Монс Каллентофт - Летний ангел
Голос, незнакомый:
— Все наладится, ты в безопасности, теперь ты можешь проснуться.
Я снова в белой комнате, черный силуэт исчезает, и тогда я тоже выскальзываю прочь, кажется, прямо через стену, просыпаюсь в беседке, уже утро, и какой-то добрый человек будит меня, хотя я не сплю.
— Я убежала, я не спала, но я ничего не видела.
— Кто нашел тебя в парке?
— Наверное, человек. А правда — человек ли это был?
— Теперь ты можешь проснуться. Просыпайся.
Чернота.
Открыть глаза.
Мужчина-полицейский, женщина-полицейский, мама со спокойными глазами и тетенька-психолог. Одно у них всех общее — судя по виду, они совершенно сбиты с толку.
Юсефин Давидссон и ее мама покинули приемную. Зак растянулся в кресле, кажется готовый к сеансу психотерапии.
Вивека сидит за своим столом, Малин у окна. Она видит внизу машины, едущие по Дроттнинггатан, — они почти расплываются в матовом свете.
— Это нам мало что дало, — отмечает Зак. — Ну, кое-что, во всяком случае.
— Если я правильно поняла, — говорит Малин, — на нее напали в лесу, отвезли в какое-то складское помещение, где подвергли насилию, а потом ей удалось убежать и добраться до парка Тредгордсфёренинген.
— Похоже, ее усыпили в лесу, — добавляет Вивека.
— Но о злоумышленнике она ничего не рассказала, — ворчит Зак.
— Да, ни слова, — соглашается Малин.
— Сожалею, — Вивека разводит руками, — но допрос под гипнозом редко дает прямые ответы. Сознание не хочет возвращаться к ужасным переживаниям.
— Ты сделала все, что смогла, — отвечает Малин.
— Может, попробовать еще раз? Через несколько дней?
Зака будто подменили: теперь он, похоже, всерьез поверил в силу гипноза.
— Думаю, это бессмысленно, — вздыхает Вивека. — Память связана с инстинктом самосохранения. Теперь она снова закрылась.
Малин ощущает усталость. Хочет домой к Туве. Мечтает, чтобы расследование уже к чему-то привело.
Ну хоть к чему-нибудь.
51
Часы на стене в зале заседаний показывают 18.15. Секундная стрелка бежит по кругу, как положено, однако не покидает ощущение, будто на часах что-то не то. Встреча по подведению итогов вместо утреннего совещания.
Следственная группа собралась вокруг стола. Все устали, лица блестят от пота, одежда помята и испачкана мелкой летней пылью.
Только что начался обзор последних событий.
Малин рассказала о посещении Свеи Свенссон и Стюре Фолькмана, о допросе под гипнозом.
От Карин Юханнисон поступили плохие новости. Техническое обследование квартиры Сулимана Хайифа не дало никаких результатов. В компьютере у него обнаружена уйма порнографических материалов, но ничего такого, что позволило бы привязать его хотя бы к одному из убийств.
Магазин «Блю роуз» продал тридцать четыре вибратора, а один из полицейских ассистентов нашел в Интернете десяток сайтов, где продавались изделия того же производителя, так что без признания или новых доказательств вопрос о Сулимане Хайифе не мог сдвинуться мертвой точки.
— Почему мы сразу же не проверили «Блю роуз»? — возмутился Зак.
— Мы сочли само собой разумеющимся, что такие штучки покупают в Интернете, — ответила Малин. — Ни в одном закипающем от жары мозгу не всколыхнулась мысль об этом убогом магазинчике.
— Ошибки случаются в каждом расследовании, — говорит Свен Шёман. — Мы частично избавили технический отдел от ненужной работы. Но что-то предпринять в отношении покупателей вибраторов в «Блю роуз» не представляется возможным. Конечно, мы можем попросить их связаться с нами, но это ничегошеньки не даст. Никто открыто не признается в том, что он покупал вибратор. В этом мы единодушны, правда? Хайиф. Тут мы можем продвинуться дальше?
— У него нет алиби, в остальном же у нас на него — полный ноль.
Малин слышит усталость в голосе Вальдемара Экенберга. Похоже, он уже соскучился по своей вилле в Мьёльбю и по привычной клиентуре.
Еще один сотрудник, женщина по фамилии Аронссон, по просьбе Малин исследовала семейную ситуацию Стюре Фолькмана. Порылась в архивах и обнаружила, что одна из двух его дочерей от брака с Гюдрун Стрёмхольм, Элизабет, покончила с собой в возрасте семнадцати лет — повесилась. Причина самоубийства осталась неизвестной.
Теперь с этим кое-что прояснилось.
Аронссон — самый толковый ассистент из своего выпуска. Она проверила также сведения, связанные со смертью отца Луисы Свенссон. Тело было обнаружено в воде возле лодки на озере Рюссбюшён, с раной на голове. Предположительно, Гуннар Свенссон поскользнулся в лодке, ударился головой об уключину и без сознания упал за борт. На уключине обнаружены следы крови.
Свен рассказывает, что от Yahoo неожиданно пришел ответ, содержащий пароль от почтового ящика Тересы Эккевед. Единственная корреспонденция, найденная в нем, — десять сообщений, адресованных Lovelygirl, которая, судя по содержанию писем, и есть Луиса Свенссон. В письмах упоминается название ее усадьбы. Судя по этим сообщениям, на время убийства никакие свидания не назначались. Ответ от Facebook так и не поступил.
«Ты хотела скрыть свои непристойные тайны, Луиса, — думает Малин. — Ты надеялась, что мы ничего не узнаем. А когда мы узнали, ты продолжала защищать себя, свои воспоминания, свою сущность».
Одинокий человек в лесу. Совратитель несовершеннолетних.
Затем Свен рассказывает о том, что специализированный экспертный отдел в Стокгольме составляет психологический портрет убийцы, но на это нужно время, ибо весь отдел ушел в отпуск, а приглашенный со стороны психолог неожиданно простудился и заболел.
— Ох уж эти психологи, — ухмыляется Вальдемар.
Малин размышляет о том, что сказала Вивека Крафурд о портрете убийцы, но решает оставить это при себе. Ведь это всего лишь догадки, построенные на минимальном материале.
— Прорабатывайте дальше все версии, — говорит Свен, — и пытайтесь найти новые. Напрягите мозги. Экенберг, Сундстен — допросите всех, кто ранее совершал преступления на сексуальной почве. Всех, кого найдете.
Рядом со Свеном сидит встревоженный Карим. Он знает, что его скоро ждет очередная встреча с представителями СМИ, снова на него посыплется град вопросов, а он не сможет ответить ничего определенного. Пресс-конференция назначена на семь часов.
Когда все расходятся, Карим просит Малин остаться. Они снова садятся за стол.
— Малин, — говорит он. — Ты даже не представляешь себе, как мне хочется вернуться в домик в Вестервике и пойти купаться.
Так он хочет поговорить о купании?
— У тебя ко мне какое-то дело?
— Да. Я хочу попросить тебя присутствовать на пресс-конференции.
— На пресс-конференции? Ты же знаешь, я такие вещи терпеть не могу.
— Малин, это приказ. Если я не могу дать им никакой новой информации, то, во всяком случае, могу подарить им общение с самым красивым лицом линчёпингской полиции.
Малин чувствует, как в груди поднимается волна раздражения, но вместе с тем против воли ощущает, что ей приятен комплимент Карима.
— Малин, если серьезно, я не хочу стоять там в одиночестве и опять не знать, что сказать. Было бы хорошо, если бы ты поговорила с ними. Это бы их немного успокоило.
— Так насчет красивого лица — это ты пошутил?
Карим усмехается:
— Посмотри на себя в зеркало.
— Мы можем рассказать им про вибратор?
— Что тот же производитель?
— Да.
— Нет, это приведет к тому, что Сулимана Хайифа все начнут считать виновником. Этого он не заслужил. Ты видела вчерашние газеты. И без того плохо.
Газеты пестрели фотографиями Сулимана Хайифа с черным квадратом, закрывающим лицо. Заголовки гласили: «Жестокий убийца пойман? Ужас Линчёпинга».
Самый красивый полицейский Линчёпинга?
Так вот до чего довело меня это безумное лето. До роли куклы в витрине.
Двадцать минут спустя Малин и Карим стоят перед группой журналистов в фойе полицейского управления. Из телеканалов представлено только «Шведское телевидение», зато множество радиостанций, десяток пишущих журналистов и два фоторепортера, наверняка из «Корреспондентен» и «ТТ». Всего несколько дней назад журналистов собралось раза в два больше: летние ангелы на глазах падают в цене, все меньше способствуют розничным продажам газет, по мере того как следствие все заметнее увязает.
— В течение дня мы прорабатывали различные версии, — говорит Карим и продолжает под шуршание фотовспышек: — Ожидаем в ближайшем времени прорыва в следственной работе, но в настоящий момент я не могу предоставить никакой новой информации.
— А вы, Малин, вы что-нибудь можете сказать?
Снова шуршание, всполохи вспышек, и Малин щурится.
Даниэль.
Раньше она его не видела. Должно быть, подошел позже.
