Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью
Спектакль оказался необычайно волнующим, значит, пьеса была хорошей. Меня не только потрясла глубина прозрения Артура и его талант, мне страстно захотелось сыграть главного героя, эту сложнейшую роль, которая допускала десятки тончайших интерпретаций.
Несколько лет назад Сол Хоффхаймер предсказывал, что если я сдамся и откажусь от борьбы за место на театральных подмостках, то всю оставшуюся жизнь буду обречен гадать, чего мог бы добиться. Так оно и вышло.
Я твердил себе, что у меня хорошая работа, машина, великолепный гардероб, партнерша в постели — по совместительству прекрасная кухарка, — блестящее будущее. Откуда ж такая тоска, спрашивал я себя — и не находил ответа.
Я знал только то, что весна моя миновала, впереди холодная осень и никаких счастливых сюрпризов.
Глава 154
Несколькими неделями раньше ко мне в офис притащился Сет Хокинс в таком виде, словно по нему проехал паровой каток. Руки дрожат, правая нога непроизвольно подергивается, глаза дикие, как будто перед ними стоит нечто невообразимо ужасное.
— Боже, что с тобой? — встревоженно спросил я.
Он застонал и поведал печальную историю.
Клиентке его было тридцать с небольшим. Звали ее Сибил. Высокая, широкоплечая, с тонкой талией и узкими бедрами. Когда она разделась, Сет сразу понял, что леди питает склонность к физическим упражнениям. Возможно, к поднятию тяжестей.
— Пи-и-итер, — уныло тянул он, — у нее даже соски мускулистые.
Клиентка продемонстрировала Сету бицепсы и трицепсы. Потом предложила помериться силами в армрестлинге и выиграла.
— Чуть руку мне не сломала, — скулил Сет.
Дальше, по его словам, было хуже. Настояв на проведении раунда индейской борьбы, Сибил поставила Сета вверх ногами и связала его в морской узел. Эта новая победа вдохновила ее и, прежде чем он смог вымолвить слово протеста, схватила его за руку и за ногу и после нескольких пробных попыток толкнула над своей головой, словно штангу.
В постели акробатика продолжалась.
— У меня все болит, — жаловался Сет. — Она мне ноги согнула в дугу. Но самое худшее, что на прощанье пожала мне руку, аж пальцы хрустнули, и говорит: «До скорого свидания». Пи-и-итер, — взмолился он, — не посылай ее больше ко мне. Пожалуйста…
Я пообещал, что не пошлю, и заказал коньяк из бара, чтоб привести его нервы в порядок.
Сибил вновь появилась где-то в середине августа. Но не ради «сцены». Марта вошла ко мне в офис и сказала:
— Там в баре женщина, член клуба. Хочет поговорить с кем-нибудь из руководства.
— А ты не можешь? — спросил я.
— Никак не могу понять, чего она хочет, — смущенно призналась она.
Я посмотрел на нее. Мы с Янсом заметили, что Марта неважно выглядит в последнее время. Казалось, в ней угасла последняя искра жизни. Всегда хорошо одетая и ухоженная, она стала неряшливой, могла прийти в платье, усеянном пятнами, в порванных чулках. Под рыжими прядями волос зияла широкая полоса незакрашенной седины.
— С тобой все в порядке, Марта? — спросил я. — Не вижу былого веселья.
Она с трудом выдавила тусклую улыбку.
— Пытаюсь выжить.
— Все те же проблемы? Будущий губернатор?
Она кивнула.
— Бросай-ка все это, моя дорогая, — посоветовал я.
— Как? — спросила она, и я не смог ответить.
— Ну, ладно, — вздохнул я. — Так что там за женщина в баре. Как ее зовут?
— Сибил Хедли.
— Сибил? — вскричал я. — О Боже!
— Ты ее знаешь?
— Никогда не видел, но она чуть не убила Сета Хокинса. Она пришла на «сцену»?
— Не думаю.
— Слава Богу. Я должен жить, чтобы играть на скрипке.
Все присутствовавшие в «Зале грез» женщины сидели парами или компаниями. И только одна в одиночестве — крепкая, спортивного вида особа с длинными песочного цвета волосами, падающими на плечи, в больших солнечных очках с желтоватыми стеклами. Перед ней стоял бокал диетколы.
— Мисс Хедли?
— Да. А вы кто?
— Питер Скуро.
— Босс?
— Один из боссов, — уточнил я, осмелившись улыбнуться. — Чем могу служить?
— Сядьте для начала.
Я сел.
Мы смотрели друг на друга. Я видел перед собой только приятную молодую женщину в сарафане с длинными голыми ногами и мог оценить ее чудесную кожу, блестящую и гладкую, как сливочная ириска.
— У вас дивный загар, — заметил я.
— Бросьте нести дерьмо, — сердито отрезала она.
Порывшись в маленькой сумочке из змеиной кожи, она вытащила визитную карточку и швырнула ее мне через стол. Сибил Хедли. Сотрудник издательства. Журнал «Безумный шляпник».[48]
— Знаете, что такое «Безумный шляпник»? — спросила она.
— Да, знаю.
— Читаете?
— Иногда, — дипломатично ответил я.
— Мы специализируемся на журналистских расследованиях. Всякие нью-йоркские закулисные истории. Разоблачения, скандалы, причины которых пытаются скрыть, а следы замести. Каждую неделю у нас более миллиона читателей. Нас любят, потому что мы не слишком церемонимся. Сейчас против нас возбуждено три иска за диффамацию, и мы все их выиграем.
— Приятно слышать!
— Ну а теперь плохие новости. У вас тут публичный дом, только шлюхи — мужчины, а клиенты — женщины. Потрясающая история. Я даже щелкнула несколько снимков своим верным «Миноксом», когда никто не видел. Даю вам шанс сделать заявление. Мы честно напечатаем все, что вы скажете в свою защиту.
Я вздохнул:
— Сколько?
— Что? — спросила она, словно пролаяла.
— Сколько вы хотите, чтобы похерить эту историю? — терпеливо повторил я.
— Засранец! — с выражением проговорила она. — Ты думаешь, нас можно купить?
— Да!
— Отвали, сынок. Мы не продаемся.
Она сверкнула глазами, а я ответил неотразимым ледяным взглядом в стиле Уильяма Пауэлла.
— Если вас интересует крупная горилла, охраняющая вход… — предложил я.
Она вспыхнула, вскочила, схватила сумочку.
— Наверно, этот слюнявый фермер рассказал тебе о нашей «сцене».
— Рассказал. Потрясающе. Странновато, но потрясающе.
— Ты жопа, — выпалила она и вышла.
Я пошел к Марте в офис и начал докладывать, но она перебила:
— Пожалуйста, Питер, не надо меня расстраивать. Уладь все сам.
И я пошел к себе и стал разыскивать Антони Канниса или Михаэля Гелеско. Секретарша сообщила, что оба уехали на пикник в Лас-Вегас и будут только через неделю. Я попросил передать, чтоб они позвонили мне, как только вернутся.
Глава 155
Подвергшись атаке со стороны Клары Хоффхаймер, я старался, чтобы мои визиты к ней были как можно короче: влетал в офис в разгаре рабочего дня, совал ей конверт, ждал, пока она пересчитывает деньги, и мигом улетучивался.
Но в конце августа я не успел вовремя улизнуть. Она задержала меня, сказав:
— Питер, у меня проблема.
— Поздравляю, — с легкой насмешкой бросил я, — вы вернулись в ряды прогрессивного человечества.
— И, по-моему, вы можете мне помочь. Есть у меня один друг, джентльмен. Назовем его мистер Ц.
— Назовем, — согласился я.
— У него есть жена, и она его не понимает. А нам некуда пойти — представляете? Я хочу сказать, у него дома нельзя, а я живу черт-те где, с дочкой, и все такое. Он не хочет регистрироваться в отеле, где кто-нибудь может его узнать. Он очень важная персона.
— Еще бы, понятно!
— Так вот я и думаю, клуб закрывается в два?
Я кивнул.
— И там никого не остается, кроме вас, правда? Вот если бы…
Она не договаривала фразы, совсем как Октавий Цезарь.
Мне не нравился ход ее мыслей. Я бы тут же сказал «нет», если б мне не пришло в голову, что идея принадлежит самому Цезарю. Я не собирался становиться у него на пути. Нет, пока будущее «Питер-Плейс» зависит от его благосклонности.
— Может быть, это удастся устроить, — медленно проговорил я. — До утра?
Она весело засмеялась:
— О нет. Часа более чем достаточно.
Я тоже так думал.
— А как насчет транспорта? Машина, парковка и все прочее?
— Об этом я позабочусь. Если вы только позволите нам…
— А потом исчезну?
— Я знала, что вы все поймете! — И она одарила меня застенчивой улыбкой.
Вот так и вышло, что через два дня я дергался в ожидании, то и дело выглядывая в глазок запертой входной двери. Около половины третьего ночи к подъезду причалил старый черный «линкольн», чуть покороче катафалка. Первой вышла Клара Хоффхаймер и помогла выбраться на свет Октавию Цезарю.
Я открыл дверь, отступил в сторону, пропуская их, потом снова запер. Цезарь был без шляпы. Его волнистые волосы отсвечивали в темноте серебром. Он мельком взглянул на меня:
— Добрый вечер, юноша.
— Добрый вечер, сэр, — сказал я, пожимая протянутую мягкую белую лапку. — Не желаете ли освежиться?
