Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом
– Поблагодари, – едва слышно шепнул Герострат.
– И, – продолжил я, – мы хотели поблагодарить вас, что вы согласились нас выслушать, о великая богиня Артемида…
Она стукнула кулаком по подлокотнику трона и наклонилась вперед:
– Не смей… никогда… называть меня этим именем.
Я отпрыгнул назад и врезался в Марко.
– Прошу прощения, если я оскорбил вас, но разве это… разве когда-то это был не храм Артемиды? Мы искали его.
– Нет никакой Артемиды! – прогремела она. – Кого ты имеешь в виду: Эгину из Спарты, бросающую благоухающее копье… или Алфею из Летрини, скрывавшую лицо под маской, или эту серую мышку Лофию… или Алфею из Афин, или Кариатиду, или Потнию Терон, или Агротеру – или меня?
– Я-я не знаю! – запнулся я.
– Ну разумеется! – она быстро заморгала. – У каждого бога – даже самого низшего бога-мужчины – есть его личное имя, а как же. Но мы, богини охоты? Мы все сильны, все первоклассные стрелки, и на всех нас ставят одно и то же клеймо… имя Артемида!
Последнее слово она буквально выплюнула.
– К-к-как вы желаете, чтобы мы называли вас, о великая богиня? – с трудом выговорил брат Димитриос.
Она улыбнулась:
– Я родом с горы Цинт с острова Делос. Вы можете звать меня Цинтия.
Секунду это имя висело в воздухе, пока Марко не расхохотался в голос:
– Цинтия? Храм Цинтии? Это что, шутка?
Женщина щелкнула пальцами, и первый ряд из шести амазонок тут же вскинул луки и нацелил их в Марко.
– Не шутка, – Марко быстро поднял руки. – Совсем не шутка. И, кстати. То, что проделывает ваш приятель Стратокастер – возвращение к жизни, – этим я похвастаться не могу. По крайней мере не здесь. Так что стрелы – штуки очень опасные. Это я так, на всякий случай.
– Встать! Все вы! – приказала она.
Мы поднялись на ноги, и амазонки тотчас нас окружили. Цинтия медленно встала, и две зонки тут же бросились ей на помощь. Щурясь как от яркого света, она спустилась и обошла нас.
– Думаете, они бы построили самое потрясающее сооружение во всем мире – больше сотни колонн, попирающая небосвод мраморная крыша – для простой охотницы на оленей? Оглянитесь вокруг. Я не просто богиня охоты, я богиня чего-то много большего – всех женщин. Я учила их охоте, торговле и музыке, как строить и читать, помогала растить их детей. Племя амазонок спустилось с гор, чтобы почитать меня. А затем, с приходом того атлантийца, всему этому пришел конец.
Теперь уже все амазонки заворчали и принялись плевать себе под ноги, бормоча имя Массарима.
– Массарим был ученым и достойным мужчиной! – возразил брат Димитриос. – Монахи-массарины многие столетия изучали его записи…
– Этот достойный мужчина скормил нам жалостливую сказочку о своей матери-королеве, которую преследовали из-за ее научного гения, – перебила его Цинтия. – Он дал денег на возведение третьего, и самого величайшего, храма после того, как идиот Герострат сжег второй…
– За что я смиренно терплю наказание по сей день, – вставил Герострат.
– Но к тому моменту, когда храм разрушили готы, Массарим давно ушел, но лишь тогда его проклятие возымело эффект, – продолжила Цинтия. – Нас сослали глубоко под землю, обманом заставили охранять его атлантийское сокровище, пока не придут законные наследники и не потребуют его. Мы так долго пробыли здесь, что на все готовы, лишь бы освободиться от этой ноши.
Я не мог поверить своим ушам:
– С этим мы можем вам помочь.
– Проклятие подразумевает, что мы будем охранять локулус от любых посягательств и что ни один муж не сможет его забрать, – сказала Цинтия. – Это были слова Массарима – ни один муж.
– Но мы мальчики, – возразил я.
– Говори за себя, брат Джек, – буркнул Марко.
Богиня покачала головой:
– У вас есть отметины. У всех троих. Даже с моим зрением я их вижу. У вас ничего не выйдет. Среди вас нет девушки с отметиной?
– Есть, но ее похитили, – ответил Касс. – Мы пытаемся ее спасти. Для этого нам нужен локулус. Кстати, уверен, она бы вам ужасно понравилась…
– Тихо! – рявкнула Цинтия.
– Стойте! Через четыре года у меня появится лямбда! – с надеждой сказала Элоиза.
Амазонки зашептались. Цинтия жестом подозвала Максимо к себе для приватного разговора. Повернувшись к нам спиной, они о чем-то тихо забубнили на странном языке.
– Зачем ты это сказала, Элоиза? – прошептал Касс.
– Потому что это правда, – ответила Элоиза. – Я пытаюсь помочь.
– Слушайте, может, они отдадут ей локулус, она же девочка, – сказал Марко. – Тогда это станет самой легкой нашей вылазкой!
– Видишь? – довольно ухмыльнулась Элоиза, глядя на Касса. – Куда вы без меня?
В этот момент Максимо и Цинтия повернулись к нам. Выражение на их лицах было угрюмым.
Цинтия положила руку на плечо Элоизы:
– Что ж, моя дорогая, видимо, тебе придется это сделать.
Лицо Элоизы резко побледнело:
– Погодите. Что сделать?
– Зонки, подготовьте ее! – закричала Цинтия.
Амазонки хлынули к нам и побросали к ногам Элоизы всякого рода оружие и обмундирование – щиты, мечи, колчаны, факелы, дротики, духовые трубки.
Максимо надела на голову девочки шлем:
– Тц. Слишком большой.
Элоиза сбросила его:
– Что здесь происходит?!
– Единственный способ получить локулус, – ответила амазонка, – это сразиться с нами.
Глава 23
Элоиза, Марко и Чингис
– Ты мой брат! – кричала Элоиза. – Ты не можешь им позволить так со мной поступить!
Она кружила по маленькой гладиаторской комнате с каменными стенами, примыкающей к стадиону. Снаружи амазонки выстраивались вдоль стен, весело переговариваясь и передавая друг другу корзины с едой.
– Джек придумает, как отсюда выбраться! – пообещал Касс.
– Я? – удивился я.
Элоиза сердито на меня посмотрела. Казалось, она сейчас зарыдает.
– Я придумаю, – торопливо сказал я.
Еще никогда в жизни мой голос не звучал настолько неубедительно. Кожаный шлем Элоизы сползал ей на уши, а шелковая ткань, которую Максимо подложила внутрь, свисала у нее вдоль затылка наподобие хвоста. При каждом повороте сандалии сваливались с ее ног, а туника постоянно соскальзывала вниз, хотя она и приколола ее к ремню своего колчана.
– Посмотрите на этих психованных! – возмущалась Элоиза. – Посмотрите, что они едят! Они отвратительны!
Я выглянул наружу. Амазонки передавали друг другу корзины с жареными головами животных и неощипанными птичьими крыльями. Они ковырялись в зубах хвостами броненосцев и соревновались, кто дальше плюнет их глазами.
– Ну… они придерживаются отличной от нашей диеты, – пробормотал я.
– Это бошки, задницы и кишки! – отрезала Элоиза. Она сорвала с головы шлем и швырнула его на пол. – С меня хватит. Я этого делать не собираюсь.
Шлем откатился к Марко, и тот его подобрал.
– Слушайте, а он мне как раз, – сказал он, надевая его себе на голову.
– Вот ты и иди! – огрызнулась Элоиза.
Я обвел взглядом толпу зрителей. Они держались стен, то есть стояли далеко от центра стадиона, где амазонки в шлемах и толстых доспехах бросали копья, сражались на ножах, прыгали и состязались друг с другом в беге. Во всей амуниции их было не различить.
– А ты знаешь, Элоиза, может, это не такая уж и плохая идея, – сказал я.
– Ха-ха, – протянул Марко.
– Серьезно, посмотри на них, – не сдался я. – Они все под десять футов роста. Если ты выйдешь к ним, Марко, весь замотанный с головы до ног, они ничего не заметит. Для них мы все мелюзга, даже ты.
– Но Цинтия… – начал Касс.
– У нее ужасное зрение, – сказал я. – Видел, как она на нас щурилась? Ей много сотен лет. Моему папе всего сорок, а он надевает очки, чтобы заглянуть в холодильник. И потом, посмотри, как далеко она сидит.
Мы столпились у двери. Трон Цинтии перенесли в самую дальнюю часть овального стадиона. От места, где должно было пройти сражение, ее отделяло не меньше пятидесяти ярдов.
Она встала, и весь стадион погрузился в тишину, не считая нескольких раскатистых отрыжек. В один из арочных проходов вошла четверка амазонок, несущая на плечах платформу на деревянных столбах. На платформе стояло что-то вроде скульптуры, прикрытой толстой расшитой тканью. За ними показались еще две амазонки, ритмично бьющие в барабаны из полых пней, обтянутых звериной кожей.
Они пересекли стадион и опустили платформу перед троном. Цинтия медленно спустилась по лестнице и одним резким движением сдернула ткань.
На золотом основании, инкрустированном красными драгоценными камнями, покоилась жемчужного цвета сфера. Она засверкала в огнях купола, и амазонки восторженно заахали и заохали.
– Воины, ученые, женщины мысли и отваги! – мощный и твердый голос Цинтии разнесся по стадиону. – С превеликим счастьем и тяжелым сердцем я сообщаю вам, что Совет Старейшин принял решение, что сегодня наступил день, которого все мы так долго – невообразимо долго! – ждали!
