Артур Хейли - В высших сферах
— В юриспруденции нет оригинальных идей, — сказал Том. — Лишь бесконечные видоизменения старых. Ну так что теперь будем делать? Перейдем к плану номер два?
— Не возводи это в ранг плана. Это наиотдаленнейшая прикидка, и мы оба это понимаем.
— Но ты ее раскрутишь?
— Да. — Алан медленно кивнул. — Даже хотя бы для того, чтобы досадить мистеру Крамеру с его самодовольной улыбочкой. — И тихо добавил: — Ух, как бы я хотел побить этого мерзавца в суде!
— Вот это позиция! — Том Льюис осклабился. — Ничто так не питает жизнь, как добрая ненависть. — Он наморщил нос и вдохнул. — Батеньки, ты чувствуешь, как пахнет соусом к спагетти?
— Чувствую, — сказал Алан. — И если ты будешь продолжать есть на ленч это добро, через два года станешь толстой свиньей.
— Я как раз планирую остановиться у этой черты, — объявил Том. — На самом деле я хочу, чтоб у меня были широкие челюсти и тройной подбородок, как у адвокатов в кинофильмах. Это будет производить неизгладимое впечатление на клиентов.
Входная дверь без стука открылась, и появилась сигара, а за ней — крепкий мужчина с острым подбородком, в замшевой куртке и мятой фетровой шляпе, сдвинутой на затылок. На кожаном ремне, перекинутом через плечо, висела камера. Не вынимая изо рта сигары, он спросил:
— Который из вас, ребята, Мейтленд?
— Я, — ответил Алан.
— Нужен питчер, должен снять для последнего выпуска. — И фотограф начал готовить камеру. — Встань у книг по законодательству, Мейтленд.
— Извините за вопрос, — сказал Том. — Но что, черт побери, происходит?
— Ах да, — произнес Алан. — Я как раз собирался тебе сказать. Я проболтался, и это, пожалуй, можно назвать Планом номер три.
5
Капитан Яаабек приступал к ленчу, когда к нему в каюту провели Алана Мейтленда. Как и в прошлый раз, в каюте было прибрано и уютно, панели из красного дерева были натерты и медь сверкала. Маленький квадратный стол отодвинули от стены, накрыли для одной персоны, и на белой льняной скатерти, где сверкали серебряные приборы, сидел капитан Яаабек и накладывал себе из большого блюда нарезанную зелень. Когда Алан вошел, он положил сервировочный прибор и любезно поднялся. Сегодня он был в коричневом саржевом костюме, но по-прежнему в ковровых допотопных тапочках.
— Прошу прощения, — сказал Алан. — Я не знал, что у вас сейчас ленч.
— Пожалуйста, не обращайте на это внимания, мистер Мейтленд. — Капитан Яаабек жестом указал Алану на зеленое кожаное кресло и сам снова сел за стол. — Если у вас еще не было ленча…
— Был, благодарю вас.
Алан отклонил предложение Тома Льюиса поесть в полдень спагетти и вместо этого наспех проглотил сандвич и стакан молока по дороге на корабль.
— Возможно, так оно и лучше. — Капитан указал на стоявшее посредине блюдо. — Молодой мужчина, как вы, может не удовлетвориться вегетарианским блюдом.
Алан с удивлением спросил:
— Вы вегетарианец, капитан?
— Уже много лет. Некоторые считают это… — Он умолк. — Как это по-английски?
— Причудой, — подсказал Алан и тут же пожалел, что слишком быстро выдал это слово.
Капитан Яаабек улыбнулся:
— Так иногда говорят. Но это неверно. Не будете возражать, если я продолжу ленч?
— Да что вы, пожалуйста!
Капитан, цепляя полную вилку, усиленно жевал зелень. И, помолчав, произнес:
— Идея вегетарианства существует — наверно, вы это знаете, мистер Мейтленд, — дольше христианства.
— Нет, — сказал Алан, — я этого не знал.
Капитан кивнул:
— Уже много веков. Настоящие последователи считают жизнь священной. Следовательно, все живые существа имеют право без страха наслаждаться ею.
— Вы сами в это верите?
— Да, мистер Мейтленд, верю. — Капитан положил себе еще зелени. Казалось, он задумался. — Все это, понимаете ли, очень просто. Человечество никогда не будет жить в мире, пока мы не преодолеем жестокость, существующую в нас. Вот эта жестокость и побуждает людей убивать живые существа, которых мы съедаем, и этотже инстинкт — жестокость — побуждает нас ссориться, затевать войны и, возможно, в конечном счете приведет человечество к собственному уничтожению.
— Интересная теория, — сказал Алан.
Этот норвежский капитан постоянно удивлял его. И он начал понимать, почему на «Вастервике» к Анри Дювалю относились добрее, чем где-либо еще.
— Вы правильно сказали — теория. — Капитан взял финик. — Но увы, в ней, как и во всех теориях, есть недостаток.
— Какого рода недостаток? — с любопытством спросил Алан.
— Видите ли, ученые доводят до нашего сведения, что растения обладают тоже своеобразной формой понимания и чувствами. — Капитан Яаабек откусил финик, затем старательно вытер пальцы и рот льняной салфеткой. — Мне говорят, мистер Мейтленд, что существует механизм, настолько чувствительный, что он слышит предсмертные крики персика, когда с него снимают кожицу и режут. Так что в конечном счете вегетарианец, возможно, ничего не достигает, жестоко обращаясь с беззащитной капустой, и ведет себя так же, как тот, кто ест мясо коровы или свиньи. — Капитан улыбнулся, и Алан подумал, не подшучивает ли он над ним. — А теперь, — неожиданно спросил капитан, — что, мистер Мейтленд, мы для вас можем сделать?
— Есть один-два момента, которые я хотел бы с вамп обговорить, — сказал ему Алан. — Но меня интересует, может ли мой клиент при этом присутствовать.
— Безусловно. — Капитан Яаабек подошел к противоположной стене, где висел телефон, нажал на кнопку и быстро что-то сказал. Вернувшись к столу, он сухо произнес: — Мне сказали, что ваш клиент помогает латать течь. Но он придет.
Через две-три минуты раздался нерешительный стук в дверь, и вошел Анри Дюваль. Он был в засаленной робе, и от него сильно пахло нефтью. Лицо его покрывали черные жирные пятна, заметные и в волосах, взлохмаченных и спутанных. Он по молодости застенчиво стоял, сжимая в руках шерстяную вязаную шапочку.
— Добрый день, Анри, — сказал Алан.
Молодой безбилетник неуверенно улыбнулся. И, застеснявшись, опустил глаза на свою грязную робу.
— Не нервничай, — сказал ему капитан, — и не стыдись следов честной работы. — И к сведению Алана добавил: — Боюсь, иногда, пользуясь добротой Анри, его ставят на такие работы, которыми другие не хотят заниматься. А он охотно и хорошо их выполняет.
Услышав такие слова, тот, о ком шла речь, широко осклабился.
— Сначала я чистит корабль, — объявил он. — Потом чистит Анри Дюваль. Оба очень грязный.
Алан рассмеялся.
Капитан безрадостно улыбнулся.
— То, что он сказал про мой корабль, — увы! — правда. Так мало нам дают денег, такая маленькая команда. Что же касается вашего юного друга, я бы не хотел, чтобы он провел свою жизнь, наводя на моем корабле чистоту. Может, у вас есть какие новости, мистер Мейтленд?
— Ну, не совсем новости, — сказал Алан. — Только то, что департамент по иммиграции отказал в официальном слушании дела Анри.
— Ах! — Капитан Яаабек раздраженно вскинул вверх руки. — Значит, опять ничего нельзя сделать.
Глаза Анри Дюваля, загоревшиеся было, потухли.
— Я бы не сказал, что на этом ставится точка, — произнес Алан. — Есть один момент, который я собираюсь обсудить с вами, капитан, и потому хочу, чтобы мой клиент при этом присутствовал.
— Да?
Алан почувствовал, как оба мужчины впились в него взглядом. Он тщательно обдумал слова, которые ему надо произнести. Он должен задать вопрос и надеялся получить на него определенный ответ. При правильном ответе капитана Яаабека откроется путь к тому, что Том Льюис назвал Планом два. Но ответ должен быть дан самим капитаном.
— Когда я тут раньше был, — осторожно начал Алан, — я спрашивал, готовы ли вы в качестве хозяина корабля отвести Анри Дюваля в управление иммиграции и потребовать, чтобы было устроено слушание его просьбы высадиться здесь. Тогда вы ответили мне «нет», и основанием, которое вы мне дали, — Алан заглянул в сделанную им запись, — было то, что вы слишком заняты и считаете, что это ничего не даст.
— Верно, — сказал капитан. — Я помню, что мы об этом говорили.
Они говорили, а Дюваль переводил вопрошающий взгляде одного на другого.
— Я снова задам вам этот вопрос, капитан, — спокойно произнес Алан. — Готовы ли вы повести моего клиента Анри Дюваля с этого корабля в управление иммиграции и потребовать официального слушания?
Алан затаил дыхание. Он хотел получить снова тот же ответ. Если капитан опять скажет «нет» — даже непреднамеренно и по любой причине, — тогда это будет означать, что Дюваля держат пленником на корабле — корабле, находящемся в канадских водах и подвластном канадскому закону. И можно предположить, что, основываясь на показаниях самого Алана, судья может дать приказ со ссылкой на Habeas corpus[13] — приказание привести пленника в суд. Это была ничтожно малая надежда на закон — попытка, которую они с Томом обсуждали. Но приступить к ее осуществлению можно было, лишь получив сейчас нужный ответ, чтобы Алан мог дать под присягой свои показания.
