Гордон Томас - Охотники за человеческими органами
И все же при одном только взгляде на герра доктора его начинал бить озноб, холоднее, чем сама могила. Дело было не только в его физическом облике, хотя и тот мог вызвать шок. И не в том барьере, который всегда оставался между ними, независимо от расстояния — даже когда он позволял подойти к себе близко, — словно доктор все время что-то обдумывал в каком-то потайном участке своего мозга, ни на мгновение, впрочем, не спуская с тебя своего внутреннего глаза. Была лишь одна еще более запретная личность. Мадам.
Однажды он мельком увидел ее на экране внутреннего телевидения в кабинете герра доктора. Глаза, спрятанные за плотно прилегающими темными очками, и шляпа с широкими полями, оставляющая лицо в тени, не давали никакой возможности определить возраст или национальность Мадам. Несколько слов, которые она произнесла, прозвучали на английском, но с итальянскими интонациями. Но он не очень-то разбирался в акцентах. А потом Мадам неожиданно, словно почувствовала его присутствие, оборвала разговор. Герр доктор торопливым знаком велел ему убраться вон. А после, хоть это и не могло быть его способом извиняться, поскольку он вообще никогда этого не делал, герр доктор пояснил, что Мадам чрезвычайно скрытная личность и требует, чтобы все делалось в строжайшем секрете. Она руководила наймом хирургов, их ассистентов и медсестер; поставками первоклассного оборудования и лабораторий; и транспортировкой тоже. Ее истинная гениальность состоит в том, Клингер, что она умеет поставить нужного человека на нужное место. Быть может, герру доктору иногда было необходимо чуть-чуть выговориться, чтобы хоть немного отвлечься от своего внутреннего мира. Тогда Клингер уловил напряженность в его тоне и прикинул, не задел ли он какой-то чувствительный нерв.
Мягкий ветерок колыхнул шторы в комнате: это включился кондиционер. Он задернул шторы, хотя окно выходило прямо на глухую стену, потом отнес мусорный пакет в кухню и запихнул его в отверстие для грязного белья. Распорядитель будет ждать пакет в подвале.
Организации принадлежало все здание, как и множество других по всей стране. Недвижимость была одним из многих ее направлений. Всех их Клингер не знал — только фармацевтические учреждения и сеть оздоровительных клубов. Еще, конечно, аренда самолетов. Он взглянул на часы: самолет должен был уже три часа назад вылететь чартерным рейсом из нью-йоркского аэропорта Кеннеди.
Расчет времени в его работе решал все. Он позволил ему прибыть в Национальный аэропорт Вашингтона вовремя — как раз когда самолет из О’Хары подрулил к выходу на посадку. Даже выкроил свободную минутку, чтобы купить сувенирный плакат в зале ожидания, свернуть его трубочкой и засунуть в картонный футляр, а потом зайти в мужской туалет и вставить в трубочку пистолет со стрелкой. Еще у него хватило времени, чтобы запомнить лицо на фотографии, присланной по факсу из чикагского отделения «Держим-в-Форме». На снимке Стамп избавлялся от лишнего веса. Наводчик Организации поставил маленький крестик на почках. Клингер опознал бы Стампа и без фотографии: англичанина всегда узнаешь в толпе, а этот вышагивал так, словно их королева по-прежнему правила всей империей. Остальное было привычным делом — крошечная торпеда вонзилась в шею Стампа, когда он садился в такси. Стамп лишь тряхнул головой, словно отгоняя комара. Клингер последовал за ним в мотель и поболтался у регистрационной стойки, пока не выяснил номер его комнаты. К тому времени Стамп уже был бледен и здорово вспотел.
Снова вступил в силу расчет времени. Целый час он провел в кафе мотеля — обычный гость, коротающий время за журналом. Кроме него в кафе был лишь один посетитель — работник мотеля, судя по униформе, бармен, уплетавший свой ранний обед. Когда тот ушел, он поднялся к номеру Стампа и постучал. Потом подождал, ведя про себя отсчет. Досчитав до двадцати, он вставил пластиковую карточку между замком и косяком двери. Это был старый, никогда не подводящий трюк Штази. Дверь со щелчком открылась. Стамп лежал голый на кровати, он еще не окончательно потерял сознание.
Теперь, на последней стадии, Клингер уже следовал предписаниям. Пять секунд — ждать внутри, чтобы проверить, нет ли еще кого в комнате. Никого. Подойти к кровати. Вытащить набор хирургических инструментов из чемоданчика. Уложить Стампа в нужную позу. Тридцать секунд. Потом сделать быстрый и глубокий разрез, как показывал герр доктор. Стоять поодаль, пока выплеснется первый фонтан крови. Еще минута. Потом вытащить почки и уложить их в контейнер. Две минуты. Вся процедура сопровождалась стонами Стампа. Он научился не обращать внимания на такие отвлекающие моменты. Четыре минуты Клингер провел в комнате — и вот он уже опять в коридоре, а Стамп корчится на кровати. Хотя он был уверен, что никто не видел его выходящим из мотеля, все же расплатился с таксистом через два квартала и остаток пути прошел пешком. В квартиру вернулся через девяносто пять минут после того, как вышел из нее. Точно по расписанию.
Из кухни Клингер прошел в ванную и принял душ, яростно соскребая остатки клея, на котором держался парик. Вытершись насухо, пошел в спальню. Распорядитель уже оставил там аккуратный голубой костюм для следующей стадии его путешествия. До сих пор была работа, а это — уже рутина, но все равно он точно следовал расписанию.
Он вернулся в ванную и сменил голубые контактные линзы на карие, потом достал из стенного шкафчика старомодную опасную бритву. Обмотав вокруг шеи полотенце, он острым лезвием полоснул по левой щеке. Кровь потекла по лицу. Приблизив лицо к зеркалу на дверце шкафа, он аккуратно нанес себе еще один зигзагообразный порез длиной в пару дюймов. Кровь текла довольно сильно. Он крепко прижал полотенце к ранке, чтобы остановить ее. Когда он убрал полотенце, порез пока еще выглядел свежим. Клингер достал из шкафчика медицинский спирт и принялся втирать его в кожу. От боли глаза полезли на лоб, но ранка закрылась. Он снова тщательно рассмотрел в зеркале свою работу. Он и раньше делал порезы на этом месте, и каждый раз все прекрасно заживало.
Все, кто был сегодня в мотеле, окажутся в горячем списке полицейского компьютера. Но даже если кто-то и вспомнит его, по описаниям это будет седеющий полноватый мужчина средних лет без всяких особых примет вроде шрамов.
Он проверил содержимое бумажника, оставленного в кармане костюма. Билет на самолет в Нью-Йорк; потрепанный американский паспорт на то же имя, что значилось в удостоверении личности — медицинский техник из Центра инфекционного контроля.
По-прежнему следуя своему расписанию, Клингер вышел из квартиры, взяв чемоданчик с почками Стампа.
Три часа спустя Клингер прибыл в аэропорт Кеннеди и прошел короткое расстояние до крыла международных вылетов. Стойка компании «Глобал Транспортер» располагалась в конце долгого ряда регистрационных столиков других авиакомпаний. В отличие от суеты возле стойки «Роял Эйр Марок», у «Глобал Транспортер» вообще не было очереди на регистрацию. На рекламном плакате красовался «ТриСтар» в полете — заходящее солнце освещало фюзеляж тропическим красным цветом, в котором ярко сиял фирменный знак из сплетенных букв «GT» на хвосте самолета. Организации принадлежало пять таких машин.
Клингер задержал пристальный взгляд на девушке, стоявшей за стойкой. Красная униформа усиливала впечатление цветущей молодости ее кожи. Она была высокая и даже немного забавная — похожая на флакончик от пилюль шляпка не могла отвлечь взгляда от ее густых и светлых, словно опаленных солнцем волос, сплетенных в косу. Полька, решил он.
Перед отправкой на задание он всегда воздерживался от секса. Это давало возможность получать потом гораздо большее наслаждение. Частью удовольствия станет отказ от малейших попыток пофлиртовать с этой женщиной; предварительные игры никогда не были его коньком. Он протянул ей билет. Она улыбнулась, но ничего не сказала. Он вручил ей чемоданчик и смотрел, как она прикрепляет к нему багажный ярлык, а потом направился к дверям, на ходу доставая паспорт. Иммиграционный служащий кивнул и пропустил его.
Клингер прошел весь главный зал и подошел к выходу, указанному на табло для рейса «Глобал Транспортер». Полька ждала у двери в кабину «ТриСтара». Она снова улыбнулась и провела его на борт.
Он видел, как чемоданчик бережно уложили на полку. Женщина кинула свою шляпку на груду индивидуальных пакетов, потом закрыла дверь салона и сообщила в ручной микрофон команде, что они готовы к взлету. Ее акцент заставил Клингера вздрогнуть. Полька с великолепным телом и прелестным голоском. Она повернулась к нему.
— Выпьешь?
— Позже.
Она улыбнулась и сказала:
— Пошли.
Он шел за ней через весь салон к отсеку, где стояли две койки, а за ними — перегородка, отделяющая их от кабины пилотов. Он смотрел, как женщина задергивает занавески между спальным отсеком и салоном.
