Максим Шаттам - Теория Гайи
— Вы надеетесь, что я поверю вам на слово? — спросил он.
Петер достал фотографию. Перед отъездом Бена они зашли к единственному здесь фотографу и распечатали снимки с карты памяти.
— Посмотрите внимательно. Тут легко прочитать… Это копия одного из пяти или шести сотен документов из архива операции «GERIC». Кроме того, у меня есть запись, на которой Грэм подробно объясняет свою «Теорию Гайи». Все в надежном месте, далеко отсюда, и сегодня вечером будет передано нотариусам и адвокатам. Если со мной, моей женой или Бенжаменом Клареном что-нибудь случится, они вручат журналистам толстый запечатанный конверт.
— Я хочу получить все это.
Петер наклонился к нему и ледяным тоном ответил:
— Нет. Вы ничего не хотите, потому что ничего не можете. Все очень просто: вы забываете о нашем существовании, а моя семья попытается жить с тем, что она знает, с памятью об умерших. Однажды, когда я стану совсем старым, я уничтожу эти документы. Ясно?
Человек в круглых очках замешкался, переваривая услышанное.
— Решения принимаю не я, — сказал он.
Он хотел уйти, но Петер схватил его за руку, что тому совсем не понравилось.
— И еще. Моя жена где-то на Фату Хива или в его окрестностях. Я хочу, чтобы ее доставили сюда.
Человек резко выдернул руку:
— Де Вонк, не перегибайте палку. Тут вам не дежурная полицейская часть!
— Если с ней что-нибудь случится, с вами будет покончено. Со всеми вами! Вы поняли? Подумайте хорошенько!
64
Аллан с трудом держался на ногах.
Он не спал уже два дня, его сердце билось как сумасшедшее с тех пор, как эти ненормальные захватили яхту. Он был в таком состоянии, что самоубийство уже казалось ему неплохим выходом из положения. Захватчики не следили за ним, когда он стоял у штурвала. Они хотели только одного: чтобы их доставили на Таити, — и проводили время с Карлой и Жози. Вначале женщины кричали, и это было невыносимо. Даже вой ветра не заглушал их стонов. Затем они замолчали. Аллан даже подумал, что они мертвы, но потом они вновь стали стонать. Это повторялось каждый раз, как один из этих подонков желал развлечься.
Имел ли он право выброситься за борт и бросить обеих женщин? Они были уже полумертвыми, эти ублюдки не церемонились с ними. Нужно было смотреть правде в лицо. Аллан слышал, как они говорили между собой по-французски. Один из них сказал, что может достать фальшивые документы, что нужно просто на время затаиться, а потом они смогут уехать, куда им заблагорассудится. Затаиться и не оставлять свидетелей, понял Аллан.
Но через десять минут надежда стала возрождаться.
Седой подошел к нему. Это был немец, и он, кажется, был главарем.
— Ну и что? — сказал он.
— Мы уже близко, теперь, когда ливень закончился, это проще, — объяснил Аллан. — Я сориентировался… Тогда я ошибся, но теперь мы на правильном пути.
Он говорил как можно более жалобно, надеясь, что его не будут бить. Он не мог больше выносить побои. Конечно, из-за него они потеряли много времени, но ведь была буря, и он испугался… Он ведь всего лишь человек… Они должны понять!
Седой ударил его ногой в спину, и Аллан согнулся пополам.
— Я сказал, тридцать часов, а ты собираешься плыть шестьдесят? Ты что, хочешь меня обмануть?
— Нет, нет, нет! Клянусь, что…
Еще удар в бок. Аллан почувствовал, как у него сломалось ребро.
— Я же хорошо с тобой обращаюсь, не оторвал тебе яйца и не отрезал язык, ну?
Аллан указал на свое оборудование.
— Смотрите, я вам сейчас покажу, — сказал он с искаженным от боли лицом, — мы уже почти на месте. Обещаю, мы будем там еще до наступления ночи. До наступления ночи!
Он заплакал. Седой с отвращением посмотрел на него:
— Я заставлю тебя пить бензин. Я подожгу тебя, если ты врешь. Молись, чтобы я увидел землю до наступления сумерек.
Когда он вышел, Аллан включил радар. Эхо продолжало приближаться, и теперь Аллан мог уже точно сказать, что идет прямо на звук.
Помощь. Надо продержаться до ее прихода.
Через час корабль военного морского флота возник на горизонте, но убийцы заметили его только спустя пятнадцать минут.
— Черт! Это армия!
Прибежал Седой:
— Это ты вызвал их?!
— Нет, нет! — умоляюще закричал Аллан. — Я тут ни при чем! Нужно вести себя естественно, и они пройдут мимо!
Но он сам не верил тому, что говорил. И надеялся как раз на обратное.
Седой ничего не сказал, но в его взгляде промелькнуло обещание медленной и мучительной смерти.
Корвет подошел ближе к ним.
Зарычал громкоговоритель: «Ложитесь в дрейф, готовьтесь принять шлюпку!» Приказ прозвучал несколько раз.
— Если мы не подчинимся, будет хуже, — предупредил Аллан. Его нервы были напряжены, он надеялся на спасение и не верил в него.
Трое насильников хотели сопротивляться, но Седой велел им замолчать:
— Идиоты! Если мы попытаемся удрать, они в два счета нас догонят! Выбора нет! Ты спустишься и спрячешь баб. Пусть они заткнутся. — Он повернулся к Аллану: — А если ты пошевелишь хоть пальцем, я тебя прирежу, даже если это будет последнее, что я смогу сделать.
Аллан кивнул и остановил яхту. Корвет замер в трехстах метрах.
— Почему они стоят так далеко? — спросил один из бандитов.
— Не знаю, — прошептал Аллан.
Больше всего его удивляло отсутствие движения на палубе. Не было видно шлюпки, никто не собирался брать их на абордаж.
Внезапно башни носовой части повернулись в их сторону.
Аллана охватило страшное предчувствие.
Шесть пушек нацелили черные жерла прямо на него.
Последнее, что он увидел, были вырвавшиеся из них гигантские языки пламени.
65
Петер встретил Эмму на воздушной базе в Вилла-кублэ.
Ее было не узнать. Она была очень бледной, и глаза у нее были как у раненого животного. Она бросилась к нему навстречу, прижалась и бессильно повисла на нем. Петер обнял ее и крепко прижал к себе, хотя ему мешала повязка на правой руке. Он хотел слышать стук ее сердца, чувствовать ее тепло, сказать, что любит ее и заставит забыть весь пережитый ужас.
Его глаза наполнились слезами.
С Эммой были двое детей — мальчик и девочка в кресле на колесиках, которую толкал перед собой солдат.
— Это Матильда и Оливье, — сказала она, вытирая слезы с его щек.
Петер присел на корточки, чтобы поздороваться. Матильда тоже была очень бледной, к коляске была прикреплена капельница.
— Военные врачи осмотрели ее, — объяснила Эмма, — она серьезно ранена и нуждается в уходе, но скоро выздоровеет. Да, Матильда?
Девочка кивнула, и тень улыбки промелькнула на ее лице.
Оливье взял Эмму за руку.
— Вот мой спаситель.
— Здравствуй, спаситель, — сказал Петер.
Мальчик не ответил и испуганно посмотрел на Эмму.
— Ему нужно время, — сказала она совсем тихо.
— Нам всем нужно время.
К ним подошел человек в гражданском, тот, который привез сюда Петера.
— Вас ждет машина, чтобы отвезти домой, — сказал он.
— Помните, — предупредил Петер, — малейшая проблема, и конверты будут отправлены.
— Мы договорились.
— Я хочу спросить вас об этих детях, — вмешалась Эмма. — Они сказали, что вся их семья погибла на Фату Хива. Я всё проверю, но если это правда, помогите нам усыновить их.
— Я не уверен, что…
— Это и в ваших интересах, — добавила Эмма. — Мы сумеем сделать так, чтобы они забыли о перенесенном потрясении, и вам не придется заниматься судьбой двух сирот.
В конце концов человек согласился:
— Я посмотрю, что можно сделать.
— А исследования Грэма? — спросила Эмма. — Вы их прекращаете?
— Об этом не беспокойтесь.
— А что, если он был прав? Он действовал варварскими методами, но если вы опубликуете его теорию, то исследовательские группы могли бы продолжить изучение генетики человека, и, возможно, им удалось бы понять эти инстинкты и найти механизмы их сдерживания.
— Национальная безопасность — наша работа. А вы занимайтесь своими делами, и всё будет хорошо.
— Но мы говорим о будущем человечества!..
— Хочу напомнить: мне гарантировали, что вас оставят в покое, только если вы всё забудете.
Петер кивнул:
— Обещаю, нас поразит полная амнезия.
Человек со значением посмотрел на Петера. Он проводил их до машины и протянул свою визитную карточку:
— Меня зовут Фабьен. Это всё, что вам нужно знать. Вот на всякий случай номер телефона: если возникнут какие-то проблемы, отправьте сообщение, и я с вами свяжусь. Но только если это действительно необходимо. Это всё. Мы не должны больше видеться.
Машина отъехала, и Петер обнял жену. Она молча смотрела на мелькавший мимо пейзаж.
— Всё закончилось, мы возвращаемся домой, — сказал он, целуя ее.
