Анатолий Королев - Охота на ясновидца
Единственное, что я успела в этом кошмаре — заглянуть на ходу в свою спасительную книжку, палец ткнулся в Золушку и я устремилась к золе! — бегом! — сломя голову! — стремглав кинулась прочь из ловушки по пустому коридору, но добежав до конца, умерила шаг, взяла себя в руки: мой бег в ночной час мог привлечь опасное внимание. Я шла к голове поезда, соображая как поступить. От проводника я знала, что по всей дороги от Москвы до Питера будет только одна пятиминутная остановка в Бологое, где вроде бы меняют бригаду. Но Марс тоже узнает об этом, и если его бандиты опоздали в Питере, то, наверняка, сядут в экспресс именно там… Я уже решила рвануть стоп-кран и прыгать с подножки, но… но пейзаж за окном был так дик — лес, ночные полустанки, водонапорные башни, снова лес… и я, с новой дорожной сумкой, в джинсовом жилете, в модном дождевике из бутика! Меня изнасилует первый встречный путевой обходчик, а потом будет трахать весь отдел железнодорожной милиции: держи в рот, московская бля… увы, моя родная Медведия существует не для ночных прогулок красивых девиц, а для мирового ужаса.
И, надо же, поезд стал тормозить.
И, дергаясь членами, встал на полустанке посреди леса.
Это могли быть бандиты Марса, подумаешь, дать красный сигнал на семафор! И все же я решила рискнуть. Была не была, и кинулась по земле к электровозу, прямо к машинистам. Если бы они были трезвы — туши свет! Но ребятки наподдавались пивка и мой куриный вид их не смутил, а баксы, которыми я семафорила в руке были сразу замечены. Я сплела историю о том, что ко мне в купе пристают сразу три кобеля, морячки-балтфлотцы, что я еле унесла ноги. Одним словом, машинисты потеснились, взяли деньги, угостили пивком. Разве такое возможно в Европе! Страх потерять работу превратил людей в сволочь… Я даже смогла подремать пару часов. А когда поезд стал медленно брести через привокзальные стрелки, развилки и чехарду семафоров, я сиганула с подножки локомотива на кучу шлака. Уйя! Ободрала локоть и припустила через рельсы со скоростью бешеного зайца.
Грязная, перепачканная сажей, я выбиралась из вокзального лабиринта чуть ли не целый час. Почистила перышки в отвратном туалете случайной кафешки. Проверила сумочку: деньги, паспорт, кредитные карты, оружие… все на месте, взяла такси и рванула сразу из Питера в Выборг! Аж за двести километров. Доллары в моей нищей расейской африке делают с людьми чудеса. Шофер гнал, как сумасшедший и пару раз мы чуть было не разбились. В Выборге я первым делом заглянула в магазинчик, где сменила свою разодранную шлаком и рельсами одежонку. Купила все те же тривиальные тряпки: джинсы, свитер, ветровку «Адидас», майку «Рафф». Было хотя и солнечно, но прохладно.
Неужели сейчас март?! Я никак не могла поверить, что провела в охотничьем домике Марса семь месяцев! Как я попалась? Кто меня опоил сонной дрянью? Почему принимала бандитов за людоедов? Каким образом сумела очухаться от наркоты?!
Из магазинчика я вышла типичной российской девушкой-туристкой без затей и претензий. Только дуры могут приехать на Балтику в такую рань сезона. Нашла автовокзал и на обычном рейсовом автобусе уехала в какое-то неизвестное Камелльсуу, если правильно запомнила название… Швырять деньгами, тем более валютой в приграничном Выборге — большой риск. Тебя хорошо запомнят и выдадут с потрохами первому любопытному бандиту. За окном автобуса шли пустынные обрусевшие виды бывшей финской глубинки. Холодное солнце. Серые крыши. До сезона было минимум два месяца — после зимы Балтика прогревается к концу мая, а то и позднее. Надо было как-то объяснить свое появление. Правда мне повезло, март стоял великолепный, большая редкость для тех мест: кое-где уже зацвела сирень. Воздух отливал серебром и золотом. Дышалось легко, полной грудью, жадно.
На конечной остановке из автобуса вышло только двое: я и моя будущая хозяйка — Термина Карловна — солидная красивая седая дама русско-немецких кровей. Она скрывала свою близорукость и приняла меня поначалу за молодого человека — в Выборге я остриглась почти под ноль: «Вы хотите снять комнату?» — «Нет, мне нужна целая дача». — «Тогда посмотрите мою, молодой человек». Она уселась на мопед, стоявший тут же у остановки без всяких цепей и снятых колес против угона, посадила меня сзади на жесткое сиденье. По дороге я размышляла — стоит ли мне воспользоваться ошибкой дамы и на самом деле выдать себя за молодого мужчину? Я ведь часто играла Арлекина в своих клоунадах… без грима, с плоской грудью я действительно походила на юношу.
Нет! Не стоит заигрываться — и мы вместе с ней посмеялись над «молодым человеком».
Приглядываясь к Гермине, я в тот день не почувствовала никакой опасности. Моложавая одинокая дама лет пятидесяти пяти, третий год как овдовела. Черные очки от солнца во все лицо. Ухоженная кожа, отполированная лосьонами. Крупные искусственные зубы. Нитка белого жемчуга на шее. Я не сразу заметила, что у нее нет левого уха. Эта столь пугающая безобразность была искусно спрятана под пышной прической. Гермина завивала волосы и подкрашивала брови — чувствовалось, она еще хочет пожить в свое удовольствие. Вот почему ей так нужны деньги. Вот почему она не задает лишних вопросов и держит язык на замочке: сдать дачу на пару месяцев раньше начала купального сезона! Да хоть черту с рогами… и она в пол-уха слушала мою невинную ложь о причинах столь раннего приезда, слабые легкие, депрессия.
Дача — сливочный финский домик на лужайке посреди скромного сада мне понравился с первого взгляда своим радостным обликом, он почему-то напомнил мне горсть разноцветных драже в зеленой ладошке. Внутри было и просто, и светло, и уютно. Обходя комнаты, я не почувствовала никакой опасности. После марсовой виллы под Москвой простота умиляла: закопченный камин, кривые полешки в очаге, голубой умывальник, чистые полотенца, вазочка из обожженой глины с букетиком душистых ландышей — я радовалась, как радовались сначала Гензель и Грета домику с леденцовой крышей, где жила ведьма.
— Ура, ваш домик, Гермина, настоящее чудо! Сколько?
Хозяйка не стала жадничать и назвала весьма умеренную цену. По рукам! Она попросила задаток. При виде гладеньких долларов ее глаза хищно встрепенулись острыми клювиками. Извинившись, Гермина при мне проверила валюту на детекторе фальшивок и окончательно успокоилась: у авантюристки были настоящие деньги. А ее словам про слабые легкие и депрессию — грош цена.
Сама хозяйка жила в крохотном домике-сторожке в глубине сада, что меня тоже устраивало — и рядом, и не на глазах.
Я съежилась над белоснежным букетиком ландышей. Боже, его аромат так страдал, так болезненно таял душистым ледком на солнце, его тень на столе так мелка, что похожа на капли росы. Я забыла, что на свете есть нежность. Ландыш! Твой символ — чистота, вспомнила я строчки из гороскопа цветов, а твое щедрое открытое сердце угрожает собственной природе, ты можешь быть сорван беспощадной рукой собирателя гербария или просто любителя тонкого аромата. Женщине-ландышу необходим надежный защитник…
Тут я опомнилась — хозяйка следила за мной во все глаза.
Почему я сразу не насторожилась!
В доме имелся телефон. На всех окнах — решетки. Вдобавок, снаружи можно было закрыться ставнями. Что ж, в случае нападения я смогу обороняться как в маленьком форте.
Я попросила Гермину только унести клетку с кенарем. Его пение могло бы скрадывать шаги непрошеных гостей.
Чистенький дачный поселок с трудным названием — Верлиоккала, или Вермяоккала — змеился вдоль холодной речушки Веймолы, берега которой поросли ольхой. Сделав два зигзага, речка впадала в морской залив. Море! В тот солнечный мартовский денек оно смотрелось хмурой холодной далью и только на горизонте вдруг начинало маняще и жарко сверкать солнцепеком ртути. Волны набегали на песчаный берег с орлиным клекотом и жадно клевали мою маленькую красную руку. Закатав джинсы и сняв кроссовки, я забрела в воду. Бррр! От холода к коленям побежала гусиная кожа, и все же я ощущала дуновения солнца, а подошвами — нагретую рябь волнистого дна. Боже, еще никогда я не была так одинока — никто не любил меня, кроме одной Фортуны. Эй, великая сука фарта! Я посмотрела на запад. Там, там осталась моя свобода. Там, мои друзья-клоуны из театрика на колесах, там афиши на. которых хохочет во весь крашеный рот клоунесса Катя Ку-Ку, ау, мои дорогие дружки, я бросила вас на улице Млада Гарда в Праге, в комнате с ковром во весь пол для занятий гимнастикой… Свобода, ау! Она ждет свою блудную дочь.
В морской пустыне виделся только пограничный катер с двухглавым орлом на борту. Отсюда до границы с Финляндией было что-то около десяти километров. Рукой подать!
На обратном пути я подобрала прямо на тропинке раненую птицу. Это оказалась пестрая кукушка. Какой-то хищный зверек покалечил ее крыло острыми зубами. Я принесла несчастную птицу домой — не могу видеть как страдают наши меньшие братья! Обессиленная птица доверилась мне, я кое-как залатала бинтом ее крылышко. Напоила чистой водой. Отыскала корзину, в которой соорудила гнездо из мягкой травы-и свежих листьев. Затем поискала проса или пшена в кухонном шкафчике и нашла полную жестяную банку: насыпала щедро в крышку от чайника, а сама пошла к Термине рассказать о кукушке. Термина тоже любила всякую беззащитную мелюзгу, но когда я довела свой рассказ до жестянки с просом, переменилась в лице. «Господи, что вы наделали, Лиззи! это зерна против мышей. Они отравлены!»
