Дмитрий Емец - Книга Семи Дорог
Мошкин бочком придвинулся к Эссиорху.
– Думаешь, мы начнем резать друг друга прямо здесь? – спросил он с пингвиньей застенчивостью.
Евгеша не учел, какое здесь эхо. Вопрос, который он собирался задать шепотом, прозвучал неприлично громко. Мошкин испугался и торопливо поправился:
– Ты же так не думаешь, нет?
– Я же так не думаю. Но нам пока лучше быть вместе! Никто не знает, как вы поведете себя, оказавшись в книге, – мягко ответил Эссиорх.
Хранитель Прозрачных Сфер сидел на стуле со сломанной спинкой и что-то зарисовывал в блокноте, изредка поглядывая в сторону Дафны. Она была убеждена, что он набрасывает ее портрет.
– Да не надо, зачем? – не выдержала девушка и, заглянув в блокнот, обнаружила, что рисует Эссиорх… Варвару. Ей стало досадно, но не потому, что в блокноте оказалась другая, и не потому, что она ошиблась, а просто… Тьфу! На этом месте размышлений Дафна окончательно запуталась. Ерунда какая-то творится у нас в мозгах, если откровенно признаться!
– И сколько мы здесь проторчим? – спросила Варвара.
Гражданка Гормост стояла, перекинув джинсовую ногу через Добряка и удерживая его коленями. Это был единственный способ, чтобы тот не сцепился с лысым чудовищем – котом Дафны, который, дразня его, высовывал из рюкзака то лапу, то морду, то хвост.
– Не знаю. Дня два-три. Сколько придется. Но ведь это не самое плохое место, нет? – ответил Эссиорх и улыбнулся, подумав, что заразился у Мошкина. Ведь нельзя же так заразиться, да?
Хранитель довольно огляделся. Они находились в большом спортивном зале. Неснятая волейбольная сетка перегораживала его надвое. Из окон было разбито только среднее. Эссиорх заклеил его газетой, крест-накрест скрепив ее скотчем.
Чимоданов толкнул ногой гнилой борцовский мат.
– Место вроде ничего! Долго ты его искал?
– Часа четыре. Из шести вариантов, что мы просмотрели, это лучший, – отозвался Корнелий и в третий раз за полчаса уронил флейту.
– Это школа?
– Нет. Просто отдельно стоящий зал, где была куча секций. Теперь, говорят, построят каток, – сказал Эссиорх.
Петруччо недовольно засопел.
– А вдруг они снесут его, пока мы будем спать?
– Риск, конечно, есть. Но, надеюсь, увидим, когда будут подгонять технику. Иногда готовые к сносу дома стоят по полгода.
Эссиорх покосился на Улиту. Бывшая ведьма сидела на раскладном стульчике, купленном в рыболовном магазине, и, положив на живот ладони, берегла его. Просто сидела и просто берегла. В последнее время такое настроение находило на нее все чаще, сменяя бестолковую бегательность.
– Шевелится! Не шевелится! Снова шевелится! – бормотала она.
Хранитель набросил ей на плечи свою кожаную куртку.
– Шевелится! – сказала Улита про куртку. – Не шевелится!
– А ну дай сюда! Кончай его пачкать! – Мефодий отобрал у Петруччо мат и потянул его в угол.
Минут десять он потратил на то, что из бутылки лил на мат минералку и вытирал пыль запасной майкой. Когда все было закончено и утомленный своим трудолюбием Буслаев выпрямился, к нему, хромая, подошел Добряк и снисходительно улегся посреди мата.
– Эй! – Меф замахнулся майкой. – Это что еще за фокусы? А ну кыш!
Между ними выросла Варвара. Глаза гражданки Гормост были опасно прищурены.
– Только посмей его тронуть! Он раненый! – мрачно предупредила она.
– Я тоже, может, раненый? – буркнул Меф, но майку опустил и несколько минут спустя попытался лечь рядом с Добряком.
Угольному псу не понравилось посягательство на его честно захваченную территорию. Внутри у него что-то заклокотало. Черная губа поползла вниз, обнажая клыки. Варвара, чувство справедливости у которой было очень острым, молча ткнула его локтем:
– А ну лежи, болонка! Не возбухай!
За волейбольной сеткой, с вызовом сунув большие пальцы в карманы, стоял Шилов. Рядом на полу, по-турецки скрестив ноги, устроилась Прасковья. Младенчик Зигя отдирал от пола громадную доску. Он только что увидел, что в щель убежал муравей, и хотел посмотреть, где его домик.
– Эй, вы! На эту сторону не соваться! Это сторона мрака! – заявил Шилов. Его смятый нос смотрел задиристой уточкой.
– Да запросто! – отозвался Мефодий. – Тогда и вы к нам не суйтесь! Кстати, туалет на нашей стороне!
Аргумент был убийственный. Шилов не нашел, что возразить, и сердито оглянулся через плечо на рукоять своего меча. Эссиорх поднял руку, подзывая всех.
– Еще раз. Просто для ясности. Не считая меня, Корнелия и Улиты, вас здесь семеро. Шилов. Прасковья. Мефодий. Варвара. Чимоданов. Мошкин. Дафна. Каждый в недавнем времени получил хотя бы одну рану магическим оружием.
Шилов коснулся скулы. Узкий порез, уже подсохший было, выглядел воспаленным. Перекись и йод на него не действовали.
– Разве это рана? Просто стеклом рассекло!
– К сожалению, рана! – заверил Эссиорх. – У кого-нибудь она уже закрылась?
Меф покосился на забинтованный палец. Бинты приходилось менять ежедневно. И к вечеру они уже мокли. А ведь такой, казалось бы, пустяк.
– Похоже, в вашу кровь что-то проникло. Не инфекция, что-то иное. Для того они нужны были, – продолжал Эссиорх.
– Мы умрем? – бледнея, спросил Мошкин.
Хранитель накрутил на палец провисший край волейбольной сетки.
– Да. Рано или поздно. Ведь бессмертных среди вас нет? – спросил он.
Шутка успеха не имела.
– Короче, – сказал Чимоданов. – Эта дрянь у нас в крови заставляет нас как-то меняться? Как? У нас начнут выдвигаться глазные зубы?
Мнительный Мошкин на всякий случай провел по зубам языком. Улита перестала трогать живот и, дразня Евгешу, выдвинула свои.
– Интересно, а мой карапузичка так сможет? – сказала она нежно.
Эссиорх сердито оглянулся. У него были свои взгляды на будущее ребенка.
– Насчет зубов не знаю, – ответил он. – Но думаю, что прежде чем что-то начнет происходить, вы должны оказаться внутри книги.
– Ага! И ты привел нас сюда, чтобы мы держались от нее подальше? – сказал Меф.
– Да. Как бы это не повлияло на вашу кровь, едва ли затмение сознания наступит у всех сразу и с равной силой. Все вместе мы сможем друг друга хоть как-то контролировать, – последовал ответ.
Листок, обнаруженный в принтере у Шохуса, не давал хранителю покоя. Мрак знает и ждет. Но чего? Эссиорх уже трижды сообщал об этом в донесениях Троилу, но тот почему-то отмалчивался.
– Контролировать? – Чимоданов воинственно толкнул локтем боевой топор, которым обзавелся взамен прежнего. – Это как? Если у кого-то снесет крышу, прибьем ее гвоздями?
Шилов щелкнул гибким мечом и положил его рядом. Эссиорху не понравилось выражение его лица. Послышался треск. Зигя стоял, покачиваясь. Глаза таращились, как пуговицы. В руках у него была сломанная надвое половая доска. Один из обломков угрожающе указывал на Дафну, почти касаясь ее носа.
– У нее одной нет раны! Почему? Зачем она здесь? – басом произнес Зигя.
Зная миролюбие сыночка, Меф смотрел теперь только на Прасковью. Затем решительно отодвинул Дафну за спину, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы обнажить спату. Он знал, что, если придется защищать любимую, спата поможет. Его вера сливалась с грозной силой оружия, образуя нечто целостное, монолитное.
– Не трогай ее! – предупредил он.
– Да-а? А то что мне будет? Бо-бо? – с женской истерикой в голосе спросил Зигя.
Обломок доски в его руке вспыхнул.
– А ну марш по разные стороны сетки! Все! – крикнул Эссиорх.
И хотя крик внешне звучал не так уж грозно, его почему-то послушались. Плечи у Прасковьи опустились. Горящая деревяшка выпала из ладони Зиги. Гигант удивленно вскинул руки, обхватил себя за виски, а секунду спустя, присев на корточки, вновь разглядывал бегающих муравьев.
Прасковья демонстративно легла на спину и положила голову на колени Шилову. Виктор дернул уголком рта. Раньше его такой лаской не баловали.
– Сетка – это хорошо. Сами видите, что моя идея разделить свет и мрак была удачной. Ну? И кто топает к светленьким?
– Я же, да? – торопливо сказал Мошкин, быстро перебегая к Мефу и Дафне.
Буслаев дружелюбно толкнул его локтем в живот и едва не отшиб локоть – пресс был стальной. Корнелий поправил очки.
– Гм! Я тоже традиционно на стороне света! – с гордостью произнес он.
– В том-то и проблема. Иначе свет давно бы победил, – остудила его Улита.
– А ты к кому? – спросил Шилов у Чимоданова.
Тот, крякнув, поднялся. Тяжелый топор, перелетев сетку, вонзился в пол недалеко от щегольских туфель Виктора. Тот шевельнул бровью, но не сделал ни малейшей попытки отдернуть ногу. Просчитал, куда вонзится топор, когда тот был еще в полете.
– Я, пожалуй, к мраку. Надеюсь, Зигя не храпит ночью? – сказал Петруччо.
– Он – нет. А что, злободневно? – поинтересовался Шилов.
– Не в том дело. Подчеркиваю: я люблю храпеть без сопровождения! – заявил Чимоданов.
