Дмитрий Емец - Книга Семи Дорог
Маленькая женщина подошла к ним и потрогала их рукой, точно гладила котенка.
– Ей все давалось безумно легко. В четыре года она уже читала. Лучшая в классе, в любых занятиях: танцы, гитара, литература, биология… Да только что толку? Начнет и бросит, никакой силой не заставишь. Потом уже только я осознала. Талант – это не мелькание чередующихся интересов. Это способность долго заниматься одним и тем же, не обращая внимания на все остальное, – сказала она сухим голосом, будто читала по книге.
Ирка кивнула. Она поняла это еще в Сокольниках, наблюдая пьянчужек, приходивших греться на солнышке. Порой она сидела где-то неподалеку и могла подолгу их наблюдать. И вот что поражало: большинство алкашей были людьми безусловно одаренными. Многие прекрасно пели, другие когда-то серьезно занимались спортом, у третьих можно было узнать все на свете, начиная от устройства атомной бомбы и до года смерти лидера «Битлз».
Одаренные чаще обычных бывают психованными, изуродованными, скатившимися. Им больше дано светом, но и давление мрака на них больше. Поэтому, когда Ирка теперь видела на улице пьянчужку, всякий раз думала, что он имел куда больше шансов стать Пушкиным, чем пузатый дядя Гриша, который крутит на пальце ключи от машины.
– А… откуда она? Ну, с собой покончила? – внезапно спросил Багров.
У Ирки замерло сердце. Спросить такое. Но маленькая женщина ответила неожиданно спокойно.
– Это было не здесь. Но за неделю до смерти она приезжала. Была как сумасшедшая, на вопросы не отвечала. Взяла маркер и пошла на гору Волошина. Зачем – не знаю.
– А гора – это…
Женщина неопределенно махнула рукой.
– Там. Всякий покажет… – и добавила совсем слабо: – Мне больно. Идите!
Ребята попрощались и пошли.
– Вы учительница? – спросил Багров уже с порога.
– Да. Видел школьные тетради?
Тетрадей он не видел. Учительская профессия всегда оттискивается на лице – это тот, кто знает все обо всем. Знает непреклонно и точно. И именно поэтому не знает ничего о себе.
* * *– Ну что, на гору? – спросила Ирка, когда они вновь оказались у калитки.
– И что мы будем там искать? Вкопанный маркер, из которого выросло фломастерное дерево? – кисло спросил Багров.
– Я чувствую: нам туда надо! – ответила она и пошла к набережной. Матвей поплелся за ней.
Гору им действительно показали сразу. Она царила над городом. Не нашел бы ее только слепой.
– И тебе ее не жалко? – спросила, когда, соображая, как срезать путь, они петляли между заборами недостроенных гостиниц.
– Жалко у пчелки. Чего жалеть? Девицу, которая сиганула из окна? Если кому-то надоело бороться – это его проблемы, – равнодушно отозвался Матвей.
– Ты недобрый какой-то.
– Нет, я буду романтику искать! Романтичная была клякса на асфальте, вытирали небось и морщились.
Могила Волошина была на вершине горы – пологой с одной стороны и крутой с другой. Ирка с Багровым поднялись по крутой части. Могила была небольшой. По сути, просто плоская плита, со всех сторон обложенная камнями.
Одновременно с ними на гору поднялись две женщины гуманитарного вида и встали на ветру.
– Человек не должен хотеть быть любимым. Он должен любить сам. А мы выцарапываем любовь и внимание, злимся, рвем всех в клочья, что мы не любимы, и поэтому небо нам ничего не дает, – говорила одна другой.
Другая слушала рассеянно. Она была на вид особа практичная.
– Ну что, подышим свежим воздухом? Потом писанем что-нибудь Максу! – спросила она. Обе достали сигареты и закурили.
– Максу? – жадно переспросила Ирка, улыбкой смягчая то, что влезла в чужой разговор.
В руке одной из них она увидела маркер.
– Ну да. Волошину. Он вроде как желания исполняет! – ученая женщина указала маркером на могилу.
Ирка с торжеством уставилась на Багрова. Минуту спустя она уже ползала на четвереньках от камня к камню. Почти на каждом гладком камне что-то было написано маркером или ручкой.
«Желаю встретить Новый год в новой квартире».
«Хочу, чтобы у меня и моего парня был ребенок!»
«Найти свою половинку и привезти ее в обалденный Коктебель!»
«Хочу прожить каждую минуту собой!»
«Люблю своего мужа-черепашонка!»
«Хочу в этом году встретить любовь, которая была бы взаимной!»
«Пускай у моей мамы все будет хорошо и чтобы она больше не болела».
«Долгой жизни и здоровья родителям. Замуж за Ваню, счастливой семьи, деток и чистой любви».
«Хочу деток и родовое поместье и чтобы мама жила со мной рядом!»
– Ты понимаешь, что каждый камень – это судьба? – взволнованно крикнула она Матвею. – Вот смотри! Кто-то пишет: «Хочу красивую девушку, свою любовь и жену».
– Сразу троих, что ли? А сметана из ушей не полезет?
Он ходил между камнями, присаживался на корточки и читал. Ему попадались надписи совсем иного рода:
«Хочу стать известным!»
«Хочу Харлей и в Австралию!»
«Любовь анолитически познал я вплодь до тактики. Познал тиоретически, но не хватает практики».
«Хочу бросить пить и курить! Вова».
«Несчастные люди злы. А злые люди несчастны. Замкнутый круг».
«Хочу быть назначенным начальником финансово-учетного отдела ТНС ЦО по РФ!».
«Сыра! Вина! Счастья! Здесь был Каби! Ура!»
– По-моему, Волошина путают с Дедушкой Морозом! Хотя по форме бороды он больше напоминает Санта-Клауса, – заявил Багров.
Ирка невольно хихикнула.
– Ты мне весь настрой сбил, – недовольно сказала она. Непросто сохранить возвышенное настроение, когда рядом бродит такое вот чудо.
Багров споткнулся о похожий на гриб камень, на котором было написано: «Выкопать не смог!» Матвей покачал его. Камень качался, но из земли упорно не выходил. Видно, где-то внизу расширялся.
Рядом с ним горкой лежали сразу три плоских камня. На одном было написано: «Пусть Марина встретит свою половинку», на другом: «Пусть Марина встретит парня», а на третьем: «Пусть Марина встретит хоть кого-нибудь! Я так больше не могу! Мама».
– Очень надеюсь, что хотя бы третье желание будет услышано! Нельзя так доставать маму! – прокомментировал Багров.
Ирка, спохватившись, посмотрела на руки, показавшиеся ей странно пустыми. Щенок, которого она поставила на землю, когда начала разглядывать камни, куда-то исчез. Они нашли его не скоро, там, где крошащаяся гора делала ступеньку. От могилы Волошина ступенька была метрах в пятидесяти. Редкий турист доходил сюда, поскольку место было в стороне от туристической тропы.
Щенок сидел и, смешно наклонив голову, разглядывал плоскую плиту с надписью:
«ОНО ТУТ. Я не могу остановить ЕГО в себе!»
Буквы были смыты дождем и выцвели на солнце. Ирка смогла разглядеть их, только наклонившись совсем близко.
– Думаешь, он что-то учуял? Но как? Он же никогда не… – начал Багров.
– Помоги! – велела Ирка.
Матвей стал искать, за что ухватиться, но Ирка опередила его и справилась сама. Под камнем было маленькое углубление, в котором что-то вяло шевелилось. Трехкопейная дева опустилась на колени и подняла его.
На ладони лежало зудящее маленькое зло – полураздавленная оса с крошечным личиком суккуба. Ирка слышала от кого-то, что таких ос Лигул несколько лет назад выпустил около миллиона. Это была первая попытка изготовления миниатюрной модели суккуба. Она не оправдала надежд. Каждый такой суккуб мог втянуть в себя только один эйдос, но вот доставить его мраку получалось не всегда. Крылья были ломкими, и большинство ос так и пропали где-то.
– И это ее погубило? Эта вот дрянь? – презрительно спросил Багров, толкая осу ногтем.
Трехкопейная дева хотела отбросить ее, но не успела. Живой суккуб приподнялся на передних лапках и ужалил Ирку в пульс. Узкий холод быстро рассосался, и она сразу ощутила тоску, безнадежность, запутанность. Ее захлестнуло чувство, что все в мире – бессмысленный жестокий тупик, люди злы, небо серое, а все мужчины предатели. Чужая пустота заполнила ее до краев, и чтобы заглушить боль, ей захотелось сделать себе еще хуже. Сделать что-то глупое, шокирующее, вызывающее: громко захохотать, поцеловать незнакомого мужчину, скатить с горы большой камень по туристической тропе, кого-то взбесить, обозвать, разбрызгать свою боль. Захотелось, чтобы ее ударили, остановили, притормозили то глупое буйство, которое заставляло биться о стенки жизни. Ирка задыхалась. Ей было омерзительно, что она не может остановиться. Что неведомая, подпитанная мраком сила заставляет ее желать того, что ей как мыслящему существу глубоко противно. Оса с личиком суккуба корчилась на ладони. Багров присел и снизу, очень близко, заглянул ей в лицо.
– Брось! Немедленно! – велел он.
Ирка посмотрела на него пустыми глазами.
