Том Клэнси - Политика
Сейчас ему нужно стремиться к торжеству справедливости. Необходимо найти людей, виновных в этом преступлении. Их нужно найти и посадить за решетку, чтобы они никогда больше не могли сотворить ничего подобного.
Ник Рома больше не причинит людям горестей и бед в этой жизни. После того как закончится канцелярская работа, связанная с его смертью, дело закроют. Ник, разумеется, действовал не один. И он Билл Гаррисон, не успокоится, пока не найдет всех преступников. Но не ради мести. Ради правосудия. И для того, чтобы сохранить мир для всех добропорядочных людей, которых он поклялся защищать. Это его работа, и он выполнит ее.
Гаррисон встал, повернулся спиной к столу и пошел за своим пиджаком и пальто. У него есть дочь и дом, куда он должен вернуться, и жизнь, возвращенная ему. У него есть будущее. Его долг перед памятью жены сделать так, чтобы это была достойная жизнь, которую он должен прожить без нее.
Билл Гаррисон выключил свет и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
Дома его ждала Таша.
Глава 44
Спустя несколько минут после того, как он вышел из телевизионной студии, откуда вел свою вечернюю телепередачу, Аркадий Педаченко опустился на заднее сиденье «мерседеса» и распорядился, чтобы шофер отвез его в «Националь», роскошный отель, из окон которого открывался вид на золотые луковицы Кремля.
Лимузин остановился у входа в отель, и он проследовал через вестибюль с огромной старинной люстрой на потолке, кивнув знакомому портье у конторки, затем поднялся в лифте в трехкомнатный номер-люкс, который был закреплен за ним и оплачен уже в течение нескольких лет.
У Педаченко это вошло в обычай. Он приезжал сюда раз или два в неделю, обычно один, и скоро к нему в номер являлась одна из дорогих проституток – «доступная девушка», как их называли. Шофер лимузина и персонал отеля хорошо знали об этом, но такое поведение видного политического деятеля совсем не считалось скандальным. В конце концов, Педаченко был холостяком, а репутация плейбоя только укрепляла его харизматическую привлекательность у широкой общественности, которой нравился романтический ореол и налет эротической чувственности. К тому же новые русские – особенно москвичи, составлявшие основу его движения, – ценили хорошую жизнь и не могли понять сексуального пуританства, укрепившегося за последние годы в Америке. Пусть он, гласило общественное мнение, развлекается, раз это ничуть не мешает его работе и привлекает все новых и новых сторонников.
Едва Педаченко вошел в номер, послышался стук в дверь. Он подошел, чтобы открыть ее, и, отступив в сторону, пропустил в номер красивую женщину в короткой черной юбке, черных чулках, черной кожаной куртке и черном берете.
Портье видел, как она на высоких шпильках прошла по вестибюлю, сразу понял, что это посетительница к Педаченко, и беспрепятственно пропустил ее, с восхищением и не без зависти глядя на длинные стройные ноги и заключив, что сегодня политик получит особое наслаждение. Женщина походит на пантеру, подумал он, причем пантеру на охоте.
Войдя в номер, женщина устроилась в кресле в стиле барокко, сняла берет и тряхнула головой, так что ее длинные черные волосы рассыпались по воротнику кожаной куртки.
– Сначала деньги, – произнесла она спокойным голосом.
Педаченко остановился перед ней, все еще одетый в спортивную куртку и модные брюки, и разочарованно покачал головой.
– Мне грустно, что наши отношения основываются только на плате за оказанные услуги, – сказал он с деланной болью в голосе. – После всего, что мы сделали вместе, хочется, чтобы между нами установилась более тесная связь.
– Сбереги слова для телезрителей, – огрызнулась женщина. – Мне нужны деньги, которые ты нам должен.
Педаченко разочарованно вздохнул и достал из внутреннего кармана куртки толстый белый конверт. Она заглянула внутрь и опустила его в сумку.
– Хоть деньги не стала пересчитывать, и за то спасибо, Джилея, – сказал Педаченко. – Может быть, это явится началом более тесных отношений, основанных на доверии.
– Я ведь уже сказала тебе, чтобы ты сберег красноречие для других целей, Аркадий. Нам нужно обсудить более важные проблемы. – Внезапно ему показалось, что ее скулы побелели, а лицо сделалось хищным. – Я не имею никаких известий от Корута. Он должен был связаться со мной двое суток назад.
– А ты не можешь попытаться связаться с ним?
– Члены моей группы не живут в комфорте дорогих отелей с телефонами на тумбочках у кровати и не могут пользоваться факсами, – презрительно ответила она. – Им приходится спать в более спартанской обстановке.
Педаченко пристально посмотрел на нее.
– Это вызывает у тебя беспокойство?
– Пока нет. Возможно, он покинул укрытие и считает слишком опасным выходить на связь. Такое случалось и раньше. Придется подождать. – Она сделала паузу. – Если с ним все в порядке, он сумеет связаться со мной.
Педаченко не сводил пристального взгляда с ее лица.
– А вот у меня это вызывает беспокойство, – сказал он. – Принимая во внимание провал попытки уничтожить станцию спутниковой связи…
– Этого не случилось бы, будь во главе операции я, а не Садов. Тебе следовало подождать.
– Может, ты и права. Не буду спорить. Сейчас важно исправить допущенные нами ошибки.
– Допущенные тобой, – поправила его Джилея. – Не пробуй на мне свои психологические хитрости.
Он вздохнул и придвинулся к ней.
– Послушай, давай покончим с антагонизмом и будем говорить откровенно. Для тебя есть еще одно задание, Джилея.
– Нет, – бросила она. – Мы зашли достаточно далеко. Все подготовлено для того, чтобы свергнуть министра Башкирова, а за ним последует Старинов. В точности, как ты и предполагал.
– Однако не исключено, что кто-то сумел разгадать наши планы. Ты знаешь это не хуже меня. Инцидент в штаб-квартире нью-йоркского гангстера, слухи, что происходящее как-то связано с корпорацией «Аплинк». И отчаянное сопротивление на американской станции спутниковой связи…
– Вот из-за всего этого нам и нужно временно уйти в тень.
Педаченко снова вздохнул.
– Послушай меня, Джилея. Старинов объявил, что собирается в течение нескольких следующих дней отдохнуть в своей резиденции под Дагомысом. Мне приходилось бывать там, и я знаю, что это место весьма уязвимо.
– Неужели ты серьезно говоришь об этом? – спросила она, однако ее глаза внезапно сверкнули, взгляд стал острым, как лезвие бритвы, губы раздвинулись, обнажив белые зубы.
– Я заплачу, сколько захочешь, сама назначь цену. И можешь выбрать себе убежище после этого – я гарантирую твою безопасность.
Она встретилась взглядом с Педаченко, дыхание ее участилось.
Прошла секунда, затем другая.
Джилея продолжала смотреть ему в глаза. Наконец последовал короткий кивок.
– Мы устраним его, – сказала она.
Глава 45
Когда «ровер» остановился у входа в баню, сидевшие в нем увидели троих мужчин в темных костюмах, фетровых шляпах с широкими полями и длинных серых пальто, которые стояли у двери.
– Ты только посмотри на них, – донесся с заднего сиденья голос Скалла. – Играют в гребаных гангстеров.
– Похоже, что так, однако придавать особое значение этому не следует, – ответил Блакберн, сидевший на пассажирском сиденье рядом с водителем. – Действительно, для этих горилл вряд ли существует разница между действительностью и старыми гангстерскими фильмами. Только не забудь – под пальто у каждого скрыто оружие.
– Хотите я пойду с вами? – раздался голос Нила Перри, сидевшего за рулем.
Блакберн покачал головой.
– Лучше жди нас здесь, на случай, если нам понадобится побыстрее убраться отсюда, – сказал он и расстегнул молнию на своей кожаной куртке. Скалл увидел под ней рукоятку девятимиллиметрового «Смит-Вессона» в наплечной кобуре. – Впрочем, я не думаю, что они могут причинить нам серьезные неприятности.
Перри кивнул. Блакберн повернул голову и посмотрел на Скалла.
– О'кей, – сказал он. – Ты готов?
– Я готов уже не один день, – отозвался Скалл.
Оба вышли из машины и пошли по тротуару. Было солнечно, температура воздуха поднялась на несколько градусов выше нуля – необычно тепло для зимней Москвы. Однако, несмотря на относительно теплую погоду, улица казалось пустой, и торговля в модных магазинах на Неглинной почти замерла. Скалл подумал, что причина в неуверенности населения, постоянное ухудшение в снабжении продовольствием, отказ стран НАТО от оказания помощи и угроза экономических санкций не могли не повлиять. Люди придерживали деньги, боясь самого страшного.
Когда Блакберн и Скалл подошли ко входу в Сандуновские бани, трое уголовного вида типов преградили им дорогу. Один из них, высокий темноволосый мужчина с тяжелой выступающей челюстью что-то сказал Блакберну.
