Сара Б. Элфгрен - Огонь
— Дедушка, это я, Анна-Карин. Когда в лесу жили лисы, я была совсем маленькой. Я не могу этого помнить.
— Я знаю, — нетерпеливо перебил ее дедушка. — Но это было предрешено уже тогда. Насчет лис.
Анна-Карин неуверенно смотрит на деда. Она все еще сомневается, с ней разговаривает дедушка или все-таки с мамой или с бабушкой Гердой.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она.
— Лес знает, — отвечает дед глухо. Его взгляд обращен в прошлое, и он не слышит ее. Анна-Карин встает и осторожно обнимает деда на прощание.
— Мне надо идти, — говорит она. — Но я скоро к тебе приду.
Она надеется, что дедушка тоже вернется обратно, что он не останется в прошлом навсегда.
25
Мину просыпается от громких голосов в саду. Две женщины говорят без умолку, перебивая друг друга.
Вчера Мину обещала маме поехать с ней на станцию встречать тетю Бахар. И смутно помнит, как мама заходила к ней в комнату и будила ее, но она не встала. Почувствовав угрызения совести, Мину быстро натянула халат и выбежала на улицу.
Обе сестры сидели на садовых качелях и легонько раскачивались. Они не видели Мину, и она остановилась в отдалении, рассматривая их.
Бахар старше мамы всего на год, и, когда они были маленькими, окружающие принимали их за близнецов. Но теперь мама кажется старше собственной старшей сестры. Сейчас, когда они сидят рядом, Мину видит, какой уставший и изможденный у мамы вид, хотя лицо ее улыбается.
— Мину! — кричит Бахар, завидев Мину. — Nazaninam, cheghad bozorg shodi! Какая ты красивая! А как ты похожа на Дарью и Ширин!
Мину подходит поздороваться с тетей и заодно обнимает маму, задержав объятие на полсекунды дольше обычного. Мама удивленно смотрит на Мину.
— Ну что, пойдем наверх? — предлагает тетя Бахар. — Мы как раз собирались выпить кофе. Ты пьешь кофе? Ширин начала пить кофе в тринадцать лет, на мой взгляд, рановато. Но разве моего мнения спрашивали? Кстати, она передает тебе большой привет. Ей очень хотелось приехать, и Дарье тоже, но они так заняты. Всегда очень заняты. Ширин рассказывала, что она получила роль в фильме?
Бахар продолжает болтать всю дорогу до кухни. Наливая кофе, мама многозначительно улыбается Мину — Бахар опять хвалится своими дочерями.
Мину вдруг становится радостно от того, что Бахар здесь. Это именно то, что нужно маме. И папе. Он всегда с удовольствием спорит с Бахар обо всем на свете, хотя никогда с ней не соглашается.
— А ты как думаешь, Мину? — обращается к племяннице Бахар.
Мину непонимающе смотрит на тетю. Она понятия не имеет, о чем идет речь.
— Простите?..
— Я сказала, тебе нужно поучиться в такой школе, как наша. Здесь ты не получишь хорошего образования. Я уж не говорю про круг общения! Na, aslan fekresho nemikham bokonam! Здесь нет культуры! Наверно, даже книжного магазина нет! Тебе обязательно нужно переезжать в Стокгольм.
— Ну хватит, Бахар, — прервала ее мама.
Мину с изумлением посмотрела на нее. С чего это вдруг мама взялась защищать Энгельсфорс? Но еще больше ее удивила реакция Бахар, которая при этих словах мгновенно замолчала.
В кухню вошел папа. Бахар натянуто улыбнулась.
— Привет, Эрик, — сказала она.
Не ответив на ее улыбку, отец коротко поздоровался, подошел к кофеварке и долил себе остатки кофе.
— Извините, у меня много работы, — сказал он.
— Я понимаю, — кивнула Бахар с той же принужденной улыбкой.
Мама промолчала. Она избегала встречаться с папой взглядом.
Мину переводила взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит.
Папа скрылся в кабинете, обстановка в кухне сразу разрядилась.
— Мы хотели прогуляться до шлюзов, пока еще не очень жарко, — сказала мама.
Мину посмотрела на закрытую дверь папиного кабинета.
— Да, жара ставит рекорды, об этом даже по первому каналу говорили, — заявила Бахар.
Мама смотрит на Мину.
— Пойдешь с нами?
— Я хочу принять душ, а потом буду делать уроки.
— Видишь, кое-чему их тут все-таки учат, — говорит мама, обращаясь к Бахар.
После душа Мину стучит в дверь папиного кабинета.
— Что еще? — раздраженно отвечает папа.
— Можно войти?
— Конечно, — говорит он уже мягче.
Мину открывает дверь и входит. Папа с усталым лицом сидит за письменным столом. Его руки на клавиатуре компьютера.
— Ну, выкладывай, что там у тебя.
— Я хотела поговорить.
— О чем?
О тебе и о маме. О том, почему вы все время ссоритесь. Может, вы собираетесь разводиться? А еще почему ты так странно разговариваешь с Бахар.
— Ты слышал, нашу директрису выгнали?
Папа оторвался от компьютера, было видно, что новость его заинтересовала.
— Когда?
— Вчера вечером. Я думаю, это пока не официальная информация. Но разве можно человека просто так выгонять?
Папа сделал глоток кофе:
— Это, конечно, очень странно. Но есть разные способы обойти правила…
— Я слышала, это как-то связано с Элиасом и Ребеккой…
— Откуда такие сведения? Это не сплетни?
— Я слышала это от… У вас это называется «надежный источник».
— Из тебя может выйти блестящий журналист.
Папа встал и обнял Мину. На ее глаза навернулись слезы. Она очень его любит. Его и маму. Как было бы хорошо, если бы и они любили друг друга…
Но, может, они все-таки любят друг друга? В глубине души.
Как бы ей хотелось на это надеяться.
* * *— Ну как? — спрашивает Ида, возвращаясь в комнату из ванной.
— Вроде ничего, — говорит Юлия. — А тебе-то самой нравится?
— Не знаю, — отвечает Ида.
У черного платья глубокий вырез на спине и свободный силуэт. Ида покрутилась по комнате:
— Больше похоже на вечерний наряд, а не на платье для романтического вечера у парня дома, правда?
— Точно, — кивнула Юлия.
Ида раздраженно вздохнула. Как можно просить совета у того, кто тебе только поддакивает?
— Если тебе нравится, можешь взять поносить, — говорит Ида.
— Можно, — говорит Юлия, не глядя на Иду. Обе знают, что Юлия никогда не наденет платье с таким вырезом, потому что у нее вся спина в прыщах. Даже на озере она сидит в майке. И никогда не купается.
— Думаю, вот это подойдет, — говорит Ида, доставая из шкафа платье в цветочек.
Она идет в ванную, чтобы переодеться.
— Все-таки Эрик — лапочка, позвал тебя на романтический ужин! — кричит Юлия из комнаты. — Представляешь — вы одни в целом доме! Шикарно! Вот бы у меня был такой парень!
— Влюбись в Кевина, — раздраженно бурчит Ида, снимая черное платье.
— В Кевина?! — опять кричит Юлия. — Знаешь, что он мне на днях сказал? Что ему нравятся девушки с красивым телом и некрасивым лицом. С ними приятно трахаться, и не нужно влюбляться.
Ида хмыкнула. Дурак этот Кевин!
— А Робин с Эриком недавно говорили, что Кевин недоразвитый, что он, типа, по уму как семиклассник. И что он им надоел.
— Прямо так и сказали? — переспросила Ида, надевая через голову платье в цветочек.
Платье оказалось коротким, едва доходило до середины бедра. Ида посмотрела на себя в зеркало. Похожа на сардельку в цветочек. Либо отекла от жары, либо потолстела. Она с отвращением стянула с себя платье.
— Мне теперь вроде Рикард нравится! — снова раздался из комнаты голос Юлии.
— Какой Рикард? Юнссон? Футболист?
— Он, типа, секси.
Ида и ее отражение в зеркале закатили глаза к потолку. Юлия не может сказать двух слов без того, чтобы не прибавить «типа» или «вроде». Боится высказать собственное мнение.
— Фелисия вроде тоже так думает, — добавляет Юлия.
«Фелисия не видит никого, кроме Робина», — хотела сказать Ида, снова надевая черное платье.
Ну и ладно. Пусть будет вечернее платье. Зато хорошо сидит. Мама говорит, черный цвет стройнит.
— А почему не в цветочек? — спрашивает Юлия, когда Ида выходит из ванной.
— Ты была права, — отвечает Ида. — Это гораздо красивее.
Эрик живет всего в нескольких кварталах от Иды, но Ида выходит заранее и идет медленно, чтобы не вспотеть. Перед дверью она проводит рукой по волосам и взъерошивает их. Потом нажимает кнопку звонка.
Эрик открыл сразу, словно ждал ее на коврике в прихожей.
— Какая ты красивая, — говорит он, притягивая Иду к себе и прижимаясь к ее губам долгим поцелуем. — Сексуальная.
— Спасибо, — говорит Ида, высвобождаясь. — Ты тоже.
Эрик доволен. Он оделся в костюм и надушился. Его густые темные волосы зачесаны назад. Так он выглядит старше своего возраста. Более мужественным. Иде нравится эта мысль, и она старается удержать ее. Но тут же, как назло, вспоминается день, когда по приказанию Анны-Карин Эрик описался на школьном дворе. Ида пытается отогнать эту мысль. Почему она до сих пор помнит тот инцидент, когда все остальные, похоже, давно о нем забыли?
