Оке Эдвардсон - Зов издалека
— На службе? Никогда в жизни.
Оба засмеялись.
— Хочешь сказать, что ты здесь не на службе, а в качестве… наблюдателя?
— Это твое толкование. Кстати, я видел пару байкеров на параллельной аллее, когда ехал в Блокхус.
— Опять слежка?
— Не уверен… они прятались за деревьями. Не знаю, связано ли это с моим появлением.
— Они обожают природу, — сказала Микаэла Польсен. — Это как бы часть их «субкультуры». — Она изобразила пальцами кавычки.
Винтер задал вопросы, возникшие у него по пути назад. Микаэла внимательно выслушала.
— Не знаю, кто сейчас владелец дома, но это легко установить. Если у нас будет убедительная мотивировка, можем получить ордер на обыск от судьи в Йорринге. Что касается отпечатков, все лежит у тебя на столе. Я уверена, что криминалисты работали добросовестно.
— И под новыми обоями смотрели?
— Точно не знаю. Можем проверить в Копенгагене, в Центральном бюро идентификации личности.
— Хорошо… а у вас большой отдел криминалистики?
— А почему ты спрашиваешь? Не веришь, что они справляются с работой?
— Ну что ты… просто интересно.
— Ты прав… иногда не справляются. Не успевают. Одиннадцать криминалистов на весь Северный Юланд, аж до Орхуса. Их шеф, инспектор… по-вашему, комиссар, Петер Бендтсен не упускает случая об этом напомнить. Но работают они хорошо. Свои фотографы… А если надо, приезжают специалисты из Копенгагена. Сложные анализы посылаем в центральную лабораторию.
На столе зазвонил телефон. Начальник уголовного розыска Микаэла Польсен сняла трубку.
— Это тебя, — сказала она. — Из Швеции.
52
Поначалу Винтер слышал только летящее через пролив Каттегат дыхание Бертиля Рингмара. В трубке что-то потрескивало. Он тут же представил себе, как гудят и колеблются под ветром телефонные провода.
— Винтер.
— Привет, Эрик. Твой мобильник не отвечает.
Микаэла Польсен вопросительно посмотрела на него, показала на коридор и вышла, деликатно предоставив свой кабинет шведскому комиссару.
Винтер вытащил из кармана телефон.
— Выглядит совершенно нормально.
— Речь не о том, как он выглядит. Он не отвечает, вот что главное.
— Значит, что-то не так. — Он поискал в меню «входящие звонки» — пусто. С тех пор как он в Дании, ни одного звонка. — Похоже, не работает. Аккумулятор сел… или кто его знает…
— Все может быть… Я тебя нашел, и слава Богу. Мы не обнаружили здесь никакого подходящего Мёллера. Пока. Но я звоню не поэтому.
— Слушаю.
— Последние сутки мы только и фильтруем звонки насчет девочки… И есть пара очень интересных. Водитель автобуса совершенно уверен, что вез эту девчушку.
— Одну?
— Говорит, с какой-то женщиной. Я пока общался с ним только по телефону. Он скоро подъедет.
— Очень хорошо… если ему можно верить. Это не так просто — опознать пассажиров, тем более с таким опозданием.
— Он читал наши объявления, но, говорит, сразу не сообразил. Не сумел сложить два и два, говорит.
— Когда это было?
— Когда он сообразил?
— Когда видел девочку?
На линии опять появились помехи.
— По дороге попробует вспомнить точно… Сейчас, наверное, как раз и пробует. Сказал, что посмотрит журнал поездок, но, говорит, это не так легко. Давно было.
— Как давно?
— Несколько месяцев. Может, сразу после убийства.
— Или до.
— Что?
— Нет… ничего. Поговорим, когда приеду.
— А когда ты приедешь?
— Думаю, завтра к вечеру. Собственно, надо было бы задержаться, но, наверное, придется съездить еще раз.
— Что-нибудь проклевывается?
— Пока не знаю… Но какие-то ответы здесь точно есть. Что-то… В общем, надо подумать.
— Подумать никогда не мешает.
— Кстати, местная организация байкеров почему-то заинтересовалась моим приездом.
— Они тебя пасут?
— Возможно… или просто намекают: мы про тебя знаем, берегись. Уж очень неуклюже. Или неумело.
— Мы работаем над версией с байкерами.
— Что еще нового?
— Хальдерс и Анета закончили с машинами на «Н». Сижу с протоколами. Небольшие, понятно, но сто двадцать четыре штуки! Сто двадцать четыре! Можешь вообразить, какую они работу проделали?
— Никаких хай-лайтов?[34]
— У Хальдерса было что-то… Нет, это, кажется, в деле о перестрелке… В общем, пока не знаю. Еще не все успел прочитать. И не уверен, что успею, — народ так и валит со своими сигналами. Сам прочитаешь. Это вообще-то твоя работа. Хватит жрать датские сандвичи.
— Ни одного пока не съел.
— Так вот почему ты решил задержаться!
— Пока, дядюшка, — улыбнулся Винтер и повесил трубку.
Молодая миниатюрная девушка в полицейской форме проводила его к выходу. Откуда-то доносились невнятные крики.
— Там приемник для алкашей, — ответила она на его молчаливый вопрос.
— Не пустует, — сказал Винтер.
Она посмотрела на него снизу вверх.
— Всегда битком. А что делать? Люди звонят, жалуются, вот мы и вынуждены подбирать буянов по трактирам.
— Народ любит пить в компании. В поисках единомышленников.
— Здесь у нас одни единомышленники.
Он вышел на улицу. Было уже совсем темно, почти ночь. Он направился в отель. Его обгоняли машины и велосипедисты. В табачном киоске висел таблоид:
ВООРУЖЕННЫЙ НОЖОМ МАНЬЯК УСТРОИЛ КРОВАВУЮ БАНЮ В БОРДЕЛЕ.Он подошел к отелю. Постоял мгновение у крыльца. Идти в номер не хотелось. Он свернул на Бульвар. В окне кафе «Бульвар» сегодня никого не было. По выщербленной каменной лестнице Винтер спустился в пивной зал, открыл дверь и чуть не отшатнулся: в лицо ударила густая волна табачного дыма, смешанного с запахом пива. Пивной зал состоял из двух больших комнат. Он нашел место у захватанного жирными пальцами окна. Отсюда виден фасад его отеля. В другой комнате помещался бар. Несколько парней у стойки пели бесконечную песню про веру, надежду, любовь и благотворное влияние выпивки на все вышеперечисленное. Официантка в белой блузке и черной юбке сидела за столиком и спокойно ужинала. Увидев Винтера она привстала, взяла с колен салфетку и вытерла рот. Певцы у стойки, как по команде, тоже посмотрели на него, но тут же отвернулись. Официантка подошла к столу, и он заказал «Хоф». Она достала бутылку из холодильника позади стойки, по пути откупорила ее и принесла Винтеру, накрыв высоким пивным бокалом. Он заплатил — по сравнению со Швецией было очень дешево. Подождал, пока она опять займется едой, хотел налить пиво в бокал, но обнаружил неприятное сходство с залапанным окном и стал пить из горлышка, как настоящий датчанин. Он и не думал, что ему так хочется пить.
Окно, в котором маячил вчерашний наблюдатель, находилось в нескольких метрах от него, ближе к стойке. Сейчас там никого не было. Лишь официантка, не обращая никакого внимания на песенный ансамбль, спокойно доедала свой ужин. Странное зрелище, подумал Винтер. Напоминает театр абсурда. Или сон.
В противоположном конце пивной сидел тип в коричневом плаще, перед ним стояли бокал пива и бутылка аквавита. Он сидел неподвижно, как статуя, уставясь на свое богатство, лишь время от времени наливал рюмку водки и выпивал. Уши его постепенно наливались рубиновым свечением. Профессионал. Официантка доела свой ужин и, не спрашивая, принесла ему очередную бутылку пива. Насколько Винтер мог видеть, тот ее ни о чем не просил.
Он допил «Хоф» и вышел на улицу. Никто даже не поглядел ему вслед.
Микаэла Польсен позвонила в начале девятого. Он спустился по лестнице, бросив взгляд на мрачную коридорную живопись.
Микаэла была в прямой блузе и прямых темных брюках, волосы забраны в конский хвост. На этот раз она показалась ему еще моложе. В ресторане ужинала компания шведов — до Винтера донеслись звуки родной речи.
— В городе и правда полно шведов. Многие, похоже, здесь и живут.
— Хотела бы я знать, что их привлекает, — сказала Микаэла и окинула взглядом интерьер девятнадцатого века. — А теперь пора окунуться в действительность.
Они пошли по Бульвару, который вскоре сменил название и стал называться Эстергаде. Везде было много гуляющих. Слышались звуки шведской и немецкой речи. Уличный трубадур страстно пел что-то о вечной юности.
Ветер не унимался, у Винтера даже заболели уши.
Они дошли до перекрестка с Биспенсгаде.
— Знаешь, в этом месте мне всегда не по себе.
— Могу понять.
— На этой работе вообще часто бывает не по себе.
— Тоже могу понять.
— А теперь смотри перед собой, пока я трещу, — сказала она с той же задумчивой интонацией. — У книжного развала стоит парень, и мы его интересуем явно больше, чем книги.
Винтер с трудом удержался, чтобы не повернуть голову, и зафиксировал взгляд на темном фасаде Датского банка — от соблазна. Они стояли спиной к кафе с громким названием «Ла Скала». Народ обтекал их с обеих сторон.
