Рут Ренделл - Бестия
На следующее утро появились строители. Их фургончик уже стоял рядом с фонтаном, когда приехал Уэксфорд. Бригада называлась не строительной, а «Брайтонскими оформителями». Он внимательно перелистал свои записи, составлявшие к этому часу уже пухлое досье. Гэрри Хинд уместил их все на небольшой дискете, меньшей по размеру, чем добрая старая пластинка, но совершенно бесполезной для Уэксфорда. Теперь, когда прошло уже столько времени, он чувствовал, как дело ускользает у него из-под пальцев.
Оставались только неразрешимые вопросы. Где Джоан Гарланд? Жива она или мертва? Какое отношение имеет она к убийству? Как убийцам удалось исчезнуть из Тэнкред-хауса? Кто подкинул револьвер Гэббитасу? Или же это часть замысла, хитрость самого Гэббитаса?
Уэксфорд еще раз перечитал показания Дэйзи, затем прослушал их в записи. Нужно еще раз поговорить с девушкой: в ее словах оставалось слишком много противоречивого. Пусть объяснит поподробнее, как Харви Копленду удалось подняться по лестнице и в то же время оказаться застреленным у самого ее подножия, почему он лежал лицом к входной двери; нужно выслушать еще раз отчет Дэйзи о тех бесконечных секундах, отделяющих мгновение, когда Харви покинул гостиную, от момента, когда был застрелен.
Пусть попробует прояснить и другой момент, несомненно вызвавший бы презрительное фырканье Фриборна, доведись ему об этом услышать. Если всеобщая любимица Куини регулярно устраивала суматоху на втором этаже в шесть часов вечера, — причем именно в шесть, как по часам, — то почему Дэвина Флори, услышав шум в восемь вечера, решила, что это кошка? И почему убийцу спугнул доносившийся сверху шум, если это была только кошка?
Был и еще вопрос, который он хотел бы задать девушке, хотя знал почти наверняка, что воспоминания о случившемся в ее памяти могли подернуться пеленой времени.
Второй автомобиль, припаркованный на самом дальнем — какое только позволяла площадка, чтобы не задеть газон, — расстоянии от фургона «брайтонских оформителей», он узнал сразу: Джойс Вирсон. Он был прав, полагая, что Дэйзи, не имея возможности избавиться от миссис Вирсон полностью, возрадуется в качестве компенсации любой передышке от нее. Он позвонил, и дверь ему открыла Бренда. В дверном проеме, ведущем в гостиную, висела простыня. Он различил приглушенные звуки — мягкие хлюпающие шлепки и шум струящейся воды; ни стука, ни скрежета инструментов. Аккомпанементом служило неизбежное для строителей sine qua non[21] или, выражаясь проще, бессмысленное дребезжание поп-музыки. Ни в приемную, ни в serre, где сидели все трое — Дэйзи, Джойс Вирсон и ее сын, — звуки не проникали.
Совершенно определенно, что Николас может взять выходной в любую минуту, когда захочет, подумал Уэксфорд, мрачно выдавливая из себя приветствие. Неважно, чем уж он там занимается, но неужели дела его так плохи, что не зависят ни от его присутствия, ни от отсутствия?
Когда в сопровождении Бренды он вошел в оранжерею, они о чем-то беседовали, и Уэксфорду показалось, что беседа протекала довольно пылко. Дэйзи держалась весьма решительно, щеки слегка разрумянились. Миссис Вирсон с трудом сдерживала раздражение, более сильное, чем обычно, а поникший вид Николаса явно давал понять, что он выложился полностью, и все впустую. Они что, приехали к обеду? Уэксфорд только что заметил, что перевалило за полдень.
Когда он вошел, Дэйзи быстро поднялась навстречу, крепко прижимая к себе кошку, дремавшую у нее на коленях. Голубоватый окрас почти идеально вторил ансамблю, в котором была Дэйзи: джинсовые курточка и брюки. Куртка была расшита разноцветными нитями, пространство между стежками усыпали металлические заклепки под серебро и золото. Под курткой — черная с голубым маечка, продернутый в джинсы ремень, тоже металлический, сплетенный из золотисто-серебряных ремешков с украшениями из перламутра и цветного стекляруса. Очередной вызов, еще одно заявление? Этим людям необходимо дать понять, что она собой представляет, напомнить о своем вольном духе, подчас неистовом, одевшись так, как ей хочется, и поступая, как нравится.
Контраст между нарядом Дэйзи и одеянием миссис Вирсон, даже учитывая огромную разницу в возрасте, казался вызывающим до нелепости. На Джойс Вирсон была униформа свекрови — шерстяное платье цвета бургундского, в тон ему жакет, на шее украшение из серебряных ромбиков, — писк моды лет тридцать назад, на пальцах — обручальное колечко и кольцо невесты с бриллиантами, подаренное при помолвке. На левой руке Дэйзи сверкал огромный перстень — двухдюймовая серебряная черепашка, панцирь которой украшали разноцветные камни: казалось, он вот-вот соскользнет с пальца под собственной тяжестью.
Уэксфорд не признавал слова «вторгся», а потому извинился, что потревожил их. Никакого желания уйти, чтобы вернуться попозже, он не испытывал, и отметил про себя, что Дэйзи этого и не ждала. Вместо нее ему ответила миссис Вирсон:
— Раз уж вы здесь, мистер Уэксфорд, может быть, вы нас поддержите. Я знаю ваше мнение об одиноком пребывании Дэйзи в этом доме. Она не одинока, конечно, вы разместили здесь ваших девушек, чтобы защитить ее, хотя что они могут в случае необходимости… Извините, но я попросту этого не представляю. И, признаться, как налогоплательщице мне не слишком нравится, на что уходят наши деньги.
— Мы больше не платим муниципальных налогов, мама, — неожиданно прервал ее Николас, — мы платим подушный налог.
— Да все едино, все идет в общий котел. Мы приехали сегодня утром, чтобы попросить Дэйзи вернуться к нам и пожить с нами. Да, это уже не в первый раз, как вы знаете. Но мы решили, что стоит опять попытаться, особенно теперь, когда обстоятельства касательно… э-э… Николаса и Дэйзи так изменились.
Уэксфорд наблюдал, как заполыхали смущением щеки Николаса. Этот оттенок не спутаешь с рдяным багрянцем, подтверждающим довольство собой или обстоятельствами. Судя по гримасе, исказившей его лицо, он был смущен до боли. Похоже, что Николас не сомневался: обстоятельства изменились только в воображении Джойс Вирсон.
— Ведь это же просто глупо оставаться здесь, — размышляла вслух миссис Вирсон, поспешив закончить фразу, — как будто ты вполне уже взрослая. Как будто можешь сама принимать решения.
— Да, могу, — холодно-спокойно проговорила Дэйзи. — Я вполне уже взрослая. И вполне могу принимать решения. — Казалось, происходящее не слишком ее взволновало. Просто слегка наскучило.
Следующую попытку предпринял Николас. Лицо его еще хранило остатки смущения, и Уэксфорд вдруг вспомнил, как Дэйзи описывала того, в маске, кто стрелял в нее: светлые волосы, ямочка на подбородке, крупные уши. Можно подумать, она в тот момент говорила или думала о Николасе. Но почему? Зачем она сделала это, пусть неосознанно?
— Мы думали, — произнес Николас, — что Дэйзи с нами поужинает и… и останется ночевать, чтобы проверить, как ей у нас. Собирались выделить ей отдельные комнаты, своего рода апартаменты, я бы сказал. То есть ей не пришлось бы все время видеться с нами, — понимаете, что я имею в виду? Она была бы совершенно самостоятельна, если ей так этого хочется.
Дэйзи расхохоталась. Уэксфорд не мог бы сказать, над чем именно: предложением в целом или над фешенебельной глупостью, упомянутой Николасом. Он молча отметил, что глаза девушки все так же тревожны, в них затаилась прежняя скорбь, и все-таки Дэйзи смеялась, и смех ее был полон веселья.
— Я же вам говорила, я ужинаю в другом месте. Вернусь домой поздно, друзья отвезут меня.
— Ох, Дэйзи… — не удержался Николас. Страдания победили в нем даже напыщенность. — Дэйзи, вы должны бы сказать мне, с кем вы сегодня ужинаете. Мы знаем этих людей? Если с подругой, то почему бы вам не приехать к нам вместе?
— Дэвина всегда говорила, — сказала вдруг Дэйзи, — что стоит женщине заговорить о друзьях, родных, да о ком бы то ни было из тех, с кем работает или кого она знает, как все почему-то решают, что речь идет о другой женщине. Всегда. Она говорила, что причину нужно искать в человеке, что в глубине души люди отвергают самое мысль о том, будто женщина может дружить с человеком другого пола.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Николас, и Уэксфорд готов был поклясться, что так оно и есть. И вправду не понимает.
— Прошу меня извинить, — решила вмешаться Джойс Вирсон, — но это просто не укладывается у меня в голове. А я-то считала, что девушка, которая симпатизирует молодому человеку, будет рада любой возможности провести с ним время. — Терпение начинало ей отказывать, а вместе с ним и умение владеть собой. Такое бывает нередко: два этих качества взаимосвязаны. — Но правда в другом: когда на человека неожиданно сваливаются большие деньги, а с ними свобода, то что-то случается с головой. Власть, понимаете ли. Они на ней просто свихиваются. А некоторые даже находят особое удовольствие в демонстрации этой власти над бедным молодым человеком, чье единственное преступление в том, что он в нее влюблен. Извините, но мне это отвратительно! — Она полностью потеряла контроль над собой, голос ее срывался. — Если в этом и заключается всякая чепуха, женская эмансипация, или как там ее еще называют, — пожалуйста, забавляйтесь ею, посмотрим, до какого добра она доведет. Доброго мужа не обеспечит, это уж точно.
