Фрида Нильсон - Меня удочерила горилла
— У меня здесь вовсе не так плохо, как можно подумать, — сказала она, опустив взгляд. — Мне здесь нравится.
Горилла ушла, а я осталась сидеть в старом кресле. Мне вдруг стало ужасно смешно. В ушах звучали слова: «Не ешь меня, пожалуйста!» Надо ж такое сказать! Ну а что ещё я могла подумать при виде того огромного чана?!
Вообще-то во всём виноват Арон. Ну и достанется же ему за все эти выдумки, если мы когда-нибудь ещё встретимся. Я ему такое устрою!
Велосипед
На следующий день Горилла сказала мне быть рядом, пока она работает.
— Если ты опять попытаешься смыться, отвечать придётся мне, — сказала она. — А во дворе я смогу за тобой присматривать.
Она раскрыла дверь на задний двор, строго глядя на меня. Я натянула свою жёлтую куртку и почапала вперёд по грязи.
Двор был окружён высоким деревянным забором. Слева располагалась маленькая шаткая уборная с красными стенами. Справа — большие ворота из стальной сетки. На земле валялись кресла, раковины, таблички, рулоны колючей проволоки, холодильник, две посудомоечные машины, коробки со всякими проводами и шлангами, шкафы, запчасти автомобилей, руль велосипеда, треснутые финские санки, половина мопеда, спинки кроватей, кривые лестницы, книжные полки — чего там только не было!
Горилла нагнулась и подняла холодильник. Протерев его лапой, она достала из кармана пакет. В пакете оказалась маленькая клейкая бумажка и ручка. Она приклеила бумажку на холодильник и криво написала на ней «200 крон». Затем Горилла обернулась ко мне.
— Вот так, — сказала она. — У нас с тобой есть своя фирма. Мы продаём утиль.
Я нисколько не удивилась.
Значит, у Гориллы на заднем дворе находится городская свалка, куда свозится хлам всех сортов. Каждый день люди приносят сюда ненужные вещи, чтобы от них отделаться, а другие люди, наоборот, покупают их, потому что они по каким-то неведомым причинам им нужны. Всё, что требуется от Гориллы, — оценить эти вещи и положить выручку в кассу, в роли которой выступала коробка из-под обуви.
— Миллионы на этом не заработаешь, но и на паперти клянчить не приходится, — сказала она.
Я подумала о том, не написать ли в приют. Послать, например, такую открытку: «Дорогие все! Я живу с обезьяной на свалке. Надеюсь, в один прекрасный день вы будете так же счастливы, как и я. Целую и обнимаю, Юнна».
В тот же день Горилла научила меня делать ценники.
— Если вещь сломана, она должна быть дешёвой, — сказала она, показывая сломанную удочку. Катушка сидела криво и наматывала только три четверти лески. Горилла попробовала помотать взад-вперёд.
— Но ведь работает! Двадцать пять крон, — сказала она, протягивая удочку мне. Я приклеила ценник и старательно вывела на нем: «25 крон».
Н-да, выглядело это сомнительно.
— Отлично, — сказала Горилла. — Это дёшево. Кто-нибудь её скоро хапнет и будет думать, что ему дико повезло. А когда придёт время расплачиваться, надо удивлённо посмотреть на ценник. Ой-ой-ой! Прошу прощения, но, должно быть, это ошибка. Меньше чем за пятьдесят крон я её продать не могу. — Горилла развела руками. — И тогда покупатель выкладывает пятьдесят крон, потому что успел поверить в свою удачу и не хочет с ней расставаться. Это и есть бизнес, детка.
Она прошагала вглубь двора и принесла оттуда маленький красный велосипед.
— Хм, да он как новенький, — сказала она, покрутив переднее колесо.
Тут я с ней согласиться не могла. Это был велосипед марки «Кресцент», ржавый, с погнутым багажником.
Горилла почесала подбородок. Затем взглянула на меня.
— Нравится?
— Нет.
Она отодрала от рамы лоскутки полопавшейся краски.
— Ездить умеешь?
Я покачала головой.
— Неа. Велосипеды — это скучно.
Я украдкой посмотрела на Гориллу. В приюте велосипед был только у Герды. Нам никогда не давали покататься, потому что, если велосипед часто использовать, он износится и потеряет товарный вид.
Горилла поставила маленький красный велосипед в глину.
— Это тебе, — сказала она. — Учись. Он тебе в самый раз.
Ноги у меня вдруг стали лёгкими и невесомыми. Казалось, я могу подпрыгнуть и взлететь. Уголки губ сами собой растянулись в улыбке.
Горилла была довольна.
— Нет, — вдруг ответила я, приклеивая на руль ценник. — Сколько он стоит?
Горилла удивилась.
— Хрм, — пробормотала она. — Ну, пусть будет сто крон. С руками оторвут.
— Вот и хорошо, — сказала я.
— Вот и хорошо, — сказала Горилла.
Время от времени кто-то заходил к нам на задний двор, чтобы купить утиль. Горилла каждый раз разыгрывала спектакль про ошибку на ценнике. Мужчина в рабочем комбинезоне хотел купить холодильник за двести крон.
Горилла хлопнула себя по лбу.
— До чего скверный почерк! — простонала она. — Что поделаешь, анатомия! — Горилла растопырила свои огромные чёрные лапы у него перед носом. — Как начну писать, одни каракули получаются. Понимаете, господин, на самом деле там написано: «Триста пятьдесят крон».
Мужчина засомневался, цена показалась ему слишком высокой. Но, немного подумав, он всё-таки купил холодильник, потому что уже успел свыкнуться с мыслью, что это его вещь.
Так продолжалось весь день. Торшер, на котором было написано: «35 крон», продался за девяносто девять. Велосипедный насос ушёл за сорок вместо двадцати крон, значившихся на ценнике. Половину печатной машинки купили за её настоящую цену — сто крон. Зато вторая половина, напротив, возросла в цене до двухсот пятидесяти, хотя с самого начала продавалась в придачу к первой.
После обеда я занялась сортировкой отвёрток. И тут пришла дама в клетчатых брюках и остроугольных очках, похожих на птичьи крылья. Она прямиком двинулась к маленькому красному велосипеду.
Я прикусила губу. Хоть я и сказала, что он мне не нужен, но всё-таки. Как будто дама хочет забрать то, что уже немножечко принадлежит мне. Горилла посмотрела на меня выжидающе. Но, если я попрошу не отдавать велосипед, она сразу возомнит о себе невесть что. И я сделала вид, что мне всё равно.
Тогда Горилла, прищурившись, посмотрела на ценник с надписью: «100 крон».
— Похоже, там написано: «150».
— Отлично, беру, — сказала дама, доставая маленький кошелёк.
— Нет! — буркнула я.
Дама приподняла брови.
— Что? — переспросила она с глупым видом. Горилла уставилась на меня, сложив лапы на груди, а дамочка выудила из кошелька нужную сумму.
— Нельзя ли поторопиться? Это велосипед для моего внука. Плачу наличными.
Я тихонько ойкнула. Горилла внимательно посмотрела на меня. Глаза её сузились. Чёрный лоб покрылся складками, а нижняя челюсть выдвинулась вперёд.
— Понятно! — гаркнула Горилла, стукнула себя кулаком по ладони и издала страшный вопль: — Аррррр! Не сойти мне с этого места!
Дама перепугалась. Нервно сглотнув, она попятилась назад. Горилла грозно посмотрела на меня сверху вниз. Острые клыки поблёскивали в пасти.
— Опять с ценниками баловалась? — взревела она.
Я похолодела от ужаса.
— Не-ет… — робко ответила я. Но Горилла заговорщически подмигнула мне.
— Тс-с, — прошептала она и продолжила другим голосом, вне себя от гнева: — Не пытайся увиливать! Какое безобразие! — Горилла обернулась к даме, которая внимала ей, дрожа от страха. — Прошу прощения! — фыркнула она, бешено вращая глазами. — Этому ребёнку ничего нельзя поручить, вечно всё перепутает!
Наконец я начала понимать, к чему она клонит.
— Ага, это я случайно. На самом деле он стоит пятьсот крон.
— Вот именно! — проревела Горилла. — Пятьсот!
Дама поспешно достала пятьсот крон и дрожащей рукой протянула их Горилле, которая размахивала в воздухе кулаками, как настоящий Кинг-Конг.
— Возьмите, пожалуйста, — пролепетала дама.
Горилла сделала вид, что она совсем сбита с толку.
— Э-э, — растерянно проговорила она. — Глупая девчонка! Я тебе сказала пять тысяч, а не пятьсот! — она высморкалась и пробормотала недобрым голосом: — Вот отправлю тебя ночевать в сортир, будешь знать!
— Конечно, — ответила я, еле сдерживаясь от смеха. — Извините. — Я жестом показала даме, что пора уносить ноги. — Бегите! — прошептала я. — Спасайтесь, а я о себе позабочусь!
Дама кивнула и, бросив на нас перепуганный взгляд, припустила со двора.
Горилла усмехнулась, а я повезла велосипед в дом. «Вовсе он мне не нужен, — думала я. — Но нечего продавать мои вещи».
Отставить панику на «Титанике»!
В уборной были обои с узором из пионов. Клеила обои сама Горилла, поэтому цветы смотрели вкривь и вкось. На стенах висели постеры — в основном фотографии королевских особ, только на одном был изображён тонущий корабль. «Отставить панику на „Титанике“!» — гласила надпись под картинкой. На задранной к небу корме, вцепившись в канат, стоял какой-то бедолага. Скоро он утонет вместе с «Титаником».
