Эндрю Уилсон - Лживый язык
Я быстро нашел зимние и осенние издания и стал с жадностью их листать. Весенних номеров не было, но на дне папки лежал летний выпуск с помятой обложкой, у которой был оторван верхний правый угол. Дизайн этой обложки был несколько иной: графика взрыва осталась, но сам герб был изображен в виде солнца, а под названием кто-то написал: «Сенсация лета».
Я открыл журнал на той странице, где было помещено интервью с Крейсом, и не поверил своему счастью. В начале статьи одной строкой сообщалось: «Интервьюер — Кристофер Дэвидсон». В первом абзаце своей статьи Крис вкратце объяснял, почему он взял интервью у своего наставника по английскому языку.
«Мистер Крейс, при всех его достоинствах, коих у него много, не относится к той категории людей, у которых „Взрыв“ обычно берет интервью. Но в данном случае мы делаем исключение, причем обращаемся к нему не как к блестящему преподавателю, который учит нас понимать и анализировать поэзию и прозу, а как к писателю — создателю недавно опубликованного романа „Дискуссионный клуб“. Впервые его книга вышла в свет в марте этого года и поначалу — надеюсь, мистер Крейс не обидится на меня за эту подробность — не пользовалась большим спросом у читателей, но недавно, благодаря отзывам в „Таймс“ и во многих других средствах массовой информации, она попала в список бестселлеров. В настоящий момент, когда верстается данный номер, роман нашего преподавателя занимает третью строчку в этом списке, и даже идут разговоры о том, чтобы экранизировать „Дискуссионный клуб“. Мистер Крейс любезно согласился найти окно в своем плотном расписании, чтобы дать журналу „Взрыв“ короткое интервью.
Вопрос. Известие о том, что вы написали роман, явилось полной неожиданностью для многих сотрудников и учащихся нашей школы. Сколько времени у вас ушло на работу над этой книгой?
Ответ. Писать роман я начал в первые месяцы 1960 года, и после того, как наметил первоначальный сюжет, работа пошла сама собой. Я не собирался делать тайну из своего занятия. Сразу оговорюсь, что писал я главным образом для собственного удовольствия и уж никак не думал, что мою книгу опубликуют. Должен сказать, что она вообще могла бы быть не издана. Дело в том, что по окончании работы над романом я отправил рукопись в ряд лондонских издательств, но они все забраковали книгу. В итоге, роман купило одно маленькое издательство за символические деньги. Конечно, я ничуть не расстроился, что мне заплатили так мало. Я был рад, что хоть кто-то согласился напечатать мое творение. Странно, что мой роман опубликовали, и, честно говоря, еще более удивительно, что кто-то хочет его читать.
Вопрос. Как вы относитесь к тому, что ваш роман стал бестселлером?
Ответ. Я потрясен. Просто в шоке, честное слово. По-другому и не скажешь. Но, разумеется, я рад, что читателям книга понравилась. Кажется, в нашей стране мой роман разошелся в количестве 60 000 экземпляров. В следующем году его намерены издать в так называемом карманном формате, и издатели надеются, что книга будет раскупаться столь же успешно. Они также ведут переговоры о ее продаже в зарубежные страны, в том числе в Америку.
Вопрос. Что изменилось в вашей жизни в связи с публикацией вашей книги?
Ответ. Да в общем-то, ничего. Многие, вероятно, сочтут, что я лукавлю, но это так. Я по-прежнему преподаю здесь и — вопреки разным слухам — планирую работать в школе и в следующем году. Конечно, я попытаюсь написать новый роман, но работу над ним пока еще не начал.
Вопрос. Какие отзывы вы получили на вашу книгу?
Ответ. Ну… (Мистер Крейс рассмеялся.) Думаю, некоторые мои коллеги отнеслись к ней с неодобрением, когда узнали, что ее содержание — как бы это сказать? — несколько мрачновато. Они сочли, что мое творение может принести дурную славу школе и все такое. Конечно, я понимаю их озабоченность, но, в конце концов, это ведь всего лишь художественный вымысел. Да, вне сомнения, Уинтерборн-Эбби явилась первообразом, в архитектурном плане, описанной в романе школы, но, разумеется, и речи не может быть о том, что кто-то из здешних учащихся разделался с учителем античной литературы. Да и сам мистер Гибсон не допустил бы этого. (Мистер Крейс снова рассмеялся.)
Вопрос. Что вдохновило вас на создание этой книги?
Ответ. (Продолжительная пауза.) Что вдохновило? Хм, трудно сказать. (Очередная пауза.) Полагаю, моя преподавательская деятельность в этой школе. Что же касается конкретики — основы сюжета, развития самой сюжетной линии и так далее, — все это, так сказать, плод моих фантазий. Боюсь, не самых красивых».
Только я закончил читать интервью, как услышал приближающиеся шаги. Это была миссис Фаулз.
— Как дела? — поинтересовалась она.
— Замечательно, — ответил я. — Здесь у вас просто кладезь информации. И все содержится в таком порядке.
Ее кремовые щеки окрасились клубничным румянцем.
— Нет, правда, вы на славу потрудились, — сказал я. — Выше всяких похвал.
— Вы в самом деле так думаете? Я просто стараюсь добросовестно выполнять свою работу. Ничего особенного не делаю. Слежу, чтобы все стояло на своих местах.
— Вы мне очень помогли. Даже не знаю, как вас благодарить.
Миссис Фаулз потупилась и стала мять шов на своей цветастой блузке.
— Если вам еще что-нибудь нужно?..
— Не могли бы вы проводить меня к школьному секретарю? Я выбрал несколько имен. Может, она согласится посмотреть телефоны и адреса этих людей. Тогда я написал бы им, задал несколько вопросов.
— Да, конечно. Следующий урок у меня через… — она взглянула на настенные часы, — …примерно через четверть часа, но я с радостью представлю вас. Вы видели ее… миссис Барик… утром?
— Секретаря директора? Да, видел мельком, но нас не представили друг другу.
Я прошел по коридору к кабинету директора школы следом за миссис Фаулз. Она постучала в комнату, где находилась секретарша, и открыла дверь, пропуская меня вперед, затем тоже вошла. За столом, содержавшимся в идеальном порядке, сидела симпатичная белокурая женщина; на вид ей было чуть больше пятидесяти лет.
— Кэтрин, это Адам Вудс… наверно, директор говорил вам о нем? — обратилась к секретарю миссис Фаулз. — Этот молодой человек пишет диссертацию о реликвиях и произведениях искусства нашего аббатства.
— Да, конечно. — Секретарша встала и пожала мне руку. — Здравствуйте. Директор говорил, что, возможно, вы зайдете.
Ее голубые глаза искрились. Казалось, улыбка не сходит с ее лица.
— Я оставлю вас, — сказала миссис Фаулз. — Спасибо, Кэтрин. Мистер Вудс, если вам понадобится что-то еще, вы знаете, где меня искать.
— Да, еще раз большое спасибо вам за помощь, — сказал я, посмотрев на библиотекаршу.
Чуть покраснев, она направилась к выходу.
— До свидания, — проговорила миссис Фаулз, закрывая за собой дверь.
— Спасибо, Джанетт, — сказала ей вдогонку секретарша. Взяв со стола блокнот и ручку, она повернулась ко мне. — Чем могу служить?
Я прокашлялся.
— Как вам известно, я работаю над проектом по истории искусства, пишу диссертацию о художественных коллекциях, выставленных для обозрения в таких местах, как ваше аббатство.
Миссис Барик кивнула, всем своим видом выражая внимание и интерес.
— Думаю, успех моей диссертации будет зависеть от того, сумею ли я побудить вступить в разговор людей, которые тесно соприкасаются с этими художественными творениями, реликвиями и скульптурными изображениями. Сегодня утром миссис Фаулз любезно предоставила мне доступ к школьным альбомам и журналам, из которых я произвольно выбрал несколько имен.
— Да, понимаю. — Она провела рукой по волосам.
— Если я дам вам список этих людей, не могли бы вы найти для меня их адреса? Чтобы я мог написать им и задать несколько вопросов.
— А мистеру Питерсу известно о вашей просьбе?
— Да.
— И все же, если не возражаете, сначала я справлюсь у него. Подождите минуточку.
Миссис Барик постучала к директору и вошла в его кабинет, оставив меня одного в приемной. На ее столе ничего не было, кроме компьютера и большого ежедневника, в котором на открытой странице красивым мелким почерком было записано, с кем и когда директор планировал встретиться сегодня. В одиннадцать он встречался с местным инспектором по архитектурно-планировочному контролю, чтобы поговорить о строительстве нового здания научно-исследовательского центра. В четыре у него был назначен педсовет. В самом низу страницы, на горизонтальных полях, секретарша написала мое имя и поставила знак вопроса.
Я глянул на заставку на экране монитора — на ней была изображена борзая, вероятно, собака секретарши, — подумывая о том, не взять ли нужные мне данные до возвращения миссис Барик из ее компьютера. Я потянулся к мышке, но потом решил, что это нелепая идея. А вдруг секретарша войдет неожиданно и увидит, как я роюсь в ее файлах? Нет, риск слишком большой.
