Диана Джонс - Год грифона
Улыбка Агриколы сделалась шире. Да, возможно, этот человек верен все-таки императору…
– И сколько им так ждать, мой император?
– Погодите, дайте прикину.
Тит вчуже сам дивился тому, какая кровожадность в нем вдруг пробудилась.
– Антонину семьдесят лет, Эмпедоклу шестьдесят семь… Ну, пусть подождут годков двадцать. К тому времени все как-нибудь уладится. Во-вторых, мне нужен отряд кавалерии, преданный мне, лично мне, и никому другому. Есть ли у меня такие люди?
Агрикола теперь улыбался во весь рот. Да, все должно получиться.
– Да все легионы верны вам, и только вам, мой император! Ну, не считая сенатского, разумеется. Когда и где вам понадобится этот отряд?
– Пусть ждут меня через полчаса у северных ворот города, – сказал Тит. – Пусть каждый возьмет припасы с расчетом на неделю быстрой езды и заводного коня. Я присоединюсь к ним со своими лошадьми. И пусть скажут страже на воротах, что они нас не видели.
Улыбка Агриколы немного поувяла.
– А могу ли я спросить, куда…
– В университет, – ответил Тит. – Мне нужно лично убедиться, что Клавдия в безопасности. Мы поедем обходными путями, чтобы не встретиться с сенаторами. И в-третьих, можете ли вы мне сообщить, чем сейчас занимается сенат?
Агрикола перестал улыбаться и вновь посуровел.
– Они собрались на заседание. Всех созвали, даже старого немощного Сильвана.
– Замечательно! – воскликнул Тит. – Я так и думал, что к ним тоже прибыл голубь.
Агрикола взглянул на императора исподлобья, озабоченно и озадаченно.
– С вашего разрешения, мой император, я бы не сказал, что это замечательно. Поговаривают, что они намереваются вас сместить. Они, по слухам, созвали толпу юристов и адвокатов, чтобы все было законно. Я, собственно, именно по этому поводу и хотел вас видеть, ваше величество.
«Ах вот как! – подумал Тит. – Значит, они охотились не только за Клавдией! Они целились в меня. Дурень я, дурень!»
– Сместить меня, значит? На том основании, что я тайно готовлю волшебницу, чтобы с ее помощью захватить абсолютную власть и сделаться тираном?
– Ну да, – кивнул Агрикола. – Что-то в этом духе. Уж что-нибудь да придумают.
– Тогда идемте со мной, – сказал Тит.
Они вышли из сада, направляясь на другой конец императорского дворца. Император выбирал самые глухие коридоры и самые заброшенные дворы, где меньше была вероятность, что их с Агриколой заметят или подслушают.
– Четвертое, о чем я собирался вас просить, – говорил Тит на ходу, – это окружить здание сената и арестовать всех, кто находится внутри. Сенаторов поместить в одиночные камеры, и никаких свиданий с родными и адвокатами до тех пор, пока я не вернусь из университета.
Агрикола вновь просиял.
– Есть только одна мелкая закавыка, – сказал он, шагая в ногу с императором. – Сенат не так давно распорядился арестовать сотни граждан, уклоняющихся от уплаты налогов. Тюрьма набита практически под завязку.
– Знаю, – ответил Тит. – Выпустите их всех и посадите сенаторов на их место. Я объявлю военное положение вплоть до своего возвращения, и главнокомандующим назначу вас, так что вы будете в своем праве. Мы как раз идем подготовить соответствующие документы.
– Сдается мне, – сказал Агрикола, шагая как заводной, – что это будет счастливейший день в моей жизни! Я молился богам – да что там, все молились! – чтобы вы наконец решились и сделали то, что делаете сейчас, пока сенат не осмелился вас сместить. Однако не помешало бы предъявить сенаторам какое-нибудь обвинение, а то визгу будет больно много.
– И с этим сейчас разберемся, – ответил Тит.
Они миновали последний, самый тесный дворик и подошли к запущенному зданию в углу. Здание было мраморное, как и весь дворец, однако мрамор отдавал желтизной и был покрыт ржавыми потеками в тех местах, где железная крыша прохудилась. Тит отворил простую деревянную дверь и пригласил Агриколу войти в помещение, где за длинными столами сидело около сотни унылых писцов. Перед каждым лежали счеты и кипа бумаг. Тит втянул в себя воздух. Пахло деревом и бумажной трухой. Тит любил этот теплый, уютный запах. Он бегал сюда почти каждый день, когда был мальчишкой. Здесь Клавдия училась считать, и здесь же она впервые попыталась воспользоваться магией. И каким-то образом ухитрилась сделать так, что почти все счеты завязались узлом.
Когда они вошли, стук костяшек и скрип перьев замолк. Все обернулись и почтительно уставились на пришедших. Тит, усмехнувшись про себя, отметил, что почтение адресовано не императору, а Агриколе, имперскому главнокомандующему. Здешний начальник, Корнелий, старый приятель Тита, неуверенно приблизился к ним, почесывая лысину кончиком пера. Тит хорошо помнил эту его привычку.
– Господину главнокомандующему что-то нужно от канцелярии имперского аудитора? – спросил он у Тита и, поразмыслив, добавил: – Мой император.
– Не столько даже главнокомандующему, сколько мне, – ответил Тит. – Мне нужна полная проверка счетов каждого из членов сената. Если окажется, что у кого-то все чисто, копните поглубже. Они все много лет подряд обворовывают Империю, и мне нужны доказательства.
Перо Корнелия так и зависло в воздухе.
– Как?! А ваших дядюшек?
– Моих дядюшек – в первую очередь, – сказал Тит. – Легат отправит с каждой группой проверяющих отряд легионеров. Я отдал ему приказ арестовать всю личную охрану сенаторов и любого из членов их семей, кто попытается воспрепятствовать проверке.
– Так точно! – негромко откликнулся Агрикола, впервые услыхавший о таком приказе.
– И я прошу вас взяться за это в ближайшие полчаса, – закончил Тит.
Корнелий отшвырнул перо, стиснул руки и возвел глаза к источенным жучком потолочным балкам.
– Ей-богу, сейчас распла`чусь от радости! – воскликнул он. – Но мне понадобятся соответствующие документы…
– Ну так составьте их прямо сейчас, – распорядился Тит. – Я все подпишу и поставлю печать. Кстати, составьте уж заодно и декларацию о военном положении. В краткой форме, если можно. Я тороплюсь.
Корнелий обвел взглядом ряды своих писцов, прикинул:
– Значит, нам понадобится… Так-так… Вы все напишите по две копии того и другого! Это, стало быть, по две сотни копий каждого документа. За работу! Образцы кратких форм – на крайней полке. Принесите кто-нибудь большую государственную печать и воск для печатей, живо!
Писцы забегали взад-вперед, за листами чистого пергамента, потом за образцами. Наконец все расселись по местам, и воцарилась тишина, нарушаемая только проворным скрипом перьев. Тит поймал парнишку, который принес большую печать, и отправил его запереть снаружи большой кабинет – он надеялся, что те, кто явился к нему после завтрака, по-прежнему ждут его там.
– Неплохая идея, – кивнул Агрикола. – Однако мне думается, что, по крайней мере, ваш повар – человек порядочный, иначе бы вас тут не было. Да, кстати: ваша личная гвардия! Эти юнцы наверняка воспротивятся, когда я начну арестовывать их дедушек и дядюшек.
Тит лучезарно улыбнулся.
– Эти юнцы стоят строем на плацу и ждут, пока я приду делать им смотр. Позаботьтесь о том, чтобы кто-нибудь время от времени приходил и сообщал им, что я вот-вот буду. Если повезет, они простоят там весь день до вечера.
Агрикола расхохотался и хохотал все время, пока Тит подписывал пергаменты и передавал их Корнелию, чтобы тот привесил к каждому свитку большую государственную печать. Все еще ухмыляясь, легат собрал свитки с декларацией военного положения в охапку, встряхнул их, чтобы все красные кружочки с изображением вздыбленного грифона свесились наружу, и придавил сверху своим квадратным подбородком, чтобы не рассыпались. Потом окинул взглядом груду приказов о проверке, сваленную на столе.
– Отряды, которые должны сопровождать проверяющих, будут здесь через десять минут, – пообещал легат Корнелию и кивнул ухмыляющимся писцам: – Доброй охоты!
И вышел во двор следом за императором.
– Надо отправить голубей в остальные легионы, – говорил он Титу, – чтобы войска как можно скорее прибыли в столицу, пока столичные легионы разбираются с сенатом. Сенатский легион запрем в казармах и вашу личную гвардию тоже, как только они почуют, что запахло жареным. И глашатаев сюда, пусть объявят о переходе на военное положение. Будьте так добры, мой император, возвращайтесь побыстрей, потому что, пока вы не вернетесь, тут будет сплошной кошмар, тихий ужас и чудовищные слухи.
– Постараюсь! – пообещал Тит и побежал в конюшни.
Он взял обоих коней, объяснив изумленному конюху, что до сих пор не решил, на котором ему угодно выехать на смотр, и прибыл к северным воротам почти одновременно со своим кавалерийским эскортом.
Тем временем голубь, сытый, исцеленный и приведший себя в порядок, взмыл в небо и полетел восвояси. Он сделал круг над дворцом, чтобы определить нужное направление, и увидел внизу множество солдат, снующих во все стороны. Лишь один отряд, в роскошных сверкающих доспехах, никуда не бежал, а стоял на просторном плацу. Им было жарко и скучно. Голубь нашел, где север, и повернул к Деркхольму. Он сделал большой крюк, чтобы обогнуть здание сената, – ему совсем не хотелось, чтобы его поймали сачком. По крыше сената теперь карабкались солдаты, а другие солдаты тихонько пробирались по улицам вокруг здания, но в целом в городе все было тихо, мирно и обыденно. За городом голубь миновал небольшой отряд имперской кавалерии, скромно и незаметно ехавшей по улочкам промышленного пригорода. Он приветственно качнул крыльями, и Тит весело помахал ему в ответ. Император с интересом раздумывал, долго ли простоит на жаре его личная гвардия, прежде чем кто-нибудь прибежит и скажет им, что император пропал и, скорее всего, его отравили. Вот когда у Агриколы начнутся настоящие проблемы…
