Замерзшее мгновение - Седер Камилла

Ханна, кажется, поняла.

— Я хочу сказать, в то время она казалась мне напряжной, но какой подросток не считает такой свою мамашу? Я только потом поняла, что на самом деле у нее было не все в порядке с головой. Самовлюбленная эгоистка, которой проще лишить ребенка матери, чем растормошить себя и найти нормальную работу, стать как все обычные люди. Нет, ей требовалось быть неудачливой, непринятой и непонятой актрисой. Лучше умереть, чем работать кассиршей в универмаге «ИКА».

После горького смеха Ханны воцарилась тишина.

— Прости. Сейчас я чувствую себя такой же сумасшедшей, как она. Ты звонишь первый раз за столько лет, а я вываливаю на тебя… Ты просто застигла меня врасплох. Услышала твой голос, и разом нахлынули воспоминания. Тинейджерские пьянки и первая… все первое.

— Да, как раз в те годы все было в первый раз, — согласилась Сейя и устыдилась, что раньше не нашла Ханну из-за собственного упрямства. — Я тоже много раз собиралась тебе позвонить, знаешь… В последние наши встречи я не очень хорошо себя чувствовала…

Ханна помедлила.

— На самом деле все началось, когда я бросила гимназию. У меня был приступ анорексии, и, понимаешь… всего стало слишком много. Парни, и все это дерьмо…

Сейя осторожно кивнула, хотя Ханна не могла этого увидеть. Ей казалось, что она понимает, поскольку и сама пережила то время, когда жизнь вдруг ускорялась в том круге, на пороге которого они стояли, смешные подростки в кожаных куртках с заклепками и висячими замками на шее. После тех первых, неловких и стыдных сексуальных опытов она верила, что это и есть ключ к счастью и самоутверждению, хотя раз за разом они приводили лишь к унижению и печали.

Она вспомнила, как однажды они сидели у Ханны за туалетным столиком и критически рассматривали свои отражения в зеркале.

— Мы две грязные потаскушки, — сказала Ханна, и Сейя серьезно кивнула, а секунду спустя они начали безумно хохотать и Ханна швырнула Сейе в лицо мокрое полотенце.

Сейе лучше удалось сохранить свою репутацию — она встретила парня не из круга их знакомых, и оставалась вместе с ним полгода, до конца девятого класса, пока Ханна перебиралась из одной койки в другую. То, что у Ханны был грубый, богатый сексуальными терминами жаргон, успешно скрывавший ее неуверенность в себе, не улучшало ситуацию. Как и то, что она предпочитала облегающие топы и джинсы, которые даже наполовину не смотрелись столь же привлекательно на тонких ногах и плоской груди Сейи, как на рано развившемся теле Ханны. Этой комбинации вполне хватало для их окружения, выносившего быстрые приговоры, — ограниченного круга старших парней и их свиты из молодых девчонок. Ханну окрестили подстилкой.

В первый раз Сейя услышала прозвище Ханна Герпес, сидя за столиком у окна в кафе «Норра сташун». Она проигнорировала это — все знали, что Ханна ее подруга, но оно ей нравилось. Постепенно прозвище все больше приживалось, и Сейя каждый раз протестовала: «Эй, она уже не трахается больше направо и налево, она повзрослела…» Но и тогда чувствовала, как ее уверенность в себе возрастает при сравнении с той, кого она раньше считала лучше себя с ее большими сиськами, волнующим голосом и вечеринками, на которые все приходили.

Естественно, девочки-подростки радуются чужим неудачам и постоянно проводят сравнения, но Сейе все равно стало стыдно, когда Ханна заговорила о том, как плохо ей было, когда их связь прервалась.

— Я переехала в Стрёмстад и ходила в гимназию там. Одна из приятельниц матери сжалилась надо мной. Для меня это было хорошо. Отрешиться от всего и начать заново. С чистого листа, когда никто о тебе ничего не знает. Это, кстати, напоминает наркотик. Появляется желание снова и снова срываться и оседать где-то в другом месте.

Сейя подумала о Глэнтан:

— Я хотела пригласить тебя к себе, — сказала она, убедившись, что хочет именно этого. — Бери с собой Маркуса и приезжай. Но не буду притворяться: я позвонила тебе еще и потому, что мне нужна твоя помощь в одном вопросе.

— Помощь? А чем же я могу тебе помочь? — удивилась Ханна.

— Скажем так, мне нужна твоя помощь в том, чтобы покопаться в прошлом.

Ханна саркастически рассмеялась.

— Черт, Сейя. Но, конечно, я хорошо умею копаться в прошлом.

— Ну, тогда я буду страшно рада тебя видеть, — поспешила сказать Сейя. — У меня несчастная любовь, а дома имеется несколько бутылок вина. Ты окажешь мне большую услугу, если приедешь и поможешь их выпить.

В этот раз Ханна рассмеялась беззаботно.

— Когда? Сейчас?

— Да, немедленно. Я встречу тебя на остановке.

— Наркоманка.

— Да, кажется, но, думаю, в последнее время она соскочила, прежде чем… пропасть.

— То есть она пропала?

Ханна посмотрела на нее, вытаращив глаза, хотя за секунду до этого ее веки выглядели отяжелевшими от выпитого вина.

Они перетащили на чердак телевизор и видео, и Маркус заснул под фильмы, предусмотрительно захваченные с собой его мамой. Из динамиков шептала Нора Джонс: «Пойдем со мной: мы будем целоваться на вершине горы», — на мойке стояли остатки цыпленка по-тайски. Почти полностью опустошенная трехлитровая коробка вина балансировала на краю полки.

Сейя приоткрыла окно на кухне и впустила ночной воздух, когда Ханна прикурила сигарету. Высокое пламя зажигалки опалило ей ресницы, и Ханна вздрогнула.

— Черт, черт! И это тоже совсем как раньше!

— Ну нет… Так вот, она исчезла, но пока плевать на это. Мне просто нужно узнать, кто она была. Я потом тебе все объясню, а сейчас хочу разобраться в нескольких вещах, поскольку они просто-напросто жутко действуют мне на нервы.

— Да, Сейя, я очень хочу тебе помочь, но не помню ее. Так много было всякого народа — приходили и уходили из нашей компании. Молодые девчонки и… знакомые, которых мы на самом деле не знали. Только узнавали при встрече. Да… но ты сказала, темноволосая?

— Черноволосая, по крайней мере потом. Кажется, сперва у нее были красные волосы, розово-красные. Какое-то время я часто видела ее в «Норра», мы говорили об этом, когда встречались в последний раз. Она обычно писала в гостевых книгах. У нее был псевдоним… э-э… черт, я забыла.

Ханна улыбнулась при воспоминании о гостевых книгах кафе «Норра».

— У меня был ник Ханнами.

Сейя оживилась.

— Интересно, что стало с этими книгами.

— Ты имеешь в виду потом?

— Да, когда кафе закрылось.

— Ну, будем надеяться, что их сожгли. Учитывая все то сентиментальное дерьмо, которое мы там понаписали. Помню, однажды написала о своих мыслях о самоубийстве, даже не подумав, что список псевдонимов меня разоблачит. Так что когда я пришла туда в следующий раз, там сидели три совершенно незнакомые девицы, или почти незнакомые, и ждали меня, чтобы убедить, что жизнь не такая уж плохая вещь. А я уже почти забыла, что написала это!

Она пролила вино на брюки. Сейя встала, чтобы дать ей соль, но Ханна только отмахнулась.

— А, плевать. Эти старые джинсы все равно на мне не застегиваются. Пора понять, что они мне малы, и выбросить.

— Мне кажется, она дружила с Коре… Я часто их видела вместе. Они не встречались, но, во всяком случае, были друзьями. Хотя о Коре мы тоже уже черт знает сколько не слышали.

Ханна, кажется, задумалась. Столбик пепла с сигареты упал ей на колени.

— Хотя подожди. Кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Довольно маленькая девчонка, я имею в виду, невысокая. Помнишь, она всегда носила белую кожаную куртку?

— Точно, белая кожанка, а на спине написано «Alice Under».

— И эти розово-красные волосы!

— Да, про нее я и говорю!

Теперь настала очередь Сейи пролить вино. Пятно впиталось в светло-зеленую скатерть, образовав узоры вокруг тарелочек с горящими колеблющимися свечами. Приглушенные звуки с чердака заставили ее прижать руку ко рту.

Ханна встала и на нетвердых ногах направилась в коридор.

Сейя осталась сидеть и какое-то время смотрела на пятно, потом взяла солонку и высыпала ее содержимое на скатерть. Образовалась розовая кашица.