Рут Ренделл - Бестия
Это объясняло кое-что из того, над чем размышлял и Уэксфорд. Дэвина с Десмондом поженились в 1935 году, а единственная дочь Дэвины появилась на свет спустя десять лет. Он с болью вспомнил об отвратительной сцене в «Черитон Форесте», когда Кейси во всеуслышание заявил, что спустя восемь лет после замужества Дэвина оставалась девственницей. Вздохнув, он дочитал статью до конца и принялся изучать разворот, посвященный литературному банкету, состоявшемуся в фешенебельной лондонской гостинице «Гровенор-хаус» в прошлый понедельник. Банкет интересовал Уэксфорда лишь постольку, поскольку он надеялся увидеть фото Эмиаса Айленда, который был на банкете в прошлом году и собирался быть в этом.
Первое, что бросилось в глаза с разворота, была фотография Огастина Кейси. Кейси сидел за столиком на пятерых. Во всяком случае, на фотографии было еще четверо. Интересно, подумал Уэксфорд, плюнул ли он в бокал на этот раз, и тут же прочитал подпись. «Слева направо: Дэн Кавенэг, Пенелопа Кейси, Огастин Кейси, Френсис Хигэрти, Джейн Сомерс».
Все мило улыбались, за исключением Кейси; этот сидел с сардонической ухмылкой. Женщины были в вечерних туалетах.
Уэксфорд снова взглянул на фото и перечитал подпись, затем кинул взгляд на другие фотографии разворота и снова вернулся к первой. За левым плечом он ощущал молчаливое присутствие Доры, ожидавшей его вопроса, но не спешил, не зная, какими словами выразить то, что хотел бы сказать. Вопрос прозвучал осторожно:
— Кто эта женщина в ослепительном туалете?
— Пенелопа Кейси.
— Это я понял. Кто она ему?
— Жена. Редж, похоже на то, что либо он вернулся к жене, либо жена — к нему.
— Ты знала об этом?
— Нет, милый, не знала. До вчерашнего дня я вообще не знала, что у него есть жена. Шейла на этой неделе ни разу не позвонила, пришлось позвонить ей самой. Судя по голосу, она страшно расстроена, мне же призналась только в одном: жена Гэса вернулась в их дом, и он поехал туда, чтобы «все проговорить».
Опять это дурацкое выражение… Уэксфорд прикрыл глаза рукой, не желая больше видеть физиономию на фото.
— Как же она страдает, — выдавил он. И добавил:
— Бедная девочка…
Глава 22
— Пока не могу сказать, то ли это оружие, которым совершено убийство в банке в мае прошлого года, — сказал эксперт Уэксфорду, — но совершенно точно, что именно оно использовано в убийстве одиннадцатого марта в Тэнкред-хаусе.
— Тогда почему вы сомневаетесь, то ли это оружие?
— Такое возможно. Патронник содержит шесть патронов — классическая «шестизарядка», причем один из них мог быть использован в банке, а пять прочих — в Тэнкред-хаусе. Это свидетельствует в пользу вашего предположения. Но не менее вероятно, что оставшиеся пять в патроннике. В обществе, где ручное оружие постоянно фигурирует как орудие убийства, едва ли кто возьмет на себя риск утверждать. Но я лично считаю, что в данном случае это все умозрительные выводы.
— То есть вы не уверены, что это то же самое оружие?
— Я же сказал: с уверенностью сказать не могу.
— И все-таки почему?
— Ствол изменен, — коротко ответил эксперт. — Задача не из простых, должен признаться. «Вессоны», например, легко переделать даже в домашних условиях, любителю. С «кольтом-магнумом» сложностей больше. Но и в том, и в другом случае необходимы специальные инструменты. Похоже, что в нашем случае они были: ствол у этого револьвера явно не родной.
— У оружейников есть инструменты?
— Смотря какой оружейник. Большинство специализируются на дробовиках.
— Именно в этом отличие пяти патронов с отметинами, найденных в Тэнкред-хаусе, от того, которым убили Мартина? В измененном стволе?
— Именно. Потому я и говорю, что всякое возможно, но утверждать определенно не берусь. В конце концов, мы с вами в Кингсмаркхэме, а не в Бронксе. Все-таки тайных складов с оружием здесь нет. Итак, сходство только в количестве патронов — один тому бедняге, из ваших, и пять — на Тэнкред-хаус. Да, еще, конечно, калибр. Ну, и желание обвести следствие. Что вы об этом скажете? Не забавы же ради он возился со стволом? Не похоже на хобби.
Он был зол. Облегчение, которое он испытал при мысли, что Шейла разошлась с тем человеком, что теперь она уже не уедет в Неваду, тоже явилось составной частью злобы. Ради Кейси она отвергла роль Жюли, ради него же переломала свою жизнь, подавила себя как личность. А Кейси вернулся к жене.
Уэксфорд еще с ней не говорил. Когда он набирал ее номер, тут же включался автоответчик. Голос был не из бодрых: имя скороговоркой и просьба оставить сообщение. Он оставил, попросив перезвонить ему. Звонка не последовало, и он оставил следующее, объяснив, что сожалеет — о ней, о том, что случилось, обо всем, что наговорил ранее.
В банк он заскочил по дороге на работу. Не в свой, а в то отделение, где был убит Мартин; оно находилось в пределах выбранного Доналдсоном маршрута и имело собственную небольшую автостоянку на задах. Уэксфорд пользовался кредитной карточкой «Трэнсенд», позволявшей получать наличные в любом отделении любого банка Соединенного Королевства. Название каждый раз вызывало у него зубную боль — надо же выбрать такое![20] — но сама карточка была весьма полезна.
Шэрон Фрэзер по-прежнему работала в банке. Рэм Гопал добился перевода в другое отделение. Вторым кассиром в то утро оказалась очень юная и очень хорошенькая евразийка. Уэксфорд, поклявшись себе держаться, все же не мог оторвать взгляд от места, где стоял и где был убит Мартин. Тут должен был быть знак, отметка в память о Мартине. Не в силах справиться с наваждением, что различает пятна крови Мартина, какие-то следы, он в то же время сурово отчитывал себя за нелепые мысли.
В очереди перед ним было четверо. Он вспомнил о Дейне Бишопе, больном, перепуганном, наполовину не в своем уме, стрелявшем в Мартина с этой самой точки, и затем кинувшемся к выходу, отбросив револьвер в сторону. Перепуганные насмерть люди, крики, и те неизвестные, что поспешили улизнуть, не дожидаясь полиции. Один из них — может, стоявший на том самом месте, где стоит сейчас он, Уэксфорд, — держал в руках, по словам Шэрон Фрэзер, пачку зеленых банкнот.
Оглянувшись назад, на хвост очереди, Уэксфорд заметил Джейсона Сибрайта. Вместо того чтобы воспользоваться одним из столов с прикрепленными к ним цепочкой шариковыми ручками, Сибрайт пытался выписать чек, как говорится, не отходя от кассы. Стоявшая перед ним женщина обернулась, и Уэксфорд услышал голос Сибрайта:
— Вы не станете возражать, мадам, если я положу на вас чековую книжку?
Реплика вызвала сдавленное хихиканье в очереди. Уэксфорд различил легкий смех Шэрон Фрэзер как раз в тот момент, когда подошла его очередь. Он безошибочно понял, что означает выражение ее глаз, тревожное, неприветливое, — взгляд человека, который готов обслужить кого угодно, только не вас, поскольку уже в силу профессии вы угроза ее покою, уверенности и даже существованию.
После смерти Мартина люди долго еще приходили в банк, приносили цветы и оставляли их на том месте, где он упал, — такие же неизвестные дарители, как тот, украшавший цветочными венками ворота усадьбы. Последний, кстати, успел увянуть. Ночные заморозки лишили цветы ярких красок жизни, и венок теперь напоминал гнездо неряшливой птицы. Уэксфорд приказал Пембертону снять его и отправить на перегной в заготовленную Кеном Гаррисоном кучу. Наверняка его скоро заменят следующим.
Похоже, его собственные мозги патологически забиты любовью, болью и грозящими любви опасностями — он вновь погрузился в раздумья о том, кто же приносит в Тэнкред-хаус эти цветы. Поклонник? Молчаливый — и богатый — вздыхатель? Или здесь скрыто нечто большее? Вид увядшего сердца, сложенного из роз, напомнил о ранних письмах Дэвины Флори, о годах, лишенных любви, которые она провела вместе с Десмондом, пока он не ушел на войну.
Приблизившись к дому, в одном из окон западного крыла он заметил рабочего, меняющего толстое стекло. День выдался хмурый и тихий, один из тех, которые метеорологи называют «спокойными». Туман поднялся высоко над землей, напоминая о себе лишь размытой линией горизонта да легкой голубоватой дымкой, окутавшей лес.
Уэксфорд заглянул в окно гостиной. Дверь в коридор была открыта. Пломбы уже сняли, и теперь вход в гостиную был свободным. На потолке и стенах все еще заметны следы крови, а вот ковра больше не было.
— Завтра начнем там, начальник, — сказал рабочий.
Значит, Дэйзи начинает смиряться с потерей, забывать ужас, пережитый в этой комнате. Начались отделочные работы. Он прошел вдоль фасада и, минуя парадный вход, двинулся к восточному крылу и притаившимся за ним конюшням, как вдруг заметил нечто, поначалу им не замеченное. Слева от парадного входа, прислоненный к стене, стоял велосипед Тэнни Хогарта. Хорош пострел, подумал Уэксфорд, неожиданно ощутив легкость и бодрость. Он принялся даже рисовать в воображении картинки, что произойдет, когда появится Николас Вирсон, — или же Дэйзи слишком хороший режиссер, чтобы позволить этому случиться?
