Ольга Володарская - Нет дьявола во мне
– Ни разу не пробовала, – соврала Мари.
– Серьезно? О, в таком случае на мне невероятная ответственность…
– Я могу что-то почистить и нарезать, тем самым разделив ее с вами.
Он кивнул и достал пакет с овощами. Затем нож и небольшую разделочную доску.
– Лук и паприку нарезать кубками. Помидоры – кольцами, попки – измельчить. – Из рюкзака показались две тарелки из толстого пластика. – Мелочь сюда, перемешать. Кругляши помидорные в другую, аккуратно.
– Вам бы шеф-поваром работать, – усмехнулась Мари. – Четко указания даете.
– Вы знаете, Марианна…
– А может, на «ты»? Хотя бы сейчас, при неофициальной беседе?
– Согласен. В таком случае, ты знаешь, Марианна, я подумываю об этом частенько. Мне всегда нравилось готовить. Я, стряпая, чувствую умиротворение. А еще у меня неплохо получается… – И с улыбкой добавил: – Чак, по крайней мере, не жаловался.
– Что тебе мешает стать поваром? Отучиться, не проблема. Есть мастер-классы, курсы, колледжи. Хотя у вас в таверне, как я знаю, готовят повара без дипломов, и у них здорово выходит…
– Они с детства на кухне. А я… с двадцати лет ловлю преступников.
– Не надоело?
– Надоело. Вот сегодня именно это понял. Да отчетливо так… – Марко начал лепить «сумку», присев на корточки. Марианна видела его руки: большие, сильные, с ловкими пальцами. Они ей нравились. – Вот раскрою убийства мальчиков, если, конечно, мне это удастся, и уйду в отставку.
– И чем займешься? Неужто в повара подашься?
– Это светлая мечта, которая вряд ли осуществится.
– Почему?
– Я не хочу уезжать отсюда, а таверна в деревне уже есть.
– Можно открыть небольшое заведение в поселении. Что-то вроде бистро. Где и посидеть можно, и с собой еду взять. А вместо шаурмы или хот-догов вот такие «пастушьи сумки» продавать, только меньшего размера, естественно.
– Неплохая идея.
– Если потребуется инвестор, дай знать.
Он ничего не ответил на это. Взял измельченные овощи и набил ими «сумку». Испачканные соком пыльцы, облизнул. Получилось сексуально. И Мари отвела глаза.
– У нас стаканчики имеются? – спросил она.
– Один. Хотя, постой… Есть еще термос. Ты возьми сама, ладно? Я доделаю «сумку». – Ему осталось покрыть блюдо помидорами и сыром.
Мари достала стакан и термос. Открутила от него крышку. И наполнила емкости ликером. Пахнуло полынью. Приятно. Марианне всегда нравился ее запах. А сейчас он смешался с другими: цветов, костра, мужчины…
О да. Мари чувствовала запах Марко. Его сильного тела… Не пота.
У Марианны давно не было мужчины. Больше месяца. Да и последний любовник выбирался наобум. Она сидела в баре дорогого отеля, пила коктейль. Третий по счету. Уже не лезло. Но возвращаться в номер, пусть и роскошный, но пустой, не хотелось. Тогда она осмотрела тех мужчин, что находились в баре, и начала заигрывать с самым трезвым и более-менее привлекательным. Сначала строила глазки, потом, когда он подошел знакомиться, как будто случайно касалась его плеча грудью, поигрывала туфелькой и крутила на пальце ключ от номера, замечая, что поселилась одна. Через час они поднялись в этот самый номер и занялись сексом. В объятиях мужчины, имени которого она не запомнила, Мари и уснула. А когда пробудилась, его уже не было. Зато на тумбочке лежали деньги. Он решил, что она проститутка. Марианна посмеялась и раздала свой гонорар нищим.
– Все, теперь осталось подождать полчаса, – услышала она голос Марко и встряхнулась. – Надеюсь, ты голодна?
– Нет, но это, – ткнула она в котелок, в который была опущена «сумка», – очень хочу.
– Тогда бутерброды оставим на завтра. А закусим остатками сыра. – Он, опустившись рядом, протянул ей кусочек. Мари поделилась с ним пледом. Укутавшись, они стали попивать ликер.
– А тост? – спохватилась Марианна. – Как же без него?
– За первозданную красоту?
– За горы. – И пропела: – «Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал…» – Затем перевела.
– В точку! За них! – Они чокнулись.
– А я собаку покупаю, – сказала Мари, с удовольствием проглотив ликер и причмокнув, чтобы ощутить послевкусие. – Испанского мастифа. Девочку.
– Ты же мальчика хотела? И имя ему придумала в честь футболиста мадридского «Реала».
– Кико и для девочки подойдет. А эта собачка мне очень понравилась. У нее такая мордочка… – Мари, вспомнив фото, которое видела в Интернете, улыбнулась. – Наглая. И чуть растерянная.
– Слабо представляю себе наглого или растерянного мастифа. Они деликатны и сообразительны. А чтоб сразу и то и другое… Это вообще…
– Моя Кика косая. Вот в чем дело.
– Не понял?
– У нее глаза… – Мари припомнила фразу, которую употреблял ее отец, провинциал: «Один на нас, второй на Арзамас». – В разные стороны, в общем… Но поскольку все признаки породы у девочки идеально выражены, заводчики продают ее так же дорого, как и остальных щенков. Но никто не берет косоглазую. Одна желающая нашлась – я.
– Она тебя ждала.
– Или я ее. Послезавтра поеду забирать.
– Молодец, решилась на серьезный шаг.
– Да уж… Если так пойдет и до замужества созрею.
И засмущалась.
Да что с ней такое-то? Чувствует себя как пятнадцатилетняя дебютантка, явившаяся на свой первый бал и вступившая в диалог с кавалером, по которому втайне сохла.
– А ты против замужества? – спросил Марко.
– Почему же? Я верю в институт брака. И считаю, что по-настоящему счастливым человек может стать, только обретя пару.
Он кивнул. Лицо стало суровым. Марианна не знала историю Марко. Но догадывалась о том, что она печальна.
– Горит, – тихо сказала Мари спустя минуту.
– Что?
– «Сумка пастуха» горит…
Марко вскочил. Увидел, как полыхнуло полено, и язык пламени, вылетевший почти на метр, стал забираться в котелок. Разворошив дрова, чтобы притушить костер, он вернулся на спальник. Стало еще холоднее. Спасал лишь костер. Да еще ликер, согревающий изнутри. И Мари подумала о том, что в один спальник они не уберутся, а плед не спасет их от стужи…
И как же греться?
Марко накинул капюшон на голову.
– Становится прохладно, – пробормотал он, поежившись. – Не замерзла?
– Пока нет.
– Скажи, когда озябнешь.
– И что ты сделаешь? – Она сама не заметила, как впрыснула в свой голос игривость. Всему виной, конечно же, был ликер…
– Отдам тебе свое куртку.
– Давай музыку включим, – предложила Мари.
– У меня нет плеера с собой.
– Чего-чего? – она рассмеялась. – Плеера? Это такой, похожий на коробочку, в который вставляется кассета?
– Диск, – в тон ей ответил Марко. – И похож плеер на фару от «Жука».
– Сейчас же все в телефонах.
– Только не у меня. – Марко достал из кармана кнопочный аппарат, у которого даже камеры не было. – Ему лет сто. Но ни разу не подвел. Куплю другой, только когда этот перестанет фурычить.
Марианна извлекла из кармана свой телефон. Тоже не самый новый аппарат. И все же функциональный.
– Могу песню про горы включить, – сказала она. Высоцкого обожал отец. Слушал часто. В том числе в машине. И Мари всегда имела в своем плей-листе несколько композиций Высоцкого. Про парус который порвали, про жирафа, которому видней, и, конечно же, про скалолазку близкую и ласковую.
Марианна зашла в плеер, нажала кнопку «пуск». Из динамика послышались гитарные аккорды, затем хриплый, с надрывом голос Владимира Высоцкого.
Марко прослушал песню молча. Ясно, что он не понял слов, но, когда она закончилась, сказал:
– Сильно.
Да, сильно. Конечно же! Только не ту музыку выбрала Марианна. Пусть горы, костер, на нем котелок, а в руках стаканчики с алкоголем, но не та атмосфера, чтоб слушать Высоцкого. И она открыла другой альбом. С этнической музыкой. Только гитары, скрипки, волынки и барабаны, никакого вокала. Одно лишь виртуозное владение инструментами.
– Думаю, пора снимать с костра наш ужин, – сказал Марко. – Он дойдет минут за десять.
А Марианне уже и есть не хотелось. Разве что из рук Марко…
Она представила его пальцы. В них зажат сочащийся соком кусок «сумки». И вот она тянется к нему ртом, откусывает, наслаждается вкусом блюда, а потом…
Слизывает сок с тыльной стороны ладони Марко.
«Уйми свое воображение!» – рявкнула на себя Марианна.
Затем взяла бутылку и разлила остатки ликера по стаканам.
– Не пожалела, что пошла со мной? – спросил Марко.
– Нет, конечно. А почему ты спросил?
– Горы, не место для таких барышень, как ты. Здесь не сходишь нормально в туалет, не помоешься… Спать жестко и прочее.
– А я какая барышня?
– Городская.
– Только и всего? А то уж я хотела обидеться.
– Брось, тебя ранить трудно.
– Хочешь сказать, я бесчувственная?
