Юрий Кушак - Плывёт кораблик в гости. Стихи и переводы
– Да вот, понимаешь, имя своё вспоминаю, совсем из головы вон. Да, видно, уж и не вспомнить теперь, выручай.
– Ты б на уши свои посмотрел, так вспомнил бы. Всем на зависть уши! Оттого тебя Длинноухом и прозвали. Вот чудак! – и покатился Ёжик дальше своей дорогой.
«Да нет, какое ж это имя, – думал Заяц. – У меня другое было, коротенькое, как мой хвост».
Тут его Белка с ветки окликнула:
– Эй, Скок-поскок, чего это ты здесь расселся?
– Да, видишь ли, имя своё вспоминаю. Раньше знал, а теперь забыл. Как это ты сказала – Скок-поскок?
– А как же ещё? Скок-поскок! Ты на походку свою посмотри. – Полыхнула Белка хвостом и дальше полетела.
«Да разве ж это имя? – рассудил Заяц. – Нет, у меня другое было, надёжное, как свист ветра в углах, когда бежишь».
Пригорюнился, а тут из ежевики Медведь выходит:
– Ты чего это, Косой, здесь расселся? Так тебя и придавить недолго.
– Мне уж теперь всё равно, – вздыхает Заяц. – Я имя своё потерял. Кто ж я теперь, по-твоему?
– Ты случаем, не того, Косой? Вот я уж тебя в какой раз называю!
– Да что ж это за имя – Косой? Прозвище обидное, да и только. У меня другое имя было – хрусткое, как капустка. Не вспомнишь?
Да Медведь тем временем уже по лужку на пасеку топал.
Собрался уж было Заяц в речке топиться, как вдруг за кустами разговор услышал:
– Разве ты шакал? – говорил один шакал другому. – Козы испугался! Заяц ты, а не шакал!
– От такого слышу! – огрызнулся другой. – Сам ты заяц!
– Это я – Заяц! – завопил Заяц. – Я! – и задал стрекача.
На опушке чуть на Ежа не наскочил.
– Я Заяц! Заяц! – прыгал Заяц на радостях. – Вот кто я!
– Ну и что, что заяц, – заворчал Ёж. – Ступай-ка ты, Длинноух, всё лукошко рассыпал! – и стал в цветах грибы подбирать.
– Заяц! Заяц я! – закричал Заяц, увидев в дупле Белку. – А ты и не знала!
– Ну, заяц так заяц, – обиделась Белка. – Ступай-ка ты, Скок-поскок, не то деток моих перебудишь.
Помчался Заяц дальше, прямо на Медведя – шлёп! – налетел.
– Нет, ты точно, Косой, умом подвинулся! – зарычал Медведь. – Совсем окосел!
– Никакой я не косой, а Заяц! – верещал Заяц, ухваченный за уши. – Настоящий Заяц, вот кто я!
Подивился Медведь заячьему упрямству и прочь отпустил.
А Заяц до самого вечера бегал по лесу и на все лады кричал своё имя: Заяц, Заяц, Заинька! Коротенькое, как его хвост, надёжное, как свист ветра в ушах, когда бежишь, и хрусткое, как заячья капустка.
Хвост (Сказка)
Жил-был Хвост. Всем хвостам Хвост! Хвастливый да хитрый, ко всем приставал. То к зайцу прицепится, то к медведю привяжется, а то и к домашней скотине пристанет. Не было от него покоя.
Заяц-то, не к ночи будь помянут, из-за него и поплатился. Учуял волк зайца в кустах. Хотел шугануть для порядка, просто так: овцой был сыт. А Хвост у зайца не дрожит, как заячий хвост, кулак показывает! Хоть и маленький, хоть и мягонький, а кулак.
Пошёл заяц ушами кусты расшибать, волк за ним, а кулачок-то заячий перед волчьим носом всё скачет да дразнится, словно кукиш показывает.
Достал волк зайца, душу отвёл. Сам-то Хвост чуть жив остался, выплюнутый. А всё неймётся: к чему было с зайцем связываться, когда медведь в лесу хозяин!
Как раз у медведя после зимней спячки пора была – хвост менять. Хвост ему и подвернулся. Оглядел себя медведь – вроде хорошо. И пошёл к брату в гости. А Хвост – ни в какую: к ручью толкает. Пришлось идти.
Накушался медведь рыбки – не в гости ж теперь! Да и мосток назад неустойчив стал: закачался медведь, лапами загребает, да Хвост перевесил. Хвосту-то что – отряхнулся, и ладно, а медведю весь день шубу суши!
В другой раз и того хуже. Забрался медведь на пасеке в колоду с головой, чавкает. И ещё ему удовольствие, что сам догадался: на улице свет, а в колоде черно, хоть глаз коли. Кто ж его разбой в такой темени увидит! А мёд лизать – огня не надо.
Да как на грех косолапый про Хвост забыл. Хвост в мёде не разбирается, снаружи остался. Тут пасечник на крыльцо вышел – дула чищеные на свет проверяет. Хвост его и поманил.
Медведь тогда хоть и унёс Хвост, а рассердился: прогнал его вон, так и ходил ни с чем до новой весны.
Где только Хвост не был с той поры: и у бодливой коровы, и у кота-прохвоста, и лиса им вертела-крутила – нигде не ужился. И почувствовал Хвост – к людям тянет.
Сперва его, как обрубок шланга, из огорода на помойку выбросили. В другом доме приспособили его по стенам мух колотить. И совсем сжили бы со свету, если бы не один мальчик.
Такой мальчик для Хвоста – просто находка! Старших совсем не слушается, девочек обижает, на уроках в школе ворон ловит. Хвост к нему всей душой привязался, прямо на диктанте. Мальчик и сам плохо грамоту знал, а тут и Хвост помог: не «хвастливая» лиса писать надо, а «хвостливая».
Про то Хвосту лучше знать. Мальчик и написал.
А летом – кто на море купаться, кто на качелях качаться, а мальчик – с Хвостом. Так и жил этот Хвост в его дневнике скрюченной двойкой до самой осени. Надоел он мальчику: куда ни ступишь – всюду тянется. Засмеяли его совсем: «Вон, глядите, глядите – человек с Хвостом!» А Хвост и рад: у всех на виду, не в лесной глуши.
Где теперь этот Хвост, сказать не берусь. Мальчик-то с ним давно расстался. Одно знаю: беда с таким Хвостом. Вот и рассказал вам эту историю – на всякий случай.
Два граната (Притча)
На гибком пожелтевшем кусте, впервые обласканном плодоношением, созрели два граната. Два красных, с бронзовым отливом близнеца на одной ветке.
«Хотел бы я знать, кого из нас сорвут первым, – думал тот, что висел повыше, разглядывая братца. – Ну конечно, меня! У меня внутри больше жара и сладости. Оттого и кожа бугристей».
«Ах, как он хорош! – поглядывал снизу на него другой. – Ни в чём мне не уступит. А зубцы короны ровней моих. Вот бы лежать нам вместе в большой вазе посреди белой скатерти!»
И снова оба впитывали росу на рассвете, калёный зной в полдень, а закат под вечер.
«Если не я, то кто ж станет украшением праздника? – продолжал свои размышления первый. – Всегда кладут на гору фруктов, как алый венец, самый большой гранат. А братца можно сорвать и потом. Куда спешить?»
«Я первым не дамся, – думал другой, – только вместе. Мы же выросли вместе, не имеют права… А уж если что – пусть я останусь, пусть его первым берут».
Но первым именно этот гранат и сорвали. И не потому вовсе, что в чём-то он имел превосходство, а потому, что висел чуть ниже: хозяин торопился. Сорвал и унёс.
Может быть, оставшийся гранат и пережил бы одиночество, если бы не слетевшиеся ко двору воробьи:
– Ах, чиви-чирик, на свадьбу понесли! На свадьбу понесли! На свадьбу!
Вот тогда и лопнул гранат, и рубиновые его зубки блеснули в тёмной кривизне оскала. Они шлёпнулись в тёплую пыль, где из-за них поднялось настоящее воробьиное побоище. А потом прилетели горлинки и склевали весь гранат. И больше о нём никто никогда не вспоминал.
Да и от того, свадебного, граната тоже давно не осталось ни зёрнышка. Правда, через много-много лет, перебирая в сундуке старые вещи, пожилая женщина нашла розовое пятнышко слева под вырезом помятого свадебного платья. И вздохнула. И улыбнулась.
– Ах, что это был за гранат! – только и сказала.
Газимбек Багандов. Пересказ с аварского
Сказка о дедушкиных башмаках
Маленькое вступление, из которого ясно, в кого я такой
Ах, сказки! Да я из-за сказок, увы,
Останусь когда-нибудь без головы:
В соседских дворах
и в чащобах лесных
Я голову с детства терял из-за них!
Кто сказкой поманит —
тому я работник:
И пекарь, и сторож, и дворник,
и плотник.
Бывало, расстроится Дедушка мой:
– В кого ты у нас безголовый
такой?!
А Бабушка скажет:
– Чему удивился?
Да весь он в тебя, дорогой,
уродился!
Конечно, я в Деда, в кого бы ещё бы!
Он сказки искал по горам и чащобам,
Он голову тоже терял где попало,
Едва лишь заслышится сказки начало.
Вот сказка его мне
и вспомнилась снова,
И вспомнил её я от слова до слова:
От Зайца, чьи ушки мелькнули
в тумане,
До маленькой дырки в кармане…
Глава первая. О том, как поссорились мои башмаки, которых никогда не было
Однажды в малине,
Гуляя в долине,
Которой и не было
Вовсе в помине,
Такого я Зайца
Вспугнул на рассвете,
Которого не было вовсе на свете.
Ну, нет – и не надо!
Но честное слово,
Тут палку я вскинул —
Пиф-паф! – и готово.
Вот, думаю, славный
Получится ужин —
Добывшему Зайца
Барашек не нужен.
В очаг я подбросил
Сухие дровишки,
Поставил кастрюлю
Без дна и без крышки,
Зайчатину бросил
В кипящую воду,
Присел на колоду —
Гляжу на погоду.
Пока моя ложка
В кастрюле мешала,
Зайчатина вместе
С водой убежала!
Я только заметил,
Как серые ушки
Мелькнули в тумане,
На дальней опушке.
Спасибо, хоть Заяц
Мне жирный попался,
И жир
В подгоревшей кастрюле
Остался,
А смазывать кожу им —
Первое дело,
Чтоб ваша обувка,
Как солнце, блестела!
Признаться, я сам
Башмаков не имею,
Но смазать их жиром
Прекрасно сумею:
Достаточно только
Найти их на печке
И вместе с находкой
Присесть на крылечке.
Вот так я и сделал —
И Правый Башмак свой
До вечера мазал я
Жирною ваксой.
Когда же я вспомнил
О Левом Ботинке —
В кастрюле, увы,
Не нашлось ни жиринки!
Ну нет – и не надо!
Ведь, честное слово,
Их нет у меня —
Ни того, ни другого.
Но только на лавке
Заснул я – и слышу:
Как будто бы падают
Камни на крышу!
Как будто по дому
Стреляют из пушки —
Упали подушки,
Запрыгали кружки!
Тут в ужасе с криком
Я бросился к двери,
Смотрю – и глазам своим
Просто не верю:
Мои Башмаки
Каблуками дерутся,
Кидаются глиной,
Шнурками плюются!
Конечно же, был
В этой драке задира,
И был им Башмак,
Что остался без жира,
Но чтоб справедливость
Восторжествовала,
Я оба Ботинка
Схватил как попало,
И Левый забросил
В Андийские горы —
С тех пор сторожит он
Мышиные норы.
А Правый закинул
В Каспийское море
И вовсе забыл
Ту историю вскоре.
Глава вторая. О том, как я отправился в гости верхом на блохе
