Оке Эдвардсон - Зов издалека
— Точно не скажу… Летом. Я развелся… Э, наплевать. Жарко было. Июль, август… скорее в августе. Еще до дождей.
— Вы по-прежнему живете в этом домике?
— Иногда… редко.
— А вы видели этого человека после… после жары? Когда лето кончилось? Скажем так — позже августа.
— Конечно.
— Одного? Или к нему кто-то приезжал?
— Народ у него бывал. Не часто, но иногда съезжались. Машины, мотоциклы…
— И мотоциклы тоже?
— У него же есть мотоцикл… Или нет? Есть или нет… Я видел его на мотоцикле пару раз. И народ приезжал на мотоциклах.
— Народ на мотоциклах?
— Тоже пару раз видел. Но я же не лез к ним руки пожимать.
— А вы могли бы узнать кого-то из этих мотоциклистов?
— Ой, не думаю… Я от них держусь подальше.
— А этот ребенок… которого вы видели… и женщина? То есть скорее всего женщина… Когда вы их видели?
— Давно уже… летом.
— Когда жара была?
— Да… ну и жарища была…
Винтер встретился с Веннерхагом у моста. Они сидели в машине. В море виднелись корабли, а с моста доносился неумолчный шум движения.
— Домой ко мне больше не приходи, — сказал Веннерхаг. — Это нехорошо.
— Соседи осудят?
— В городе неспокойно. Я не хочу, чтобы про меня говорили, будто я стукач.
— Ты информатор, Бенни. К тому же чуть ли не свояк.
— Значит, вот как я теперь называюсь. Чуть-ли-не-свояк.
— Что ты хотел сказать? — спросил Винтер.
— Ходят слухи, что Якобссона убрали. Он вообще-то никто, мелкая рыбешка, так что народ удивляется. Брательник его не знает, что и думать. Он и у вас побывал.
— Побывал.
— Вот и все, что я хотел сказать. Про Якобссона. Но это слухи…
— Откуда?
— Кто их знает… На то и слухи, что неизвестно, кто их распространяет.
Винтер промолчал. У него мелькнула мысль, что «БМВ», в котором они сидят, наверняка где-то за рубежом числится в угоне. С моста донесся характерный скрежещущий шум трамвая. Рядом с ними было припарковано довольно много автомобилей. Процентов десять угнанных, наугад прикинул Винтер. Бросили машины, когда бензин кончился. Наркоманы… Хальдерс все знает про эти дела.
— «Адские ангелы» опять разделились, у них образовалась новая банда… Ты знал про это? — спросил Винтер после паузы.
— Не знаю и знать не хочу этих психопатов. — Веннерхаг посмотрел ему прямо в глаза. — Я с ними дел не имею. Ты меня знаешь.
— Никаких слухов? От них… или о них?
— Даже если бы я слышал что-то, заткнул бы уши. Это опасно, поверь мне. Чем меньше про них известно, тем лучше.
— А про них и так мало известно. Никто ничего не знает.
— Это часть их деловой стратегии.
— Так же как они сами — часть общества?
— Вы же считаете себя частью общества… Полиция — часть общества, власть… а другая власть — тоже часть общества.
— Да ты философ, Бенни.
— Да… а твоя сестра видеть меня не хочет. Не любит философов.
— Мало того что ты философ, ты тоже часть общества.
— Спасибо на добром слове.
— Не за что благодарить. Я имею в виду вовсе не какое-нибудь там приятное и симпатичное общество.
— Нет, конечно… В приятном и симпатичном обществе есть место только для снютов… Только вот что я тебе скажу, Эрик: мы все заменимы. И в равной степени заслуживаем сострадания. Вы заслуживаете сострадания, и мы заслуживаем сострадания.
— Пошел ты…
— Смотри-ка, задело…
— Твой пафос смешон. Ты заменим, а я — нет.
— Забудь, — сказал Бенни. — Но я тебя уверяю: когда-нибудь ты поймешь, что я прав. К сожалению.
Винтер промолчал. Мимо проехал патрульный автомобиль. Наверняка записали номер машины, в которой они сидят.
— Если ты ничего не знаешь про «ангелов», можешь помочь с Георгом Бремером.
— Я же уже сказал — он для вас интереса не представляет. Если он заявляет, что завязал после отсидки, значит, так и есть. Я ничего о нем не слышал. Имя узнал от тебя.
— Я говорю не о тебе, а о твоих… деловых контактах. Может быть, кому-то известно. Вовсе не обязательно, чтобы он где-то отметился за последнее время. Меня интересует его прошлое… Видел ли его кто-нибудь. И знал ли он Якобссона.
Было еще не поздно. Винтер позвонил Ангеле.
— Чем занимаешься?
— Отхожу после дежурства. С вином и музыкой.
— Колтрейн?
— Свен-Оке Колтрейн. Ансамбль «Буги-Вуги».
— Звучит великолепно, — засмеялся Винтер.
— Во всяком случае, лучше, чем «Клэш».
— Как ты угадала? У меня как раз стоит диск «Клэш».
— На работе?
— Ага. Но мне не следовало тебя в это посвящать.
— Трепач… — Она помолчала и произнесла совершенно другим голосом: — Неприятная история с твоим отцом. Лотта рассказала.
— Ты говорила с Лоттой?
— Она позвонила только что. Поблагодарила за подарок, который я ей послала. Тот самый, что ты передал на два дня позже.
— Я знаю…
— Это непростительно… Извини, Эрик. Но ему уже лучше.
— Миокардит.
— Да… Это довольно серьезно.
— У меня звонит мобильный… наверняка мать. Слышишь?
— Слышу… возьми же трубку!
— Сегодня вечером у меня масса работы, — сказал он, — мне надо… почитать. Позвоню позже.
— Сначала поговори с матерью, — сказала она.
59
Прокурор Вельде утром подписал постановление о задержании Бремера — самое большее на четверо суток, после чего мера пресечения может быть изменена.
— Сделай все возможное, — сказал Винтер, предлагая Вельде тянуть время, обходя директиву о «максимально быстром решении…».
— Честно говоря, даже и для задержания не особенно весомые причины, — возразил прокурор.
— И все же ты подписал.
— Только для тебя, комиссар. Только для тебя. Может, из этого и получится что-то хорошее.
— Ничего хорошего из этого не получится, — сказал Винтер.
— А девочка? Может быть, удастся найти девочку.
Винтер промолчал.
— Положа руку на сердце, Эрик, у тебя есть хоть какая-то надежда, что девочка жива?
Винтер огляделся, словно ему вдруг показалось, будто кто-то проник в его рабочий кабинет.
— Нет, — ответил он. — Думаю, это исключено.
По лицу Рингмара он понял, что тот придерживается того же мнения. Немолодое лицо его казалось бледным и измученным в холодном, уже предзимнем свете.
— Мы скорее всего найдем тело, если хоть чего-то добьемся от Бремера. — Винтер говорил без всякого энтузиазма. Азарт погони почему-то исчез. — Или от кого-то другого.
— Или от кого-то другого, — эхом повторил Рингмар.
— Ты устал, Бертиль.
— Смертельно.
— Это погода… мало света. Скоро придется надевать шахтерские лампы.
— Не надо играть в бодрячка. Ты знаешь, в чем дело.
Винтер провел ладонью по липу.
— Она спрятала этот окурок намеренно, — сказал он.
— Что?
— Она спрятала этот окурок намеренно. И подальше, чтобы Бремер не нашел. Чтобы его мог найти только Бейер с ребятами.
— Она что, была ясновидящей?
— Весьма вероятно… Она жила в аду и понимала, что может быть еще хуже.
— Скоро узнаем, ее ли слюна… ЦКЛ обещала ответить побыстрей.
Перед тем как попросить в прокуратуре постановление об обыске, он поговорил с Бейером. У того был совершенно загнанный вид — устал от ругани со все той же Центральной криминалистической лабораторией в Линчёпинге.
— А мы имеем право? И что, Вельде на это пойдет?
— Предварительное согласие я уже получил.
— Вот это да! — Бейер посмотрел на него с искренним удивлением.
— Вопрос не в этом… А в том, возможно ли это вообще. Я хочу знать твое мнение, как эксперта.
— В настоящий момент я воспринимаю эту историю как лишнюю нагрузку.
— Возьми себя в руки, Йоран. Я хочу знать вероятность.
— Отпечатки пальцев через двадцать пять лет… Значит, ты хочешь, чтобы мы сорвали обои, обнажили один бог ведает сколько слоев старых обоев… три… а может, и пять и попробовали найти на последнем слое… или, еще того чище, на одном из промежуточных… отпечатки пальцев?
— А может, там всего один слой. Верхний. И тогда все упрощается.
— Не забудь, что мы должны прочесать всю эту здоровенную халупу.
— Не забываю… Но я хочу понять, можно ли технически найти отпечатки.
— Честно говоря, не знаю, Эрик. Не знаю. Нигде не слышал и не читал о подобном. Ты спросил насчет вероятности… я тебе скажу так: малая. Может быть, даже ничтожная.
— Почему?
— Обойный клей, я думаю, попортил все отпечатки. Тем более за такое время. Проникновение влаги…
— И ты можешь дать руку на отсечение, что мы ничего не найдем?
— Ты с ума сошел! Я никогда не даю руку на отсечение… Еще чего!
