Артур Хейли - В высших сферах
— Ответ должен быть абсолютно очевидный, как ясно мне и то, что вы согласились вести это абсурдное и безнадежное дело с единственной целью — надеясь выиграть гласность и внимание.
Несколько секунд в маленькой квадратной комнатке царила тишина.
Алан Мейтленд почувствовал, как от злости к щекам прилила кровь. Одно безумное мгновение он хотел даже протянуть через стол руку и ударить пожилого человека.
Обвинение было абсолютно ложным. Он не только не жаждал гласности, а наоборот: уже обсуждал с Томом Льюисом, как ее избежать, поскольку оба были убеждены, что излишнее внимание прессы может повредить правовым действиям в пользу Анри Дюваля. Потому-то он и пришел без шума в департамент по иммиграции. Он готов был предложить не давать на данный момент никаких сообщений в прессу…
Он встретился взглядом с Эдгаром Крамером. В глазах у чиновника была ярость и почему-то мольба.
— Благодарю вас, мистер Крамер, — медленно произнес Алан. Он поднялся, взял пальто, сунул под мышку портфель. — Весьма вам благодарен за подсказку: я теперь знаю, что сделать.
2
Три дня после Рождества на страницах «Ванкувер пост» продолжал появляться рассказ об Анри Дювале — человеке без родины. В меньшей степени об этом писали и две другие городские газеты — дневная «Колонист», соперничавшая с «Пост», и более умеренная утренняя «Глоб», — хотя и не без скептицизма, поскольку «Пост» первой обнаружила эту историю.
Но теперь сенсация потихоньку умирала.
— Мы продержались до конца, Дэн, и лишь вызвали интерес, но никаких действий. Так что давай забудем об этом, пока через несколько дней корабль не уплывет; тогда ты сможешь написать ностальгическую заметку о бедном парнишке, плывущем к закату.
Было 7.45 утра, и разговор происходил в отделе новостей «Пост». Говорил Чарлз Уолфендт, редактор дневного выпуска, а слушал его Дэн Орлифф. Распределяя дневные задания, Уолфендт, человек ученый и спокойный, обладавший умом, который, по мнению некоторых, работал как «Ай-би-эм», подозвал Дэна к своему столу.
— Как скажешь, Чак. — Орлифф передернул плечами. — Все равно я считаю, что мы могли бы продержать эту историю еще один день.
Уолфендт проницательно посмотрел на Орлиффа. Он уважал его мнение опытного человека, но следовало взвесить и другие проблемы. Сегодня появилась новая тема, которая станет основной в дневном выпуске и для освещения которой ему требовалось несколько репортеров. Женщина, занимавшаяся бегом, исчезла на горе Сеймур, что рядом с городом, и усиленные поиски не обнаружили ее. Все три газеты сообщали о ходе поисков, и постепенно возникло подозрение, что это подлое преступление, совершенное мужем пропавшей. Уолфендт уже получил утром от главного редактора записку, которая гласила: «Она свалилась в пропасть или ее туда столкнули? Если она жива, давайте доберемся до нее прежде, чем это сделает ее старик». Дэна Орлиффа, подумал Уолфендт, хорошо бы послать на гору.
— Если бы мы могли быть уверены, что в истории с безбилетником что-то происходит, я бы с тобой согласился, — сказал Уолфендт. — Я не имею в виду посмотреть на это дело под другим углом.
— Я понимаю, — согласился Дэн. — Требуется оживить интерес, что дало бы последствия. Хотел бы я это гарантировать.
— Если сможешь, я дам тебе еще один день, — сказал Уолфендт. — В противном случае я поставлю тебя на этот поиск.
— Как знаешь, — бросил Дэн. Он понимал, проработав с Уолфендтом немало времени, что тот прощупывает его. — Ты босс, но та история все-таки лучше.
А вокруг них постепенно оживал отдел новостей, по мере того как приходили остальные сотрудники дневной смены. Заместитель главного редактора прошел на свое место рядом с отделом городских новостей. У главного стола этого отдела, находившегося в другом конце помещения, копии материалов начали опускать в щель — для набора и верстки тремя этажами ниже. Уже появился размеренный темп работы, который будет нарастать по мере того, как пойдет время и появится и пролетит предельный срок.
— Я тоже разочарован, — задумчиво произнес редактор городских новостей. — Я, право, считал, что произойдет нечто большее с этим вашим безбилетником. — И он начал загибать пальцы. — Мы дали материал о самом нелегале, о корабле, о реакции публики, об иммиграционных чиновниках — ничего; мы провели проверку за границей — никаких результатов; мы послали телеграмму в ООН — они сообщили, что займутся этим, но одному Боге известно когда, а тем временем мне надо выпускать газету. Что еще?
— Я надеялся, — сказал Дэн, — что какое-нибудь важное лицо выступит, чтобы помочь ему.
Торопливый наборщик положил на стол городских новостей еще влажные от краски гранки набранных страниц.
Уолфендт молчал. Он взвешивал все «за» и «против».
— Хорошо, — решительно объявил он затем, — я дам тебе еще двадцать четыре часа. Иными словами, целые сутки, чтобы найти всадника на белом коке.
— Спасибо, Стю. — Дэн Орлифф с широкой улыбкой повернулся и произнес: — На этой горе было бы уж слишком холодно.
У него не возникло никаких особых мыслей, и он пошел домой на поздний завтрак с женой Нэнси, а потом отвез свою шестилетнюю дочь Пэтти в школу. Когда он вернулся в центр и остановил машину у здания иммиграции, было уже около десяти часов.
Особого основания приезжать сюда у него не было, поскольку он накануне провел интервью с Эдгаром Крамером и получил лишь бесцветное официальное заявление. Тем не менее логически это было то место, с которого следовало начинать.
— Я ищу всадника на белом коне, — сказал он девушке, которая была у Эдгара Крамера за секретаршу.
— Он пошел вон туда. — Она указала пальцем в сторону кабинета. — Прямиком за ту обитую дверь.
— Я часто удивляюсь, — заметил Дэн, — как это нынешние девушки умудряются быть одновременно сексуальными и такими умными.
— У меня гормоны с большим процентом интеллекта, — сказала она. — И мой муж научил меня, как отвечать нахалам.
Дэн вздохнул.
— Если с шутками покончено, — усмехнулась девушка, — то вы — репортер из газеты — хотели бы встретиться с мистером Крамером. Но он сейчас занят.
— Не думал я, что вы меня запомнили.
— Я и не запомнила, — нахально заявила девица. — Просто репортеров сразу видно. Они обычно немного не в себе.
— Ну, данный репортер еще не пропал, — сказал Дэн. — Так что если вы не возражаете, я подожду.
Девица улыбнулась:
— Судя по тому, что я слышу, ждать вам придется недолго.
И она кивнула на закрытую дверь в кабинет Эдгара Крамера.
Дэн слышал резкие повышенные голоса. Его острый слух уловил фамилию Дюваль. А через несколько минут из кабинета вышел Алан Мейтленд с красным лицом. Дэн Орлифф нагнал его у главного входа.
— Извините, — сказал он. — Мне кажется, у нас есть тема для разговора.
— Едва ли, — отрезал Алан, не останавливаясь.
Он весь кипел от гнева — запоздалой реакции после прежнего спокойствия.
— Не кипятитесь. — Шагавший рядом Дэн кивнул на здание, из которого они только что вышли. — Я не из их братии. Я просто журналист. — И представился.
Алан Мейтленд остановился.
— Извините. — Он сделал глубокий вдох и улыбнулся: — Я чуть не взорвался, и вы вовремя ко мне подошли.
— К вашим услугам, — сказал Дэн. Он уже отметил наличие портфеля и галстука Университета Британской Колумбии. — Сегодня у меня день догадок. Вы, случайно, не адвокат?
— Представьте себе, адвокат.
— И представляете интересы Анри Дюваля?
— Да.
— Мы не могли бы где-нибудь поговорить?
Алан Мейтленд медлил. Эдгар Крамер обвинил его в том, что он ищет гласности, и Алан, распалясь, ответил ему, что теперь станет ее искать. Но от инстинктивного стремления адвоката избегать заявлений в прессе было трудно избавиться.
— Не для протокола, — спокойно произнес Дэн Орлифф. — Дела идут не слишком хорошо, верно?
Алан криво усмехнулся:
— Тоже не для протокола: хуже быть не может.
— В таком случае, — сказал Орлифф, — что вы — или Дюваль — теряете?
— Я полагаю, ничего, — медленно произнес Алан. «А ведь правда, — подумал он, — терять тут нечего, а выигрыш может быть». — Хорошо, — сказал он. — Пошли выпьем кофе.
— Было у меня такое чувство, что сегодня день окажется удачным, — с довольным видом произнес Дэн Орлифф. — Кстати, где стоит ваша лошадка?
— Лошадка? — спросил озадаченный Алан. — Я пришел пешком.
— Не обращайте внимания, — сказал Дэн. — Я иногда веду себя странно. Воспользуемся моей машиной.
Часом позже, за четвертой чашкой кофе, Алан Мейтленд заметил:
— Вы задали кучу вопросов обо мне, но Дюваль ведь наверняка важнее.
Дэн Орлифф многозначительно покачал головой:
