Франк Тилье - Проект «Феникс»
Она вынула пакет из ящика и за стопкой свитеров Франка с удивлением обнаружила револьвер и коробку с патронами. «Смит-вессон магнум 357». Люси взяла револьвер в руки. У многих полицейских есть дома собственное оружие — одни держат его на случай, если захочется потренироваться в стрельбе на стенде, другие просто коллекционируют. Из чистого любопытства она заглянула в барабан и вздрогнула, обнаружив там пулю. Одну-единственную. Нажми на спусковой крючок — вылетит… Неужели Шарко забыл о ней? Мог ли он в своем нынешнем состоянии совершить такую оплошность? Люси предпочла не задумываться о том, как Франк мог — или собирался — использовать это оружие, и положила его на место.
В пакете оказались черные джинсы, бежевый хлопчатобумажный свитерок с короткими рукавами, чистое белье. Теперь в ванную. Там, на стене, она увидела листок бумаги с графиком. Шарко отмечал падение своего веса — линия дошла почти до семидесяти килограммов. Сердце ее дрогнуло. Она постаралась умыться и одеться побыстрее, чтобы не оставаться наедине с чересчур большим зеркалом, в котором ей виделся Франк. Каждое утро, каждый вечер, каждую ночь он смотрит в это зеркало и думает о том, как одинок. Крестный путь приговоренного к жизни каторжника, который хочет отбыть полный срок. Ну а если однажды сил не хватит, на это рядом с кроватью есть заряженный револьвер. Он поможет…
Люси выпила кофе, вымыла чашку и вернулась в гостиную. Рядом с компьютером заметила конверт. Вроде бы вчера никакого конверта на столе не было — ночью, что ли, Шарко его принес? А может быть, оставил ей нарочно, чтобы посмотрела, что там внутри?
Открыв конверт, она обнаружила в нем пачку фотографий, сделанных после убийства Тернэ на месте преступления: книжный шкаф, комната-музей, три странные картины (увидев плаценту и мумию кроманьонца, Люси поморщилась) и конечно же труп во всех ракурсах. Пожилого человека пытали, вся плоть истерзана. Глаза смотрят в пустоту и как будто ищут ответа на последний вопрос, который задает себе перед смертью любая жертва: за что?
Люси включила компьютер и в строке поиска набрала «Стефан Тернэ». Страница сразу же заполнилась ответами, первую строку занимала ссылка на статью в Википедии. Люси кликнула на эту строчку и удивилась тому, что статья такая длинная и подробная. Настоящее журналистское досье. «Гениальная придумка Интернет», — подумала она и стала читать.
Стефан Тернэ родился 8 марта 1945 года в Бордо. Фотография справа в возрасте пятидесяти лет: темный костюм, строгие черты, тонкие прямые губы, ни малейшего следа улыбки.
В юности Тернэ, по примеру отца, бывшего чемпиона Франции в беге на четыреста метров, занимался спортом, тренировался по шесть часов в неделю, а в четырнадцать лет участвовал в региональном чемпионате Аквитании по бегу на десять километров, потом еще в некоторых соревнованиях, но никогда не входил в призовую тройку. Учеба довольно рано ему надоела, и в шестнадцать лет его завербовали в 57-й пехотный полк, в котором оказалась превосходная команда бегунов. Тернэ влился в команду, добился результатов, которые вполне удовлетворяли начальство, но выяснилось, что, помимо спорта, ему нужно получить здесь специальность военного медбрата. На другом берегу Средиземного моря бушевала война за независимость Алжира, но Тернэ считал себя незаменимым в команде и ничего не боялся. Тем не менее его, как и тысячи других, безо всякого предупреждения отправили в большой город Оран на северо-западе Алжира. А там парни из Фронта национального освобождения и Секретной армейской организации разжигали вражду среди местного населения и провоцировали вспышки насилия. В городе беспрерывно совершались похищения и убийства, в мусульманских и европейских кварталах царил одинаковый страх, оторванных взрывами конечностей было уже не счесть. Юный медбрат, как мог, лечил раненых, стараясь хоть как-то приспособиться к непривычной ему жестокости. Люди стонали, плакали и умирали на его руках.
Но вот наступило 5 июля 1962 года — переломный момент в войне. Люди, вооруженные ножами и револьверами, наводнили улицы, где жили выходцы из Европы, они выбивали двери, врывались в дома, устраивали перестрелки в ресторанах, хватали людей и куда-то увозили, убивали на месте тех, кому не повезло попасться им на пути. Одних подвешивали к крючьям в мясных лавках, других калечили, третьим выкалывали глаза… Теперь жестокости вообще больше не было пределов. Поскольку к тому времени заключили перемирие, французские солдаты не спешили вмешиваться. И когда Тернэ оказался наконец на одной из улиц, ему почудилось, будто он рухнул в иной мир. Две картинки навеки отпечатались в его памяти, вошли в плоть и кровь. Первая — человек, сидящий у стены, живой, улыбающийся, а в руках — вывалившиеся из живота внутренности. А вторая…
Люси стало нехорошо, она даже отмахнулась от экрана: столько жутких деталей! Совершенно ясно, что автор статьи в Википедии встречался с Тернэ, расспрашивал его, и ученый поделился с журналистом самыми тайными своими воспоминаниями, болью, которая его раздирала изнутри, и все это выставили на всеобщее обозрение. Зачем Тернэ потребовалась исповедь? Чего он хотел? Искал способа оправдаться? Или ему надо было что-то таким образом разведать?
Немножко остыв, Люси вернулась к статье.
Вторая картинка… Тернэ вместе с французским войском идет по пустым мертвым улицам, на боку санитарная сумка. Гулко стучат по булыжнику мостовых армейские ботинки. И вдруг из какого-то дома раздается пронзительный вопль, слов почти не разобрать, ему даже показалось, что это кошка, потом понял, что ребенок, младенец. Толкнул дверь, вошел. И ступил в лужу густой черной крови. Прямо напротив него, на полу, лежала женщина — совершенно голая и покалеченная. Между ее ног, тоже прямо на полу, в беловатой лужице — новорожденный, еще прикрепленный к матери пуповиной. Тернэ вскрикнул, бросился к ребенку, одним движением ножниц перерезал связующую нить жизни. Ребенок, весь окровавленный, липкий, мгновенно замолчал, а через минуту умер… Потом однополчане нашли медбрата в углу этой самой комнаты: съежившись, он прижимал к себе мертвого младенца.
Неделю спустя Тернэ демобилизовали и отправили во Францию. Причина? Чрезмерная чувствительность, неустойчивая психика.
К девятнадцати годам Тернэ перестал видеть мир так, как видел раньше: он внезапно с необычайной остротой почувствовал, как неизмеримо высока цена человеческой жизни, и ощутил непреодолимое желание «сделать что-то существенное для своих соотечественников». Пошел учиться и стал врачом. Но было ли это его истинное призвание, талант, который до тех пор дремал внутри? Окончательным ли был выбор? Известно, что учился он в Париже блестяще, специализировался в акушерстве и гинекологии, хотел наблюдать женщин во время беременности и принимать роды.
Отныне больше всего его волновал механизм, включающийся при зачатии и ведущий к оплодотворению. Сотворение человека просто-таки околдовывало молодого врача. Каким образом возникает подобная алхимия, подобная сложность? Откуда у природы берется столько ума? Очень скоро Тернэ расширил сферу своей деятельности, занялся иммунологией. Правда, в ней его прежде всего интересовали проблемы защиты эмбриона, а потом и плода — на этот раз механизмы, позволяющие ему выжить. Почему иммунная система, которая атакует любое чужеродное тело, даже прививки вызывают у нее протест, — почему она разрешает наполовину чужеродному организму (ведь половина генетического наследия у ребенка от отца), поселиться и развиваться в материнской утробе?
Стало быть, в то время Тернэ волновали ключевые проблемы жизни, и он пытался решить их, продвигаясь одновременно в двух направлениях: как практикующий акушер-гинеколог и как исследователь-иммунолог. Еще не достигнув и тридцати лет, он опубликовал множество статей в научной прессе. А с 1982 года, когда ему было тридцать семь, он уже считался одним из крупнейших в мире специалистов по преэклампсии, состоянию, которое встречается у беременных женщин и характеризуется высоким уровнем артериального давления, наличием белка в моче, отеками. Необъяснимый, таинственный феномен, поражающий около пяти процентов женщин, чьи дети чаще всего рождаются ослабленными, истощенными и редко выживают.
Люси зевнула и потянулась. От этой статьи ссылки вели к другим — «иммунология», «преэклампсия», «акушерство»… В десять раз лучше, чем полицейский протокол. Она встала и отправилась на кухню за второй чашкой кофе. Взглянула в окно на ясени в любимом парке Шарко. Интересно, а сейчас он тоже проводит час-два в неделю, сидя на деревянной скамейке? А ходит ли по средам на могилу жены и дочери? Вдалеке, за серой дымкой тумана, Люси различала очертания Эйфелевой башни, такой маленькой за бесконечным морем домов.
