!
— Здравствуйте, — тихо поздоровался Соломко.
Рыбак повернул в нашу сторону голову и удивленно ответил:
— Здравствуйте.
— Простите, что помешали вам, но мы хотели узнать, как называется село с церквушкой.
— Воскресенское.
— А до Знаменки далеко?
— Не очень.
— И еще один вопрос. Я знаю, что его задавать не следовало бы. Каким образом вы ориентируетесь на реке?
— Давно подплыли ко мне?
— Мы видели, как вы поймали рыбу.
— Видели?
— Да.
Рыбак достал карманные часы, пощупал пальцами время.
— Мне уже пора возвращаться.
Старик смотал удочку, вытащил из воды кукан с рыбой и сказал собаке:
— Тобик, поплыли домой.
Тобик моментально перебрался на заднюю скамейку, рыбак сел на весла и стал грести вниз по течению. Тобик залился лаем. И не замолкал до тех пор, пока хозяин не развернул лодку и не взял правильный курс на деревню. Если лодка поворачивала к берегу, собака тут же несколько раз тявкала — подавала команду.
— Вот здорово! — восторгался Колька. — Собака и рыболов, и рулевой.
А мы с Соломко жалели, что не разговорились со стариком.
В Знаменку приплыли перед вечером. Улицы районного центра начинались в километре от реки.
Увольнительную на берег получил Соломко, инженер, Люся, Колька с Андреем и я. Булька, Борис, капитан и Филипп остались в «Знаменском порту»…
В центре Знаменки было много спокойно гуляющих, по-праздничному одетых людей: был воскресный день. За время путешествия мы отвыкли от мощеных улиц, от больших зданий, от многолюдья. И чувствовали себя на улицах Знаменки чужеземцами. На нас все оборачивались и с любопытством разглядывали нашу странную форму и Соломкину бороду. Люся, Колька и Андрей шли впереди нас, важные и серьезные. Опустили письма. Пообедали в столовой. За обедом смеялись. Все считали, что на земле есть гораздо удобнее, чем за столом. После обеда пошли в магазин покупать подарок Борису — завтра у него день рождения. Купили большую надувную лягушку. Соломко сказал, что Борис очень обрадуется такому подарку, потому что плавать он не умеет, а с лягушкой научится.
Из магазина инженер позвал нас на телеграф.
— Может, удастся до Москвы дозвониться.
— Вряд ли, — усомнился Соломко, — а впрочем, пошли попытаемся.
К нашему удивлению, заказ был принят, и минут через пятнадцать телефонистка сказала из окошечка:
— Соединяю вас с Москвою. Зайдите в кабину…
— Скажите, пожалуйста! — нарочно удивился Соломко. — Из Знаменки и можно позвонить в Москву.
Телефонистка обиделась:
— Из Знаменки, дедушка, и во Владивосток позвонить можно!
…Мы задержались на берегу, поэтому торопились в «порт» на свои «корабли».
— Будет нам теперь от капитана, — пугал всех Соломко. — Хорошо, что «беломора» ему накупили…
Кончились последние домики. Вот и мачты «Дерзкой» и «Стремительной» видны… Люся, Колька и Андрейка срываются с места и бегут к берегу. Неожиданно они останавливаются и ждут нас.
— Чего остановились? — спрашивает инженер.
— Посмотрите, кто там, — отвечает Люся.
Смотрим и видим, что у маленького костра вместе с капитаном, Филиппом и Борисом сидят эрлюсы.
— Вот те на! — удивленно произносит Борода и смотрит на помрачневших ребят.
Перемирие. «Дерзкой» командует Колька
Не знаю, о чем разговаривали до нашего прихода эрлюсы и команда «Стремительной», но только встретили нас приветливо и те и другие. Профессор был немного смущен, скромно и искренне улыбался нам. Мария Федоровна была необыкновенно оживлена и снисходительно добра ко всем. А Эрик подошел к ребятам и, глядя в землю, выдавил из себя:
— Давайте мириться.
Первым руку протянул Эрику Колька.
— А задаваться не будешь? — спросил он.
— Нет.
— Ну, тогда — мир!
— Мир? — сказал и Андрей.
В Люсе же заговорила женская гордость. Она спрятала руку за спину и предупредила Эрика:
— Я помирюсь с тобой, если ты попросишь извинения за то, что наговорил на меня своим родителям всяких глупостей.
У костра стало тихо-тихо. Эрик долго стоял, нервно потирая руки, потом еле слышно произнес:
— Извини, пожалуйста.
Люся кивнула своею рыжей головою.
— Теперь я согласна мириться.
…Переночевали мы недалеко от Знаменки… А утром в нашем флоте произошли большие изменения. Наш капитан был назначен главнокомандующим всем флотом, Соломко — его первым заместителем. Борода перебрался в экипаж флагманского «корабля». Меня отправили под начало Ильи Сергеевича. В экипаж «Дерзкой» зачислены Колька, Андрей, Люся, Булька и Эрик. Командует «Дерзкой» Колька. Ребята счастливы. Даже Эрик вполне доволен своим положением юнги. Он теперь не смеется над «игрой в матросы». Он наконец-то понял, что это никакая не игра, а настоящее путешествие, где должна быть морская дисциплина. Место Эрика во время плавания — на носу «Дерзкой». Он не выпускает из рук бинокля, и часто слышен на реке голос бывшего Опарыша: «Прямо по курсу — мель!», «На горизонте показался неизвестный порт (так теперь и Эрик называет деревни)», «Рифы!»
Колька-капитан, получив донесение, быстро принимает решение и отдает короткие команды Андрейке и Люсе, которые управляют парусом.
