Андрей Курков - Ночной молочник
Увлеклась Вероника рисунками, пролистала их несколько раз, а потом попробовала снова почерк аптекаря разобрать. В надежде, что, может, обнаружатся какие-нибудь подписи к рисункам. Прошлась внимательным взглядом по строчкам и таки заметила в почерке закономерность. Поняла, чем в его почерке «г» от «ч», а «а» от «я» отличаются.
Всмотрелась в рукописный текст, и ее губы зашептали, выводя смысл написанных слов в их звуковое отражение.
«Третий эксперимент с «Антизайцем» опять не привел к нужному результату. Вместо импульса смелости в пациенте ощущается обострение чувства справедливости. Похоже, что придется ориентироваться на животную смелость, а не на осознанную. Юля торопит. Передала через Алису еще денег и записку с угрозой. Боится, что меня могут перекупить…»
В этот момент звонок в двери заставил Веронику резко поднять голову, оторваться от текста. Она впопыхах спрятала тетрадку в ящик с ножами и вилками. Испугалась, что Дарья сочтет ее излишне любопытной, если увидит на столе записную книжку мужа.
– О, спасибо, милая! – обрадовалась Дарья Ивановна, зайдя и сразу заметив прислоненный к стенке венок. – Куда? В комнату?
– Да, проходи! Я сейчас!
Под заранее заправленной молотым кофе новенькой кофеваркой загорелся огонь. Вероника зашла в комнату следом за гостьей. Уселись в кресла у журнального столика.
– Хорошо тебе, – выдохнула Дарья Ивановна, оглядываясь по комнате.
– Почему? – удивилась Вероника.
– Твой-то еще живой, вот и запах у тебя тут совершенно другой, чем у меня… Я немного вздорная сегодня, не обращай внимания! Я тут и на твоего соседа что-то гаркнула…
– На Игоря? Двери напротив? – с улыбкой спросила хозяйка.
– Ну да! Я только на звонок пальцем давить, а он двери приоткрыл, выглянул. «Вы к Веронике?» – спрашивает таким слащавым голосом, что противно. Ну я ему и сказала: «Ну уж не к тебе, это точно!»…
Вероника рассмеялась.
– Он что, все под тебя колья подбивает? – Дарья Ивановна перешла на интимный шепот.
Вероника кивнула.
– Жалко его, – добавила к кивку словами. – Ненужный он какой-то…
– Такие и разжалобить могут, – во внезапно отвердевшем голосе гостьи прозвучало предупреждение мудрой дамы. – А я теперь вся в сомнениях. Знаешь, время прошло… И мою лебединую верность оценить некому!.. Вот и Аннушка того же мнения… Будем мы с мужьями расставаться… могилки у них есть на кладбище. Договоримся с кем надо и положим их на «санитарную» глубину. Знаешь, радости-то было мало, когда он сейчас вот все время в кресле сидел. Ни рыба ни мясо…
– может, ты и права, – поддержала подругу Вероника. – Живые – они лучше!
– Ну, насчет лучше, можно поспорить, – засопротивлялась гостья. – Это кому как повезет! может, тебе и повезло в жизни, но это ты сможешь только потом окончательно решить, когда вдовой станешь!
С кухни донеслось громкое шипение, и сразу же сквозь открытые двери пробрался в гостиную аромат кофе.
69
Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10
Сон, укрепленный снотворным, имеет свои особенности. Никаких сновидений, никаких временных «выходов» в реальность. Упал, заснул, бревно. Именно в такой последовательности. И именно бревном ощущал себя утром Семен, уже даже частично пробудившись от далекого, но настойчивого музыкального звонка своего мобильника. «Битловская» песня «Естудэй» доносилась словно бы из-за деревянной перегородки, из другой комнаты. Когда она наконец прекратилась, Семен ощутил отступление сна и одновременное приближение головной боли. Прошло еще минут пять, прежде, чем он смог опустить ноги на пол. Мобильник лежал совсем рядом, на прикроватной тумбочке. Семен удивился, увидев его. Потом сказал себе: «Пора кончать с пилюлями для сна! Уже три ночи подряд! А если привыкну?»
Дотянулся до мобильника. Проверил пропущенные звонки. Три штуки и все от шефа, от Геннадия Ильича.
Семен залез в ванной под душ, пустил холодную воду. Стоял охлаждался минуты три. Потом растерся жестким вафельным полотенцем, халат набросил и вернулся в спальню. Позвонил Геннадию Ильичу.
– Где пропадаешь? – вместо приветствия спросил знакомый мужской голос.
– Да я так, снотворное принимал, – признался Семен.
– Это ты зря, уж лучше коньяка на ночь выпить! – с непривычной добротой в голосе посоветовал Геннадий Ильич. Потом перешел на чисто деловой тон. – Слушай, сейчас начало девятого. К одиннадцати подъедешь за молоком на Грушевского. Отвезешь молоко детям и прихватишь мне оттуда их сыра попробовать. Директор сказал, что первая партия удалась. Короче, когда пустые бидоны обратно привезете, набери меня по мобильному!
После разговора Семен вздохнул с облегчением. Спешить никуда не нужно. Времени есть с запасом. Перезвонил Володьке, попросил заехать за ним к половине одиннадцатого, а сам отправился на кухню. Первым делом достал из шкафчика банку растворимого кофе. Потом поставил чайник с водой на газ. И тут что-то его смутило. Семен оглянулся по сторонам – все чистенько и аккуратно. Нет, значит, на что-то другое он мимоходом внимание обратил. Но вот на что? Семен задумался, зашел в ванную комнату. Там тоже все как обычно. Вышел из ванной комнаты в коридор и уперся взглядом в траурный веночек, прислоненный к стенке рядом со стоячей вешалкой для пальто.
– Сегодня какой день недели? – задумался Семен.
Он знал, что этот веночек «живет» у них в коридоре иногда по выходным. Но ему казалось, что сегодня понедельник.
Семен вернулся в спальню, взял в руки мобильник, проверил время, дату и день недели. Точно! Понедельник!
Семен посмотрел на постель и только сейчас понял, что проснулся он в постели один, без жены. На мгновение ему стало страшно. «Что могло случиться? Где она была, когда он глотал снотворное?» – Вопросы посыпались, как горох из упавшего на бок ведра. И все в разные стороны. И ни один вопрос не ожидал ответа. Все это было похоже на приступ паники.
Семен снова опустил взгляд на мобильник в своей руке. Набрал номер Вероники. Прижал телефон к уху. Длинные гудки зазвучали подозрительно быстро. Вероника не брала трубку, а Семен упрямо держал телефон у уха. И вдруг – о чудо! – ее голос, сонный и недовольный.
– Алло! Кто там?
– Никочка, ты где? – по-детски удивленно спросил муж.
– В каком смысле?
– В смысле, что ты ведь не дома! Я проснулся, а тебя нет… И венок тут стоит в коридоре, а сегодня – понедельник.
– Понедельник?! – В голосе Вероники прозвучал испуг.
– Да, понедельник, – подтвердил Семен. – Где ты?
– Я у Дарьи, мы тут заночевали… Извини, коньяка выпили. У нее неприятности с мужем…
– Он же умер, какие неприятности? – удивился Семен.
– Ну да, умер… Но неприятности и с мертвыми бывают. Ты, знаешь, отнеси, пожалуйста, веночек на угол. Знаешь, где он там висит?
– А ты точно у Дарьи? – Голос Семена внезапно стал холодным.
– Секундочку, Сеня, – произнесла Вероника. И тут же в трубке зазвучал другой, более глубокий, томный и снисходительный голос подруги Вероники. – Семен, это Дарья Ивановна. Знаете, мне действительно вчера плохо было. Никочка у меня осталась. Я потом вам расскажу. Вы в следующий раз вдвоем ко мне приходите. А может, сейчас зайдете? Я ведь рядом живу. И коньячок еще остался со вчерашнего!
– Спасибо, я сейчас не могу. Вызвали на работу. Но в следующий раз – обязательно! – пообещал успокоившийся Семен. – Да, веночек я сейчас пойду и повешу!
– Уж будьте так добры! – попросила вдова аптекаря.
Переодевшись, Семен сходил на угол Ярославова Вала и Стрелецкой, нашел вбитый в стену гвоздь и повесил на него венок. Пока ровнял его, заметил на себе странные взгляды прохожих.
Вернувшись с улицы, ощутил прилив голода. Чайник уже кипел вовсю.
Сделав себе растворимого кофе и отпив несколько глотков, Семен вытащил из холодильника сыр, масло и вареную колбасу. Достал хлеб из хлебницы и открыл ящик с ножами-вилками. Поверх пластикового ящичка со столовыми приборами лежала тетрадка-дневник покойного аптекаря. Семен уже видел ее мимоходом. Но то, что теперь она находилась в кухонном ящике, удивило Семена изрядно. Он выложил ее на стол, не забыв прихватить оттуда же вилку и ножик. Сделал себе парочку бутербродов. Уселся за стол – бутерброды слева, у окна, чашка кофе – справа, а прямо перед ним – тетрадка-дневник. Открыл тетрадку наугад, на первых страницах. Пробежал глазами трудночитаемый почерк, перевернул страницу и замер, остановив взгляд на удивительном эротическом рисунке. Тело в танце, изящно изогнуто, а вот смотрит карандашная женщина прямо перед собой. Большие глаза, волосы вразлет, руки вразлет, словно она кружится. И лицо такое знакомое! Семен задумался. Глотнул еще кофе, съел первый бутерброд, взялся за второй. И вдруг его словно иголкой в сердце укололо. Он достал из куртки свой бумажник, вытащил оттуда фотографии Алисы и опустил на стол прямо на лист тетрадки. Сомнений быть не могло – аптекарь рисовал Алису. Даже родинка на левой щеке совпадала на рисунке и на фотографии, сделанной Володькой. Семен пролистал тетрадь, посмотрел на другие рисунки. Везде была она, везде она была нарисована привлекательней и эротичней, чем в жизни. Впрочем, почему эротичней, чем в жизни? Откуда эти мысли? Откуда ему, Семену, знать, какая она в жизни? И Семен откинулся спиной назад, дотронулся спиной до плиты. Отвел взгляд на окно, за которым светило солнце, уже ярче зимнего, желтее зимнего, беспокойнее зимнего.
