Крейг Расселл - Кровавый орел
– Да потому что тогда другом Ангелики Блюм на протяжении четырех лет был некий левацки настроенный молодой адвокат и журналист с большими политическими амбициями. Его звали Ганс Шрайбер.
Фабель вытаращился на Вернера Мейера.
– Ганс Шрайбер… который Ганс Шрайбер? – в растерянности спросил он. – Теперешний первый бургомистр Гамбурга?
– Ага, он самый.
Фабель довольно хмыкнул.
– Что еще?
– Эрика Кесслер, ближайшая подруга покойной Ангелики Блюм, работает на телерадиостудии. Я беседовал с ней по телефону. Дамочка ершистая и в разговоре не простая, но смерть подруги произвела на нее очень тяжелое впечатление, и она готова с нами сотрудничать. Похоже, ей кое-что известно о том, над чем именно работала Ангелика Блюм в последнее время… Я уже договорился о встрече.
– Молодец, Вернер. А что насчет старика, который напал на меня в квартире покойной?
– Увы, тут глухо… И не потому, что мы мало старались.
Оставшаяся часть совещания была посвящена распределению обязанностей на новом этапе следствия. Когда Фабель уже собирался всех распустить, зазвонил его сотовый. Он узнал голос и сказал в трубку: «Подождите секундочку!» Затем двумя фразами закончил совещание, торопливо перешел в свой кабинет и приложил телефон к уху.
– Махмуд, где вы, черт побери, пропадали? Я волновался!.. Послушайте, забудьте все, что я спрашивал про украинцев и про убитую женщину. Мы уже выяснили, кто она такая, а для вас попытка узнать еще что-нибудь может иметь роковые последствия. Так что держитесь от этого всего подальше.
– Про опасность я отлично понимаю, Йен. Да только, похоже, поздно – я на чем-то прокололся. Как ни осторожничал, где-то дал маху. За мной следят. Поэтому я на некоторое время залягу на дно. А вы пока займитесь человеком, имя которого я для вас раскопал.
– Что за человек?
– Витренко. Василь Витренко. Больше известен просто как полковник Витренко.
– И что он собой представляет?
– Йен, это дьявол во плоти!
Среда, 18 июня, 15.00. Гамбургская гаваньВ Гамбурге с опозданием наступило настоящее лето, и температура перевалила за двадцать пять градусов в тени. Команда Фабеля расслаблялась за столиком в почти пустой пивной. Пауль и Вернер Мейер сняли пиджаки. Даже шеф сидел в рубашке с закатанными рукавами. Мария и Анна были в брюках и блузках. Оружие они заперли в багажнике фабелевского «БМВ».
Говорили, конечно, о работе.
– Наш друг Фолькер верен не столько обещанию делиться с нами фактами, сколько самому себе, – рассказывал Фабель. – Правду из него приходится выдавливать. Я больше информации получаю от своего уличного осведомителя, чем от громадного аппарата федеральной разведки. – Все знали, что у Фабеля есть информаторы, имена которых он держит в строгом секрете, поэтому никому и в голову не приходило спросить, что это за чудо-осведомитель. – Велика вероятность того, что Клугманна убили мафиози-украинцы. И практически наверняка именно они прикончили Улугбая, чтобы самим выйти на колумбийских поставщиков наркотиков.
Все молча потягивали пиво. Фабель тоже сделал несколько глотков «Йевера».
– Головная группа новой украинской мафии состоит из бывших офицеров спецназа. Это вам не заурядные головорезы. По моим данным, они прошли Афганистан и Чечню, а возглавляет организацию полковник Василь Витренко. У него репутация чрезвычайно жестокого человека, одно упоминание о нем заставляет бледнеть русских и украинских бандитов. При этом никто даже не уверен, что Витренко действительно находится в Гамбурге. Хотя достоверно известно, что головная группа украинцев – сплоченный коллектив, проверенные боевые товарищи. Поэтому они так чертовски опасны. Я могу только гадать, какими злодеяниями отличился руководитель банды и его подручные, но реальный страх перед ними таков, что Витренко и не обязательно разгуливать по Гамбургу – в преступном мире ощущают его незримое присутствие и молчат как рыбы. Настораживает уже сам тот факт, что все обычные «певцы» ни за какие деньги, ни за какие поблажки не готовы о нем говорить.
– А может Витренко стоять за убийствами под маркой «кровавого орла»? – спросила Мария.
– Сомневаюсь. Сын Свена мнит себя чем-то вроде потомка викингов, продолжателем древнегерманских традиций. А Витренко – иностранец, славянин. Операция с участием Клугманна и Тины Крамер, как я понимаю, имела целью добыть информацию именно об этом Витренко – или группе, которая использует для устрашения конкурентов его имя. То, как действует новая мафия, как крепко она держит свои секреты и как ловко обезвреживает своих противников, – все это говорит о предельной организованности и профессионализме этих людей. В других условиях я бы просто привлек к делу ребят из отдела борьбы с организованной преступностью… однако Фолькер утверждает, что в нашем управлении кто-то контактирует с этими украинцами. Поэтому все, что я сейчас говорю, должно остаться строго между нами.
– Спасибо за доверие, Йен, – сказал Вернер Мейер. – А может, неуловимые украинцы и предатели в управлении полиции – лишь фантомы чьего-то больного воображения?
– Не знаю, но рисковать не хочу. По словам Фолькера, все члены украинской банды – бывшие офицеры МВД. И я не могу отрицать, что в наших рядах могут быть предатели. Фолькер нам, увы, не помощник. Он вроде бы честно рассказал про украинцев, однако врал мне в глаза, будто они не имеют понятия, кто стоит во главе банды. Если мой источник информации называет его фамилию и звание, то я более чем уверен, что БНД, занимаясь этим делом не первый месяц, знает про полковника Витренко. В противном случае их следует просто разогнать!.. В общем, Фолькер вручил мне отредактированное досье, с пробелами. Поэтому необходимо выяснить, кто из гамбургских полицейских – любого уровня – имел официальные, полуофициальные или совершенно неофициальные контакты с украинскими службами безопасности. Мария, Вернер, вы как, справитесь? Я знаю, дел у вас невпроворот, поэтому не прошу заниматься этим в первую очередь, но это надо все-таки сделать. Только, разумеется, предельно осторожно. Чтобы не дразнить гусей.
Мария кивнула.
– Осторожность у меня в генах, – заявил Вернер Мейер. – Вы все произошли от обезьяны, а я от лисы.
Собравшиеся дружно рассмеялись. Было приятно, что в городе снова лето.
Среда, 18 июня, 19.00. Бланкенезе, ГамбургВернер Мейер планировал встретиться с Эрикой Кесслер в телерадиостудии на Ротенбаумшоссе, но она перенесла встречу к себе домой, в особняк в Бланкенезе.
Фабель, даром что у него все еще побаливала и кружилась голова, решил присоединиться к нему – встреча обещала быть важной.
Городской район Бланкенезе находится на западе Гамбурга – на северном берегу Эльбы. Бывшие рыбацкие домики на поднимающихся от реки террасах давно были перестроены и имели состоятельных владельцев. Здесь, в зеленом и тихом месте, на приличном расстоянии от центра города, теперь преобладали далеко отстоящие друг от друга и спрятанные среди садов и рощ городские виллы. Район был чуть ли не самым престижным в городе.
Фабель уже кое-что знал об Ангелике Блюм. Талантливая и хорошо зарабатывающая журналистка, писавшая для многих изданий. Имевшие с ней дело редакторы подчеркивали, что о своих расследованиях она говорила в лучшем случае лишь в самых общих чертах. До того как статья была готова, никто ничего толком не знал. Эрика Кесслер, знакомая с Ангеликой Блюм со студенческих лет, была ее ближайшей подругой – или, как ядовито формулировали коллеги, ближайшим подобием подруги. Очевидно, Ангелика Блюм мало кого подпускала к себе.
Эрика Кесслер была продюсером, а ее муж – главой фирмы, снимающей рекламные ролики для телевидения. О размере их доходов говорил трехэтажный особняк с обширным парком. У двери посетителей встретил муж Эрики Кесслер, лысеющий ухоженный коротышка. Шлепая домашними тапочками по терракотовым плиткам зала, он провел их на огромную террасу, нависающую над круто уходящим вниз садом.
Очевидно, вид с террасы накидывал дополнительных полмиллиона на стоимость особняка. Даже Вернер Мейер, менее Фабеля чувствительный к пейзажным красотам, остановился и засопел, водя глазами из стороны в сторону. До самого берега утопающие в зелени и цветах виллы, а дальше широкая Эльба с лесистыми островами и бесчисленными кораблями, и корабликами, и яхтами, одна другой краше… Лишь длиннющая буро-серая неуклюжая баржа торчала сучком в глазу и напоминала о деловом значении реки.
Так вышло, что в последние дни Фабелю довелось побывать во многих богатых домах: в особняке Илмаза, в огромной квартире состоятельного Максвейна и в роскошно обставленном гнездышке Ангелики Блюм. Однако впервые он почувствовал укол зависти. Конечно, такой домина ему ни к чему. Но жить в Бланкенезе, с таким видом на Эльбу, было бы огромным счастьем. Он представил себя здесь с Ренатой и Габи… Вздор, пустой вздор. И район ему не по карману, и жены у него больше нет.
