Питер Леранжис - Семь чудес и ключи времени
Весь зал задрожал. Гобелен заволокло облаком от выбитой тряской пыли. Стол повело, и его каменные ножки заскрежетали по каменным плитам.
Касс и Эли пробирались к выходу, когда часть потолка отошла в сторону. Я заглянул внутрь и заметил металлические петли, которые и утянули эту квадратную плиту, а в открывшуюся дыру полезло что-то черное.
Эта плотная масса росла и менялась прямо на глазах, будто была живым организмом.
– Бежим! – крикнул я и схватил Эли.
Она сжала пальцы на руке Касса.
Но прежде чем мы успели спрыгнуть с платформы, эта неизвестная масса рухнула на нас.
Глава 29
Касс в огне
Меня задело лишь по левому плечу. Зал содрогнулся от громкого хлюпающего удара.
Падение такой огромной массы вызвало мощную волну теплого воздуха, которая ударила мне в спину. Я буквально слетел с платформы, едва успев сжаться в комок, чтобы хоть немного смягчить удар.
Пол встретил меня очень жестко. Но главное – я тут же по нему заскользил.
Я оказался весь покрыт чем-то вязким и зернистым. На ощупь это вещество было будто гранулированным, но при этом податливым и скользким. И оно жутко воняло. Я ударился о стену, но почти этого не почувствовал. Глаза, нос, рот – все горело. Будто кто-то плеснул мне в лицо нашатырным спиртом.
Сняв с плеч рюкзак, я судорожно стал шарить внутри в поисках бутылки с водой. Дрожащими руками я кое-как ее откупорил и плеснул воду прямо на лицо. Я попытался проморгаться, но глаза будто обдало кислотой. Новый судорожный плеск.
Справа от меня на полу корчилась Эли, оттирая лицо и взвизгивая от боли:
– Ай! Ай! Ай! О нет, я узнаю этот запах! Это гуано летучих мышей, Джек! Накопленное, наверное, за пять тысяч лет!
– Посмотри сюда! – крикнул я и пополз к ней, оскальзываясь на черной массе, облепившей весь пол.
Когда она повернулась в мою сторону, побрызгал на глаза водой. По ее щекам протянулись тонкие черные полосы.
– Хватит… Береги остатки… Я уже могу видеть, – отплевываясь, пробормотала она.
– Где Касс? – спросил я.
Я пытался высмотреть его в зловонной куче, выросшей в центре зала, когда увидел на стенах оранжевые отсветы. Краем глаза я заметил, что правая часть гобелена ярко освещена.
– Джек, я вижу! – повторила Эли, протирая глаза.
– Я слышал, – откликнулся я. – Это здорово. Теперь давай найдем…
– Но я не должна видеть! – Она меня не дослушала. – Откуда здесь взяться свету? Гуано должно было все залепить!
И в этот миг я заметил языки пламени. Они лизали заднюю часть черной горы, с каждой секундой разгораясь и распространяясь все дальше, вот они уже достигли противоположной стены. С громким гулом и треском они перекинулись на гобелен.
– Оно горит! – вскрикнул я.
– Это сухое гуано, Джек, естественно, что оно горит! – воскликнула Эли.
Касс!
В зале становилось все светлее, и в какой-то момент я заметил легкое движение. Рука! Из черной массы показалась рука.
Я бросился к ней.
Пламя уже перебралось через вершину горы из гуано, с каждой секундой оно набирало силу. Эли стала откапывать Касса, сметая придавившие его килограммы зловонной кучи. Я потянул его за руку. Сначала показались его плечи. Потом лицо. Он едва дышал.
Пламя начало свой спуск по склону, подбираясь к Кассу. Я схватил его за плечи и дернул так сильно, как только мог.
Эли тоже потянула его за руку, но плотная масса не желала отпускать. А меж тем первые искры уже трещали вокруг нас.
– Тяни! – заорал я.
Я уперся каблуками в камень и резко откинулся на спину. Лицо Эли пылало от напряжения.
Как камень из пращи, Касс вылетел из черного плена. Потеряв равновесие, я упал на спину. Зловонная гора сдвинулась и обрушилась в том месте, где секунду назад был Касс. В воздухе пронесся огненный шар.
И упал прямо на Касса. Его измазанная в гуано футболка тут же вспыхнула.
– Он горит! – вскрикнула Эли.
Я схватил свой так и не успевший просохнуть рюкзак и попытался сбить пламя. Эли достала свою бутылку с водой и вылила на Касса. Наконец я просто прыгнул на него, зажав между собой и рюкзаком.
Я чувствовал поднимающийся от него жар, но оставался на месте и, лишь уверившись, что пламя погасло, позволил себе откатиться в сторону.
– Он жив? – спросила Эли.
Его грудь была неподвижна. Руки и ноги не шевелились. Я упал рядом на колени и похлопал его по щекам. Нам в школе преподавали основы первой медицинской помощи. И теперь я пытался припомнить из них хоть что-то – непрямой массаж сердца. Я стал давить Кассу на грудь, отсчитывая паузы в три секунды. Его кожа покраснела и кое-где съежилась словно тонкая бумага.
– Гха-кха! – На лицо Касса вернулись краски, и он выкашлял целый ком гуано. Его начала бить судорога, он не переставая отплевывался и кашлял. Я силой усадил его и полил ему воду на лицо.
Он заорал будто раненый зверь. Я едва мог узнать его голос.
– Скорее, нужно вытащить его отсюда! – крикнул я. – Ну же!
Я закинул одну руку Касса себе на плечо, Эли поспешила присоединиться с другой стороны, и так мы потащили его прочь от охваченного пламенем гуано. В неровном свете огня мы смогли разглядеть два прохода – один поближе, ведущий налево, и другой чуть впереди, направо.
– Мои глаза! – вскрикнул Касс.
Свободной рукой я выжал из бутылки остатки воды ему на лицо. На Эли напал кашель, да такой силы, что все ее тело содрогалось. Ее глаза сильно воспалились. Мы едва тащились вперед, легкие были забиты ядовитыми испарениями.
Пройдя под аркой в стене, мы оказались в узком туннеле, постепенно наполняющемся дымом, выползающим из-за наших спин.
– Куда нам идти? – спросила Эли. – Там впереди еще поворот.
– На… кха… – простонал Касс, – аво…
– Что ты сказал? – не поняла Эли.
– Направо? – переспросил я. – Касс, ты сказал, нам направо?
– А-а… – шепнул он, и его глаза закатились.
Я решил, что это «да».
Кое-как мы продвигались вперед, навстречу сгущающейся темноте. Вонь слабела, но Эли продолжал душить кашель, из-за которого она едва могла идти. Мое сердце билось слишком быстро. Дыхание было поверхностным и рваным, а глаза так опухли, что почти закрылись.
– Мне… нехорошо… – хватая ртом воздух, простонал я.
– Пламя… – Эли остановилась, чтобы откашляться. – Токсические… испарения…
Казалось, расстояние до нужного ответвления вдруг увеличилось вдвое. Дойдя наконец до поворота, мы без сил повалились на пол.
Воздух здесь был чище, а о пламени напоминал лишь приглушенный гул.
– Фонарик… – прошептал Касс. – В моем… рюкзаке…
Эли посмотрела на его рюкзак, весь покрытый коркой обгоревшего гуано. Я мог поклясться, что она в жизни не заставит себя до него дотронуться.
Касс успел закрыть молнию, так что оставалась надежда, что содержимое не пострадало. Расстегнув замок, я, сдерживая нахлынувшее отвращение, заглянул внутрь.
Удивительно, но фонарик оказался в полном порядке. Я направил луч влево.
– Идем?
Касс поморщился.
– Мне больно, – простонал он.
Его лицо было в потеках крови, руки разбиты. От футболки остались обгоревшие лохмотья, все в пятнах от пота и крови. Под ними были ясно видны ожоги.
– Нужно… промыть тебе раны, – сказал я.
– Сейчас, – Эли вытащила из своего рюкзака вторую бутылку с водой и полила немного на грудь Касса.
– А-а-а-а-а! – он заорал так, будто его резали.
Эли в ужасе отшатнулась:
– Прости!
Касса опять начала колотить крупная дрожь.
– Все будет хорошо, – сказал я.
Он схватил за руку меня и Эли, дыша неестественно быстро:
– Я умираю. Оставьте меня. Идите.
– Мы тебя не бросим! – воскликнула Эли.
Касс поморщился:
– Когда выберетесь отсюда… пришлете помощь. А теперь идите!
Я посмотрел на Эли. Мы не могли позволить ему умереть. Я обхватил его за плечи и попытался приподнять:
– Мы справимся! И вернемся домой, к нашим семьям! Все трое!
– Нет! – взревел Касс, его лицо исказила гримаса боли. – Та газета… Моя Хроника…
Он явно бредил.
– Касс, та газета сгорела! – призвал я к его рассудку.
– Моя семья… – продолжил он, – их нет. Они не умерли, их… нет.
Поднявшись, я припомнил охваченный пламенем заголовок.
– Постой, Касс… та статья… про шальную парочку…
– Вы о чем вообще? – резким тоном спросила Эли.
– Мама… и папа… – в широко открытых глазах Касса билось отчаяние. – Я никогда их не видел… но узнал про них… Пожизненное заключение… От меня отказались… С рождения. Четыре приемные семьи… Или пять? Не помню… Плохой… сын. Убегал…
От этого признания у меня по спине побежали мурашки.
«Но мы… не сказать чтобы близки».
Я вспомнил слова Касса, когда мы говорили о наших семьях.
– Касс, нам без разницы, кто твои родители, – сказал я. – Ты идешь с нами.
– У вас есть семьи, – продолжал настаивать он. – А у меня нет ничего. Уходите!
Глаза Эли блестели от слез:
