Десмонд Бэгли - Оползень (Сборник)
— Не понимаю, почему ты не использовал старые отверстия? — спросил Курце.
— Другое распределение тяжести, — объяснил я. — Золото в два раза легче свинца, и такой киль должен иметь другой профиль. Мне пришлось поколдовать с центром тяжести. Конечно, с балластом, сдвинутым к центру, яхта будет испытывать бортовую качку, как шлюпка, но с этим уж ничего не поделаешь.
Я любовался «Санфорд»: теперь яхта стоила около двух миллионов фунтов — самая дорогая в истории пятнадцатитоннажная яхта. Я испытал за нее прилив гордости — немногие конструкторы могут похвалиться такой изобретательностью!
За ужином мы сидели притихшие и расслабленные. Я сказал Франческе:
— Сегодня ночью лучше бы вывезти отсюда драгоценности, возможно, это последний удобный момент перед «фейерверком».
Она улыбнулась:
— Это сделать нетрудно. Пьеро залил их в бетонные кирпичи — перенимаем у вас опыт камуфляжа. Они сложены около нового ангара, который строит Пальмерини.
Я рассмеялся:
— Нужно взглянуть на них.
— Пошли, — предложила Франческа, — я покажу тебе.
Мы вышли в ночную темноту, и она направила луч фонаря на рассыпанную груду кирпичей около нового ангара.
— Вот они, драгоценные кирпичики, вымазанные известкой.
— Неплохо, — оценил я, — совсем неплохо.
Она прильнула ко мне, и я нежно обнял ее. Нечасто нам выпадала такая возможность, из-за отсутствия времени мы были лишены многих радостей, которыми обычно наполнена жизнь нормальных влюбленных. Через секунду она тихо спросила:
— А когда ты вернешься?
— Как только продам золото, — ответил я. — Первым же рейсом из Танжера.
— Я буду ждать, — сказала она. — Только не здесь, а в Милане с отцом.
Она назвала мне адрес, который я запомнил.
— Тебе не жаль будет покидать Италию?
— Нет. С тобой — нет.
— Я предложил твоему отцу поехать с нами, но он отказался.
— Конечно, ему ведь за семьдесят. Он не переживет этого.
— Я тоже так думал, но все-таки решил попробовать.
Мы еще долго болтали в темноте о всяких пустяках, столь милых сердцам влюбленных. Потом Франческа пожаловалась на усталость и пошла спать. А я остался выкурить сигарету, мне было так хорошо. Я видел, как ее силуэт таял в темноте, на секунду возник прямоугольник света дверного проема, и вот она уже скользнула внутрь.
Из темноты послышался шепот:
— Халлоран!
Я вздрогнул.
— Кто здесь? — Я стал шарить вокруг лучом фонаря.
— Убери свой чертов фонарь. Это я, Меткаф.
Я выключил фонарь и шагнул в сторону, чтобы ухватить один из бетонных кирпичей. Я не разобрал, меченый он или нет; если меченый, то Меткафу достанется по башке драгоценным кирпичом. Темный силуэт приблизился.
— Я уж думал, ты никогда не кончишь любезничать со своей подружкой, — сказал Меткаф.
— Что тебе нужно и как ты сюда попал?
Меткаф посмеивался.
— Пробрался со стороны моря… за воротами верфи наблюдают ребята Торлони.
— Я знаю.
— Знаешь? — В голосе его звучало удивление. — Давно ли? — Я видел, как блеснули его зубы. — Впрочем, какое это имеет значение, теперь это ничего не меняет.
— Что не меняет?
— Хал, мальчик мой, ты в беде, — торопился сообщить Меткаф. — Торлони собирается напасть на вас сегодня ночью. Я пытался удержать его, но он совсем от рук отбился.
— Ты на чьей стороне?
Он засмеялся.
— Только на своей. — Но тут же изменил тон. — Что ты собираешься делать?
Я пожал плечами:
— А что мне остается? Конечно, буду защищаться.
— Ни в коем случае! Тебе не справиться с головорезами Торлони. Яхта готова к спуску?
— Пока нет, ее нужно шпаклевать и красить.
— Какого черта! — рассердился он. — Нашел время думать о червях в обшивке. Ведь новый киль ты уже поставил?
Я удивился — откуда он знает об этом?
— Ну и что?
— А то — втыкай мачту и спускай яхту на воду, не медли! Ты должен любой ценой убраться отсюда поживее. — Он всунул мне что-то в руку. — Вот тебе разрешение на выход. Я же говорил, что капитан порта — мой приятель.
Я взял бумагу и спросил:
— Не понимаю, почему ты помогаешь нам. Разве Торлони работает не на тебя?
Он тихо засмеялся:
— Торлони работает только на себя. Действительно, он выполнял мою просьбу, но не знал, откуда ветер дует. Я просил его присматривать за вами. И вдруг узнаю о происшествии со старым сторожем — это сделали бандиты Торлони, я здесь ни при чем.
— Я так и думал, что калечить стариков не в твоем стиле.
— Ясное дело! — сказал он. — А теперь Торлони знает подоплеку моей просьбы — все выдал этот чертов остолоп Уокер.
— Уокер? Каким образом?
— Один из подручных Торлони залез к нему в карман и украл портсигар. Портсигар, однако, оказался неплохим, из золота, а внутри маленькая надпись: «Caro Benito da parte di Adolfe. Brennero. 1940». Увидев его, Торлони сразу понял, что происходит на самом деле, вот так-то. Еще с войны люди рыщут по всей Италии в поисках этих сокровищ, и теперь Торлони уверен, что держит их в своих жирных лапах.
Мысленно я проклинал этого идиота Уокера, погоревшего на такой ерунде.
— Я пытался удержать Торлони, но это уже невозможно. За такую грандиозную ставку он перережет глотку и тебе, и мне. Вот почему я спешил предупредить тебя.
— Когда он собирается начать атаку?
— В три часа утра. Он бросит на вас всю свою банду.
— Они вооружены?
Меткаф задумался.
— Вряд ли они применят огнестрельное оружие. Торлони выгоднее проделать операцию тихо, ведь ему еще нужно вывезти золото. А это требует времени, и он не захочет, чтобы на хвосте висела полиция. Думаю, оружия у них не будет.
Хоть одна хорошая новость, которую я услышал от Меткафа с того момента, как он застал меня врасплох. Я спросил:
— Где сейчас могут быть его люди?
— Насколько я знаю, отправились спать — они не любят ночных бдений.
— Значит, они в тех же гостиницах — все шестнадцать…
Меткаф тихонечко свистнул:
— Кажется, ты знаешь не меньше меня.
— Я давно знал, что за нами следят, — признался я. — Мы засекали твоих наблюдателей, как только они прибывали в Рапалло. Впрочем, и до этого тоже, в каждом порту, куда мы заходили.
Он медленно произнес:
— Я догадался, когда Дино избили в Монте-Карло. Это твоих рук дело?
— Курце, — односложно ответил я. Тут я покрепче сжал кирпич, который держал во время нашего разговора наготове. Все-таки я принял решение оглушить Меткафа — слишком уж часто он вел двойную игру, пусть хоть раз сыграет в одну. И будет лучше, если он останется здесь под нашим наблюдением.
Он смеялся.
— Да, конечно, это его рука.
Я медленно поднимал кирпич.
— А как ты разгадал нас? — спросил я. — Это случилось в Танжере, я знаю, но что навело тебя на мысль?
Ответа не было.
— Расскажи, как это было, Меткаф! — Я поднял кирпич.
Тишина.
— Меткаф! — наугад позвал я и включил фонарь. Его не было, а со стороны моря послышался слабый всплеск и скрип уключин. Поделом мне, а то возомнил, что могу перехитрить Меткафа, — такой опытный малый мне не по зубам.
3Возвращаясь к ангару, я взглянул на часы: десять — до штурма Торлони оставалось всего пять часов. Успеем ли мы поставить мачту и весь такелаж? Вряд ли. Если включить прожекторное освещение, то наблюдатели Торлони сразу поймут, что ситуация изменилась, и нагрянут немедленно. Если работать в темноте, то черт его знает, что из этого выйдет. Я никогда не слышал, чтобы мачту высотой в пятьдесят пять футов устанавливали в полной темноте, и сомневался, что это возможно.
Значит, другого выхода нет: придется остаться и принять бой.
Я разбудил Курце. Услышав новость, он моментально проснулся. В своем рассказе я не упомянул о той роли, которую сыграл Уокер во всей заварушке. Уокер был еще нужен, а я знал, что, если сказать Курце, у меня на руках окажутся труп и убийца. А времени на выяснение отношений у нас не было.
Курце с подозрением спросил:
— А на чьей стороне Меткаф?
— Не знаю, и сейчас это меня меньше всего волнует. Важно, что он вовремя предупредил нас, и если мы с толком не используем оставшееся время, то будем дураками. В любом случае Меткаф выпал из команды Торлони.
— Тогда за дело, — сказал Курце и вскочил с постели.
— Подожди. Что ты думаешь насчет мачты? — И я поделился с ним своими сомнениями, сможем ли мы поставить мачту в темноте.
Он потер подбородок, в ночной тишине было слышно, как потрескивает его щетина.
— Считаю, что мы можем включить свет, — сказал он наконец. — Но только после того, как приготовимся к встрече с Торлони. Нам ведь известно, что он собирается напасть, а раньше это произойдет или позже — неважно, главное, мы уже будем готовы к встрече.
