Кристин Керделлян - Тайные врата
Баретт встал перед третьей могилой.
– Ленотр! – произнес он громко, держа под прицелом револьвера своих пленников.
Мраморная плита повернулась, появился крутой спуск вниз, освещенный лучом прожектора. Гранье и Ребекка, которые не знали о его существовании, внезапно поняли, что их ждет. Спуск в могилу. Девушка закричала и попыталась бежать. Она тут же споткнулась и упала на газон. Эмма попыталась ее успокоить, но Ребекка отчаянно кричала.
– Заставь ее заткнуться, Эмма! – приказал Баретт, потерявший терпение. – Она перебудит всех соседей.
Эмма зажала рот дочери рукой. Пьер видел, как у нее дрожали губы.
– А теперь вы медленно спускаетесь вниз, – продолжил Баретт. – Начнем с девушки, – прибавил он, поднимая Ребекку и подтаскивая ее к люку.
И тут вмешался Гранье:
– Баретт! – спокойно сказал он с беспечным видом. – А вы знаете, что собираетесь заживо похоронить свою собственную дочь?
43
Дэн Баретт резко отпустил Ребекку, которая упала на землю.
– Что вы сказали?
– Ребекка – ваша дочь, Баретт! – прокричал Гранье.
– Что вы имеете в виду?
– Вы – ее отец! Это яснее ясного!
Ребекка, лежавшая на земле, замерла. Баретт остановился как вкопанный.
– Посчитайте! – повторил Гранье. – Она родилась в декабре тысяча девятьсот девяностого года. Девять месяцев до того вы же были в университете с Эммой, верно? И прямо перед тем как должна была стать заметной беременность, она уехала во Францию… Странное совпадение, верно?
Баретт опустил пистолет и посмотрел на Ребекку. На его лице появилась гримаса отвращения. Пьер догадался, о чем он думал: грязная хнычущая масса у его ног не могла быть его дочерью.
– Ребекка этого не знала, вы тоже, – продолжал Гранье. – Вы спросите ее! – Подбородком он указал на стоявшую молча Эмму. – Она рассказала дочери, что та родилась раньше срока, – продолжал писатель, – что ее отец был летчиком-истребителем, которого она встретила в июне, приехав в Париж, и что он бросил ее в сентябре, узнав, что она беременна.
– Зачем вы мне рассказываете то, что я и так знаю! – высокомерно ответил Баретт. – А еще я знаю, что Эмма никогда не интересовалась дочерью. Хотите сказать, что она обманывала меня все это время?
Эмма стиснула зубы.
– Дэн, конечно, нет! Он болтает черт знает что!
– Черт знает что? – переспросил распалившийся Гранье. – Много вы знаете недоношенных детей, которые в момент рождения весят три с половиной килограмма? Я видел медицинскую карту Ребекки.
Забыв о грозящей опасности, писатель стал агрессивным. Видя, что Баретт его не слушает, он продолжал орать:
– Достаточно теста ДНК, чтобы доказать, что я прав. Сделайте тест!
Взбешенный Баретт положил конец разговорам:
– Нет времени на пустяки. Идите! Все в туннель!
Он схватил за руку Терри и потащил его ко входу в тайный туннель. Баретт заставил Терри сесть на край ямы и прыгнуть. С глухим стуком охранник упал на два метра вниз, и тут же раздался его крик.
– Я отказываюсь спускаться вниз! – истерично закричал Гранье.
– Как хотите, – сказал Баретт, прицеливаясь в него.
Он спокойно нажал на курок, выстрелив Гранье в ногу. Тот рухнул, как подкошенный.
Писатель стонал от боли. Эмма сделала непроизвольное движение в его сторону.
– Скажи ему, чтоб замолчал и сидел спокойно! – приказал Баретт.
Звук выстрела разбудил Кагэбэ, которая тут же начала лаять. Ее глаза светились красными огнями.
– Тихо! – закричал Баретт.
Поскольку собака не подчинилась, он встал на колени перед ней и сунул руку ей под ошейник. Раздался свист, звуковой сигнал, и робот мгновенно замер.
– Хорошая собачка, – сказал Баретт, улыбаясь.
Когда пришла очередь Пьера спускаться, он попытался встретиться глазами с Эммой. Но она, казалось, смотрела и не видела.
Не сказав ни слова, Пьер, решившись, спрыгнул вниз.
Баретт подтащил Гранье ко входу и толкнул его туда. Пьер и Ребекка помогли ему смягчить падение, но все равно Гранье кричал от боли.
Эмма ждала приговора Дэна. Если он заставит ее спуститься с ними, все будет кончено.
– Закрой туннель! – приказал он, словно хотел еще раз проверить ее. – Ты знаешь, как это делается.
Она не сомневалась ни секунды.
– Ленотр!
Вход тут же закрылся. Наступила гробовая тишина – не было слышно ни стонов, ни плача, – все погребено в тайном туннеле Трианона.
Баретт, казалось, успокоился. Движением подбородка он указал Эмме идти в направлении виллы, сунул руку в карман и пошел следом. Эмма пыталась заставить себя идти твердым шагом, стараясь не думать о Пьере, Ребекке и Гранье.
– Все-таки этот Гранье болван! – проговорил Баретт. – Врать и кряхтеть, больше он ничего не умеет. Как подумаешь о жителях Франш-Конте, которых Людовик Четырнадцатый победил и присоединил… Знаешь, как они протестовали? Когда умирали, просили, чтобы их хоронили лицом к земле. Хотели отвернуться от солнца, даже в могиле.
Эмма задрожала. Дэн подтвердил ее страхи: он, несомненно, подписал всем четверым смертный приговор.
44
Эмма молча поднялась по лестнице и направилась, как велел ей Баретт, в комнату «Я». Хозяин «Контролвэр», следуя за ней, закрыл дверь. Когда он дотронулся до ручки, экран над камином засветился и появились два старых портрета. Два рисунка. Хотя, скорее всего, гравюры, подумала Эмма. Один портрет она узнала – Людовик XIV.
Баретт направился к кровати и повернулся к Эмме.
– Ты знаешь, почему я оставил тебя?
Стоя у камина, она собралась с мыслями, прежде чем ответить:
– Потому что я всегда была верна тебе?
Дэн Баретт сел на кровать, вытащил револьвер из кармана и положил рядом с собой. Затем вытянулся на кровати и выпрямился снова, словно проверяя комфорт матраса, затем улыбнулся, расслабившись.
– Твоих утешающих слов мне было бы недостаточно, красавица, если бы я сам не верил в твою верность. Ну же, подумай.
Баретт играл с ней, пока Гранье истекал кровью, ее дочь в ужасе ждала смерти, а Пьер… Она посмотрела на револьвер: вот бы добраться до него…
– Может быть, я нужна тебе для продолжения? – осмелилась сказать она, стараясь не думать о дочери.
– Опять неправильный ответ. Ну неужели не догадываешься?
Поскольку Эмма продолжала стоять молча, он знаком показал, чтобы она села рядом.
– Эмма, если ты и смогла добраться до цифр кода, то только потому, что успешно прошла тест. Тест, помнишь? Ты знаешь, что он проверяет?
– Тест на чувства, ты об этом? – ответила она, не двигаясь.
– Именно. Так что я повторю вопрос: ты знаешь, что он на самом деле проверял?
Эмма подумала несколько секунд. Баретт, как обычно, снова начал с ней свои интеллектуальные игры. Только сейчас она понимала, что на этот раз ошибки ей не простят.
Человек, сидевший напротив нее, был не тем Дэном Бареттом, которого она знала. Высокомерный, да, но снисходительный. Любит господствовать, но при этом щедрый. Этот Баретт действительно умер. Новый Дэн стрелял в Гранье, похоронил собственную дочь, приложил руку к смертям тысяч людей: что осталось от гения-филантропа, с которым она так любила представлять новый мир?
Внешне Баретт был тем же: густые волосы с проседью, две глубокие морщины на лбу, улыбка – одновременно дерзкая и нежная. Но почему он так ведет себя? Может, сам выполняет чьи-то распоряжения? Чьи, в таком случае? Она молча смотрела на него.
Баретт занервничал.
– Не смотри на меня так. Так ты знаешь, что проверял тест?
– Думаю, да, – сказала Эмма с сомнением в голосе.
– Ну так говори скорее…
Страшные картинки мелькали перед Эммой: собачье кладбище, Ребекка задыхается, Пьер в этом жутком туннеле. Внезапно череда образов прервалась, и она снова увидела дюну Пилата.
– Тест дал тебе узнать…
Она не осмеливалась продолжить. Дэн подбодрил ее, подмигнув.
– …люблю я тебя до сих пор или нет.
Баретт выпрямился, гордый собой. Дюна Пилата, обгоревшая кастрюля, traghetto в Венеции, бухта Саусалито: если мозг Эммы среагировал на эти фотографии, она действительно была привязана к Дэну Барет-ту.
– Именно это я и хотел узнать, – ответил Баретт. – Больше у меня нет сомнений. Ты меня все еще любишь, поэтому можешь все понять.
Эмма ужаснулась – она никогда не видела на лице Баретта такой высокомерной агрессивности. Почему сейчас его интересуют чувства Эммы к нему? Ведь он давно охарактеризовал их отношения как «прекрасную дружбу».
«Баретт сошел с ума, – подумала Эмма. – Настолько, что проверяет реальность, интенсивность, длительность ее чувств». Она не стала отвечать ему, что, если тест относился к наличию памяти о любви в прошлом, он не доказывал ничего в отношении настоящего времени. Баретт, как всегда, переоценивал работу своих компьютерных программ.
