Эндрю Уилсон - Лживый язык
— Не сомневаюсь, — сказала Лавиния.
— Послушайте… я был бы рад еще с вами поболтать, но через пару минут у меня еще одна встреча. Где вы остановитесь?
— В гостинице «Хейзелбери-Мэнор». У вас есть ее телефон?
— Нет, но мне не составит труда его узнать.
— Тогда, может, позвоните мне завтра после завтрака?
— Конечно. Без проблем.
Я вернулся в кабинет секретарши, но миссис Барик там еще не было. Очевидно, поиски старых документов заняли у нее гораздо больше времени, чем она планировала. В ожидании ее возвращения я стал разглядывать помещение. Кабинет секретарши был само воплощение функциональности, практичности и порядка. Все документы были систематизированы и разложены по ящикам картотечных шкафов; на каждый ящик был наклеен ярлык с разборчивой надписью. Была там и полка с книгами, среди которых я увидел какой-то словарь, Библию, тезаурус, несколько энциклопедий и справочник «Кто есть кто» в потрепанном переплете. На стенах висели поблекшие фотографии школы, гравюры с изображением аббатства и несколько напечатанных на машинке писем в рамках от прославившихся бывших учеников, среди которых были один актер, один телеведущий и несколько знаменитых спортсменов. Имя Крейса нигде не упоминалось.
Я услышал, как открылась дверь, и, повернувшись, увидел миссис Барик.
— А среди ваших выпускников, оказывается, немало знаменитостей, — с улыбкой сказал я. — И все так славно отзываются о школе.
Секретарша не ответила. Ее глаза, такие ясные и сияющие еще некоторое время назад, теперь смотрели сурово и серьезно. Она словно постарела в течение нескольких минут. Вид у нее был опечаленный. В руке она сжимала листок бумаги.
— Я нашла интересующие вас данные, — наконец произнесла миссис Барик.
— Замечательно.
— Боюсь, новости у меня не очень хорошие.
— Что вы имеете в виду?
Секретарша села за стол и положила перед собой лист бумаги, который принесла с собой.
— Сейчас объясню. — Она жестом предложила мне подойти к ней.
Через ее плечо я глянул на лист бумаги, на котором моей рукой был написан список имен. Против каждого имени миссис Барик карандашом начеркала несколько слов, но так мелко, что ее пометки я не мог прочитать.
— Вот, смотрите, — сказала она, водя пальцем по листу. — Адреса этих бывших учеников, Грисона, Даунинга, Симмонса, Купер-Льюиса, Олдермана, Джоунса и Бут-Клибборна, я нашла.
Это были те имена, что я выбрал для отвода глаз.
— Где искать Левенсона, вы, слава богу, знаете. Мисс Чанинг, боюсь, не оставила адреса, так что связаться с ней мы не можем. А остальные, как это ни прискорбно… даже не знаю, как сказать… в общем, Мэтью Ноулс, Тимоти Флетчер и Дейвид Уорд — все они умерли.
— Вы уверены?
— Да, это отмечено в их личных делах.
— Когда они умерли?
— Все в разное время. — Миссис Барик стала всматриваться в свои пометки на листе со списком. Рядом с тремя фамилиями стояли маленькие крестики. — Мистер Ноулс — в 1970-м, мистер Флетчер — в 1982-м и мистер Уорд — в 1973 году.
— Надо же, все такие молодые, — заметил я. — В документах сказано, от чего они умерли?
— Увы, нет.
— Да, и в самом деле печальные новости. — Я начал размышлять вслух. — Интересно, что с ними случилось?
— Одному Богу известно, — вздохнула миссис Барик. — Впрочем, что бы с ними ни произошло, для вас это теперь не имеет значения, верно?
Когда я собрался уходить, секретарша сказала, что сейчас она проверит автоответчик: вдруг Левенсон перезвонил. Он действительно звонил, очевидно, как раз в те минуты, когда я говорил с Лавинией. Он сказал, что, по всей вероятности, мало чем сможет помочь, и предложил встретиться у церкви через двадцать минут.
* * *Адриану Левенсону было под шестьдесят, но он отличался могучим телосложением. Высокий, ростом не менее шести футов двух дюймов, широкоплечий, он выглядел именно тем, кем был — бывшим регбистом, переквалифицировавшимся в преподавателя физкультуры. Он и теперь еще был поразительно хорош собой. Обветренное морщинистое лицо, чуть приплюснутый нос, который, вероятно, он ломал несколько раз, непроницаемые темные глаза, густые серебристо-седые волосы. Когда мы здоровались, я заметил, что его ладони почти вдвое больше моих. От его рукопожатия у меня едва не занемели пальцы.
— Здравствуйте, мистер…
— Вудс. Адам Вудс.
— Точно. Рад познакомиться. Меня зовут Адриан.
Внешне он выглядел дружелюбным, но я чувствовал, что громила, которого описывал Крис в своем дневнике, может проявить себя в любую минуту. С ним нужно держать ухо востро, подумал я.
— Как видите, — начал он, показывая на свои спортивные штаны, которые были заляпаны грязью, — большую часть времени я провожу на открытом воздухе. Всегда так было. Занятия в помещении меня мало привлекают. Так что я стараюсь бывать под крышей как можно меньше.
— Было бы любопытно услышать ваши суждения. Я пытаюсь опросить как можно больше людей, имеющих самые разные мнения.
— А для чего вам это, говорите?
— Я пишу диссертацию по истории искусства. О выставленных для обозрения коллекциях…
— Боюсь, это выше моего понимания, — сказал Левенсон, вытирая мокрый нос тыльной стороной ладони. — Моя стихия — спортивные игры. Причем любые: футбол, регби, крикет, даже лапта с малышами. Во все люблю играть. А вы спортом занимаетесь?
Когда я сказал, что не занимаюсь, на лице Левенсона отразилось разочарование, будто я не оправдал его ожиданий.
— Впрочем, это неважно. Так что вы от меня хотите?
— Думаю, для начала нам стоит зайти в церковь, пройдемся там. Знаю, вы говорили, что никогда особо не обращаете внимания на интерьер, но может быть, увидев кое-какие предметы или изображения, все же вспомните что-нибудь интересное?
— Что ж, ладно, — согласился он, вытирая подошвы грязных кроссовок о коврик из волокна кокосовой пальмы. — Только сразу предупреждаю, на мою помощь особо не рассчитывайте.
Мы вошли в холодное сырое здание церкви: тишину нарушало только наше дыхание, и повсюду царил полумрак, внушавший суеверный страх.
— Честно говоря, я прихожу сюда только по строгому распоряжению директора, — подал голос Левенсон. — Никогда не любил здесь бывать, даже в школьные годы. Мне тут жутко становится, аж в дрожь бросает.
Я достал свой блокнот и принялся записывать отрывки нашей беседы. Нужно было делать вид, будто мне интересны суждения Левенсона относительно церкви и представленной здесь коллекции. Мы прошли через арку, потом под галереей, на которой был установлен орган, и остановились в сокровищнице. Я включил свет, озаряющий стеклянную витрину.
— Помните, чтобы какая-то из этих реликвий произвела на вас особое впечатление, когда вы учились здесь?
Левенсон смотрел на коллекцию — на триптих из слоновой кости, разрушенный крест, оловянный потир, старинную книгу — так, будто видел ее впервые.
— Нет, не припомню. Боюсь, в таких вещах я был и, скорее всего, остаюсь полнейшим невеждой. Так что, увы, простите.
— Пустяки.
Свет в витрине погас, но я не стал его заново включать. Мы вновь пошли по церкви, направляясь к алтарю по северному приделу. Когда мы остановились перед статуей женщины, держащей половинку черепа, Левенсон, как мне показалось, содрогнулся.
— Это единственное, что по-настоящему задевало мои чувства, — признался он, показывая на скульптуру. — Та женщина с тем ужасным черепом. Когда я только поступил в эту школу, помнится, старшие мальчики рассказывали о проклятии кричащего черепа. Что якобы это череп ее возлюбленного, которого убил ее муж. Разумеется, все это чистая выдумка, но, когда тебе двенадцать и ты живешь вдали от родителей, ты готов поверить в любую чепуху. Не поймите меня неправильно, я считал себя крутым малым, но вот это наводило на меня ужас. Впрочем, вам, наверно, это неинтересно, да?
— Нет, нет, — возразил я, торопливо черкая в своем блокноте, — очень интересно. Как раз такие рассказы я и намерен использовать в своей работе.
— В самом деле?
— Да, — подтвердил я. — Яркое личное восприятие. Вы не знаете, у ваших школьных друзей было такое же отношение?
— Наверняка. Это одна из тех историй, какие обычно рассказывались в спальне после того, как выключали свет.
— И вы поддерживаете связь со своими одноклассниками? — спросил я, открывая блокнот на той странице, где я записал фамилии мальчиков из дискуссионного клуба.
— К своему стыду, мало с кем.
— Ну а… так, секундочку… с Тимоти Флетчером? Дейвидом Уордом?
— Нет. — Левенсон прищурился.
— С Мэтью Ноулсом?
Он покачал головой.
— С Джеймсоном?
— Нет, — ответил он, стараясь контролировать свой голос.
Я глубоко вздохнул, все еще притворяясь, будто читаю в блокноте список имен, выбранных произвольно.
