Невероятные создания - Ранделл Кэтрин

Мэл произнесла в царящей вокруг темноте:

– Жаль, что никто не ответит мне на него.

– На что?

– На самый страшный вопрос.

– Какой вопрос?

– Что было бы, поступи я по-другому?

Повисло молчание.

Несколько минут спустя Мэл опять заговорила:

– Как ты думаешь, если бы я согласилась принять зелье, возвращающее память, если бы я не сбежала, если бы я знала больше… я бы его не потеряла?

Кристофер понимал, что должен был сказать. «Не говори ерунду! Не глупи, ты просто ребенок, как и я. В том, что произошло, нет твоей вины. Это все он, убийца».

Именно так он должен был ответить. Он знал это.

Но он не сказал этого. В его груди, там, где должно быть сердце, засел металлический шип. Он услышал свой голос:

– Теперь мы никогда этого не узнаем, верно?

На окраине Города Ученых начинался лес. Когда-то там было королевское кладбище. Именно здесь шестьсот лет назад похоронили последнюю королеву-воительницу. А теперь, когда от монархии не осталось и следа, на месте кладбища вырос дикий лес с огромными деревьями, драконьими лианами, орхидеями и огненными цветами.

Ночью после смерти Гелифена Найтхэнд и Ириан ждали детей у судна, негромко обсуждая Кэвила и Анью. На берсерка так подействовало предательство старинной знакомой, что он заболел. Его лицо буквально позеленело.

– Не понимаю, – повторял он снова и снова, словно слова могли стать лопатой, благодаря которой он бы смог докопаться до правды. – Я не понимаю. Она же дала нам корабль.

– До того, как узнала, кто такая Мэл.

Мэл и Кристофер оставили Найтхэнда, который уже строил планы мести, и вместе отправились к лесу.

Мэл настояла на том, чтобы ее сопровождал только Кристофер.

– И никаких взрослых. Никто не будет указывать нам, что делать.

Теперь они шли в кромешной тьме, окруженные лесом. Дорогу освещало сияние факела. Вокруг плясали тени, и дети спотыкались о корни деревьев. Ночной ветер доносил до них вой каких-то существ. Ни Кристофер, ни Мэл не боялись. Они уже потерпели поражение.

Дети подошли к большому дубу, у подножия которого лежал надгробный камень королевы-воительницы. Здесь она обрела покой. Среди ветвей пряталась тощая рататоска. Гелифен лежал на руках у Мэл, и она бережно прижала его к груди на прощание.

Мэл сама выбрала место для захоронения. Дети взялись за лопаты и копали, пока руки не разболелись. Лежащий рядом сверток с телом грифона ждал своего часа.

Мэл хотела положить Гелифена в могилу, но ее руки, измазанные землей, дрожали.

– Я уроню его, – сказала она. – Я не смогу.

Тогда Кристофер наклонился и опустил грифона в яму.

– Подожди! Не засыпай его. Нужно оставить ему что-нибудь на память.

Кристофер огляделся по сторонам, посмотрел на высившиеся вокруг деревья, лианы и кусты. Он вспомнил, что цветы в его мире дарят тем, кто создает нечто прекрасное. Так, зрители бросают к ногам балерины цветы в конце выступления. Мальчик подошел к кусту, усеянному цветами, которые серебрились в свете факела, и начал их собирать. Он нарвал целую охапку и протянул ее Мэл.

Она кивнула, размотала ткань, в которую они завернули тело Гелифена, и разложила цветы на его крыльях и его маленьком красивом, но уже бездыханном теле.

Мэл что-то шептала грифону, пока украшала его. Кристофер слышал лишь обрывки слов.

– Когда Леонор умерла… Ты был таким живым… Ты помог мне двигаться дальше… – Потом еще что-то, что Кристофер не расслышал, и наконец: – Я никогда тебя не забуду.

Она встала и отошла в сторону. Кристофер со слезами на глазах засыпал могилу. В тот первый день у лохана он пообещал, что будет защищать Гелифена. Он должен был отговорить Мэл от побега. Но не смог.

Чуду пришел конец.

Мэл вынула табличку, которую подготовила для могилы Гелифена. Она упорно вырезала ее перочинным ножом весь день, не желая ни есть, ни видеть кого-то и ни слова не сказав Ириан, которая пыталась уговорить ее выпить чашку успокаивающего настоя.

Мэл спрятала лицо за волосами, в ее глазах застыла боль. Кристофер отступил назад. Под пологом древнего леса девочка откашлялась и прочитала вслух то, что было написано на табличке:

И чуть ниже:

По ее лицу вновь потекли слезы. Кристофер встал рядом, их руки соприкоснулись, и Мэл, прижавшись к мальчику, зарыдала так сильно, что казалось, она никогда не остановится. Она оплакивала то, чего ей не приходилось оплакивать раньше: убитую любовь, смертельное поражение, неисправимые ошибки.

Наконец дети опустились на землю. Когда Мэл снова смогла заговорить, она издала вздох, древний, как лес вокруг, и произнесла единственное, что в тот момент могло вернуть надежду:

– Гелифен, я сделаю все, чтобы твоя смерть не была напрасной. Клянусь. Чем бы ни было это чудовище из лабиринта, я доберусь до него.

Мэл сжала маленькие грязные руки так, что побелели костяшки.

– И убью.

И хотя она была вся в земле, поту и слезах, сердце Кристофера быстро заколотилось. Когда дети посмотрели друг на друга, мальчика поразила одна мысль: вот сейчас Мэл действительно выглядит бессмертной.

Когда дети шли обратно на корабль, на улицах стало светлее. Было пять утра, и солнце только-только поднималось над водой. Кристофер даже не удивился, когда Мэл прошла мимо взрослых к штурвалу и указала на открытое море.

– Поднять якорь! – скомандовала она. – Отчаливаем.

– Мэл, – обратилась к ней Ириан. – Что ты собираешься делать?

– Мы идем на Антиоку, остров Кентавров, и найдем там того, кто сможет приготовить зелье.

– Что? – переспросил Найтхэнд.

– Я собираюсь вернуть себе память.

– Но ты же говорила…

– Я знаю, что говорила. И больше этого не скажу.

Найтхэнд так быстро пересек палубу, что со стены слетел фонарь, упал и разбился вдребезги. Но никто даже не обратил на это внимания.

– Что ты имеешь в виду? – Берсерк уже не пытался скрыть отчаянную надежду, звучавшую в его голосе.

– Я выпью зелье и пройду лабиринт. Я доберусь до самого центра, найду то злобное существо, что послало за мной убийцу, и уничтожу его.

– Уверена?

Мэл кивнула, вздернув подбородок, а ветер приподнял и опустил ее челку, словно волосы тоже кивнули.

– Если я не сделаю этого, смерть Гелифена будет не последней, – ответила она. – Многие умрут. А я не могу позволить себе потерять кого-то еще.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шумом моря. И тут Найтхэнд издал победный рык:

– Вперед! В бой! Неважно с кем, главное – вместе!

Ириан вытащила карту и развернула ее, Рэтвин склонилась рядом, а Найтхэнд положил руку на гримурный кинжал и встал возле Мэл. Каждый дюйм его тела говорил, что теперь он на своем месте.

Кристофер улыбнулся девочке.

И она улыбнулась в ответ. Эта улыбка означала начало войны. Когда Мэл повернулась к горизонту, ее лицо приобрело выражение, которое, будь оно табличкой, гласило бы: «Не подходить. Опасно».

Всякие неожиданности и неприятные новости

Все оказалось не так просто. В конце концов, мало что бывает простым.

Полдня плавания пролетели незаметно. Судно двигалось быстро и прыгало по волнам, как плоский камень, запущенный ловкой рукой. Вода стала бирюзовой, а погода – жаркой.

Наступил один из тех летних дней, когда вся кожа становится скользкой от пота. Через семь часов они остановились, чтобы Рэтвин могла порыбачить, и Найтхэнд перемахнул через борт вслед за ней.

– Окунетесь? – предложил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Кристофер и Мэл присоединились к нему.