Вольфганг Хольбайн - Зеркальное время
Гордон стал подыскивать слова:
— Я думаю, есть большой смысл в том, что человеческая жизнь ограничена определенным сроком. Люди всегда мечтали о вечной жизни, но лучше, чтоб это так и осталось мечтой.
— Разве у вас вечная жизнь? У тебя и у отца?
— Нет. Но мы чуточку ближе к бессмертию, чем все остальные. Ты, наверное, думаешь, как это замечательно — располагать всем временем мира.
— Нет, я так не думаю, — сказал Юлиан, и Гордон удивленно посмотрел на него. — Мне кажется, в какой-то момент уже не будет ничего хотеться. Все мысли оказываются передуманы, все желания исполнены, и все веселье исчерпано. Я знаю.
— Да, — кивнул Гордон. — У нас с твоим отцом было по две жизни. А я боюсь, что нам и одной-то было много.
После этого они говорили уже только об общих предметах. Юлиан узнал, что они с отцом действительно уехали в Англию, чтобы начать там под другими именами новую, вторую: жизнь. С деньгами, прихваченными с собой, а главным образом со знанием политического и хозяйственного развития всех последующих десятилетий они за несколько лет нажили себе состояние, позволившее им целиком посвятить себя личным интересам и научным изысканиям. На вопросы Юлиана, какого рода были эти изыскания, Гордон отвечал уклончиво, но по крайней мере дал понять, что они занимались изучением природы времени.
Когда машина наконец свернула с автобана и подъехала к отелю, отец очнулся.
Георг припарковал машину не у самого подъезда, а в некотором отдалении, откуда им был хорошо виден вход.
— Чего мы ждем? — спросил Юлиан.
Вместо ответа отец указал на отель. Юлиан посмотрел туда и вскрикнул от удивления. Стеклянные двери раскрылись, и вышел он, сам Юлиан!
— Но это же невозможно! —прошептал он.
Возможно или нет, а то был он сам. Юлиан следил широко раскрытыми глазами, как сам он выходит из отеля, быстро озирается по сторонам и торопливо сбегает по ступеням.
— А я думал, что невозможно встретить самого себя! — растерянно сказал он.
— Возможно, — ответил отец. — Но опасно. Неизвестно, что случится, если ты выйдешь из машины, догонишь сам себя и попытаешься заговорить.
Юлиан понял. Может быть, его переехала бы машина или какой-нибудь кирпич свалился бы ему на голову... Охранники времени не позволили бы случиться тому, чего не было.
— Это ты вернул нас в это время? — спросил Юлиан.
Отец кивнул. Гордон без единого слова вышел из машины и направился к отелю. И только тогда отец ответил Юлиану:
— Да. Это стоило громадных усилий —преодолеть время только силой мысли. К тому же это опасно. Но мы вынуждены были пойти на некоторый риск.
— Ты сделал все это один? — хрипло спросил Юлиан. — Только усилием воли?! А эта машина... это не машина времени?
— Нет, — отец весело улыбнулся. — Это всего лишь автомобиль, ничего больше. Никаких машин времени не может быть. — Он помолчал. — Как только Мартин вернется, мы отправимся. Будет лучше всего, если ты останешься здесь.
— Я не останусь здесь ни за что, — твердо сказал Юлиан.
— Все уже подготовлено. Тебя оставят в покое, и твое будущее обеспечено во всех отношениях.
— Но я так никогда и не узнаю, удалось ли вам разорвать этот заколдованный круг.
— Да, не узнаешь. Боюсь, у нас не будет возможности... сообщить тебе это.
— Ты хочешь сказать, что вы умрете, — очень тихо произнес Юлиан.
Ему вдруг все стало ясно. Они приехали сюда, отдавая себе отчет, что не переживут того, что намерены совершить.
— Вы погибнете либо при попытке вернуть осколок на место, либо потом.
— Может быть, — сказал отец. — Неизвестно, что произойдет, когда зеркало будет полностью восстановлено.
— Я пойду с вами, — решительно заявил Юлиан.
— Я не могу обещать, что сумею вернуть тебя назад. Может так случиться, что ты окажешься пленником чужого времени.
— Я пойду с вами, — повторил Юлиан.
Отец не стал переубеждать его. Они молчали, пока не вернулся Гордон с коричневым свертком.
— Были какие-нибудь проблемы? — спросил отец.
— Почти нет. Портье был вначале слегка огорошен, но потом все-таки выдал мне его.
— Как же тебе это удалось? — спросил Юлиан. — Ведь это, в общем-то, не твой сейф.
Гордон вынул тролля из пакета.
— Это удалось мне самым простым способом. За взятку.
— А я считал, что служащих такого отеля нельзя подкупить, — сказал Юлиан.
Все зависит исключительно от суммы, — усмехнулся Гордон и потянул за надорванное ухо игрушки. Из головы вывалились древние, полуистлевшие опилки и показалось что-то серебристое и узкое.
Этот осколок был меньше того, которым владел отец Юлиана, но острее и какой-то более грозной формы. Гордон протянул осколок отцу и вопросительно взглянул на Юлиана.
— Он отправится с нами, — спокойно сказал отец.
Гордон молча кивнул, вышел из машины и прошел к кабине. Георг взял у Гордона узкий белый конверт и освободил ему место за рулем, отойдя на несколько шагов. Перегородка, отделявшая кабину от пассажирского салона, с мягким жужжанием опустилась.
— У тебя есть последняя возможность остаться здесь, Юлиан, — сказал Гордон.
Юлиан ничего не ответил, и Гордон запустил двигатель.
Глава тринадцатая БИТВА НА КОЛЕСЕ ОБОЗРЕНИЙ
Они переехали на другой берег, но Гордон почему-то не направился сразу к ярмарочной площади, а начал делать объезды и петли — видимо, с определенным умыслом.
И вскоре Юлиан понял с каким. Машина изменялась.
Это происходило очень медленно, и предметы преображались лишь тогда, когда Юлиан на них не смотрел. Стоило ему на секунду отвернуться, и маленький цветной телевизор успевал превратиться в старинный черно-белый аппарат, который в следующий раз заменялся уже на радиоприемник. Приборы на панели тоже становились все старомоднее, а бесшумное скольжение автомобиля постепенно переходило в громыхающую тряску. Изменились и сиденья, и все внутреннее устройство, и под конец они сидели уже не в «мерседесе», а в тяжелом довоенном автомобиле, какие Юлиан видел только в кино.
Улицы, по которым они ехали, были уже не асфальтовые, а булыжные, и в швах между камнями поблескивала сырость, хотя Юлиан не мог припомнить, чтобы шел дождь. Шум тряски превратился в грохот тяжелых деревянных колес и цоканье подков, а Гордон восседал на кучерском облучке и держал в руках вожжи.
Перед ними открылась ярмарочная площадь, темная, словно вымершая. Эта картина была очень хорошо знакома Юлиану. Они не только вернулись в прошлое, но и очутились по другую сторону зеркала — на одной из других его сторон. Здесь была призрачная ярмарка, поджидавшая прибытия душ погибших, как только на другой стороне разразится огненный ад.
Гордон остановил свой экипаж в нескольких метрах от стеклянного лабиринта, и оттуда вышли Рогер, Алиса и некоторые другие ребята.
Юлиан видел, что Рогер сразу узнал отца, несмотря на разительные перемены, произошедшие с ним после нападения Повелителей Сумерек. Но обратился он к Юлиану:
— Значит, тебе это удалось.
— Разве я не обещал тебе, что вернусь и что все это прекратится?
Алиса тоже смотрела на отца Юлиана, однако на ее лице было совсем не такое выражение, как на лице Рогера.
Из лабиринта продолжали выходить дети, их становилось все больше, и вскоре за ними показались первые взрослые — мадам Футура, штангист, глотатель огня... все, кого Юлиан уже знал. Вокруг кареты образовался тесный круг, который стал быстро обрастать толпой, насчитывающей сотни людей. Никто не произносил ни слова. Царила зловещая тишина, хотя число прибывающих продолжало расти.
Это было так странно — все смотрели на его отца, но ни в одном лице Юлиан не заметил ни гнева, ни укора или горечи, хотя у всех было достаточно оснований для ненависти.
Что-то сейчас случится, почувствовал Юлиан. Предвестие некоего великого события витало в воздухе.
— Зачем вы пришли? — очень тихо спросил Рогер. Голос его дрожал, как будто он с трудом сдерживал слезы. — Что вам еще здесь нужно, Юлиан? Ведь уже поздно! Осколок у Майка и у троллей!
Он вдруг осекся, потому что отец Юлиана сунул руку в карман и извлек оттуда сверкающий осколок зеркала. По толпе пронесся удивленный, почти благоговейный шепот.
Второй осколок! — прошептал Рогер. — Неужто есть... второй осколок?
— Конечно есть, — ответил отец Юлиана. — Неужто вы могли подумать, что я всю свою жизнь занимался поисками того, что у меня уже было?
Никто не ответил, и Юлиан понял значение этого всеобщего молчания. Нет, они так никогда не считали. Они думали, что он просто ничего не ищет.
— Мы прекратим это, Рогер, — сказал Юлиан. — Сегодня же.
— Нет, Юлиан, мы не сможем прекратить это, — ответил Рогер. — Это не может кончиться, пока все части зеркала не будут собраны вместе, а последний осколок у них!
