Мария Артемьева - Темная сторона Москвы
Мария Артемьева - Темная сторона Москвы краткое содержание
Мария Артемьева
Темная сторона Москвы
В зеркале городских легенд
(вместо предисловия)
В богатом течении истории мы склонны замечать лишь одну пунктирную линию. Ту самую, где в черточках между датами рождения и смерти умещается человеческая жизнь.
Единую, непрерываемую историю страны, народа, города, удается отыскать только в мифах и легендах.
Но что такое эти городские легенды — слухи, глупые анекдоты? Зловещие враки? Пустые страшилки? Или —…?
Зыбкость, недостоверность истины, содержащейся в них, заставляет нас не воспринимать весь этот маскарад явлений, лоскутами надерганный из действительности, слишком всерьез.
Хроникер портала urbanlegends.com Дэвид Эмери проводит параллели, указывая на некое родство городских легенд с апокрифами — духовной литературой, распространенной в Средневековье.
Казалось бы — что за дикое сравнение?!
Апокрифы[1] — тексты, созданные авторами из народа в поисках духовной истины. Нет, речь не идет об отреченных книгах еретиков или новозаветных сказаниях, не вошедших в Евангелие. Но ведь издревле и по сию пору создаются в народе все эти трогательные песни, духовные стихи о Богородице, заговоры и приметы…
Образы, почерпнутые из Библии, из художественной правды библейских характеров, из всеобщей надежды на Град Небесный, из слез и молитв — вот источник апокрифов: высшая правда, хранящаяся в сердце. Видимо, у городских легенд в конечном итоге источник тот же.
И, конечно, сам город, где люди каждодневно сталкиваются с опасностями, вызывает постоянные попытки художественного осмысления крайнего человеческого опыта.
Дыма без огня не бывает. Городская легенда выражает самую суть человеческих страхов.
Загадки, ужасы, парадоксы современного мира — весь этот сон городского разума, породивший чудовищ, которые пугают, смущают. Иногда смешат, но это всегда — черный юмор…
Городские легенды — не правда, но игра в правду; это — правда художественная. Верить буквально — наивно, а отвергать вовсе — непрактично. Как и апокрифы, легенды — это, возможно, сокровенное тайное знание. Знание людей о городе и принципах выживания в нем.
Это еще и тайная городская история, часто не признанная официально, зато внутренне непротиворечивая и очень личная.
В предлагаемом сборнике — три чертовы дюжины новелл, написанных по мотивам реально существующих в Москве городских легенд. Верить им напрямую нельзя.
Но можно вглядеться в них.
Как в зеркало.
Подобно тому, как на святочные гадания девушки зажигают свечу и смотрят в темное стекло, призывая суженого. А вдруг?..
Часть первая
Преданья старины
Когда камень заплачет
Ваганьковское кладбище
До поезда — битых три часа. Леонид Сергеевич Левашов, будучи проездом в Москве, решил потратить их с пользой. Бабка когда-то рассказывала ему, что на Ваганьковском кладбище похоронен один из его прапрадедов. Разыскивая могилу предка, Леонид Сергеевич забрел в глухую старинную аллею на северной стороне кладбища. Он не сильно рассчитывал на успех.
В аллее было пустынно и тихо. Только шорох опавших листьев сопровождал неторопливые шаги посетителя. Внимательно разглядывая давно проржавевшие оградки и редкие каменные саркофаги, зеленые от мха, Леонид Сергеевич чувствовал себя непрошеным гостем, напрасно побеспокоившим добросердечных хозяев.
Причем доброта их граничит с полной безответностью: ни от чьего визита они не могут отказаться. И потому… терпят. Выжидают, когда настырный гость осознáет собственную бестактность и покинет, наконец, последнее их тихое пристанище. Жалость и безотчетное смущение преследовали Левашова. Он уже устыдился своего праздного гуляния между могилами, как вдруг…
— Уважаемый! Вы что-то ищете? — раздался в тишине чей-то хриплый голос. Левашов вздрогнул и посмотрел вправо. На могиле высилась темная сгорбленная фигура. Леонид Сергеевич вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть говорящего, но увидел нечто такое, что в первое же мгновение подняло на дыбы всю растительность на теле: темная фигура на могиле странным образом распалась на части… Одна из них — оказавшаяся надгробным памятником — осталась горбиться над могильным холмом, вторая вытянулась, удлинилась и обернулась неряшливо одетым мужчиной средних лет. Леонид Сергеевич с облегчением перевел дух: все-таки пред ним не призрак и не живой мертвец…
— За сто рублей могу показать могилу Есенина! — Карие глаза незнакомца смотрели на Левашова задумчиво, с неожиданно интеллигентной мягкостью. — Как беззащитны мертвые, не правда ли? — вздохнул он. — Представьте, на мертвых покоится мое благосостояние. Да-с! Я на них зарабатываю.
— М-м-м… да-да, — подтвердил Леонид Сергеевич и незаметно обежал глазами местность. Он много слышал о стремительных налетах кладбищенских воров, о гоп-стопах в безлюдных закоулках.
— Да вы не бойтеся, гражданин! Я тут… народный экскурсовод. Меня Ромой зовут. Все меня тут знают.
И он сделал широкий жест руками, одним махом силясь охватить пространную аллею и теснину надгробий — будто именно от мертвых ожидал подтверждения своей репутации.
— Ну так как? Есенина показать? Или, может, Соньку Золотую Ручку? Правда, она не тут, по-всамделишному она в Одессе померла. Местный памятник — фальшивка. Подделка ради искусства.
— Есенина я уже видел, — признался Леонид Сергеевич. — А вот прадеда не нашел…
Посочувствовав, Рома расспросил Левашова о предке. Огорчился, что подобной могилы на кладбище не встречал. Хотя данное упокоище изучил как свои пять пальцев.
— Хотите, вместе поищем?! Пройдемся-ка вон туда! Если по годам рассудить, примерно в том конце следует искать…
Даже не оглядываясь на Левашова, самозваный экскурсовод зашагал в направлении северного края кладбища. Леонид Сергеевич, пожав плечами, отправился за ним.
— Тут ведь как? — рассуждал на ходу Рома. — Не ухаживает никто за могилкой — так администрация смекнет, что родственников не осталось, и того-этого… Последний крестик с могилки приберет — и к старому покойничку новенького подселит. Были бы деньги у родни!
— Да что вы? Кладбище ведь старинное! Я сам видел: некоторым захоронениям чуть не по три века. Что ж, разве у всякого тут склепа родственники имеются?! — возразил удивленный Левашов.
— Склепы… Склепы-то, оно конечно. Некоторые ж глыбины трактором не свернешь. А если подумать, это ведь только на словах — вечная память. Как умный человек, вы же понимаете — что такое вечное на земле бывает? Вон тут наши бандюганы в 90-е недаром старались. Настоящие хоромы себе отгрохивали даже египтянским фараонам до таких авторитетов далеко. Бронированные гробы и пуленепробиваемые стекла в склепах. Чтоб даже прямое попадание гранаты выдерживали.
Чужими гробами Рома хвастался как собственным достижением. «Экий могильный червь!» — с раздражением подумал Левашов. А вслух сказал:
— Получается, что все кладбище давно обновилось. Кроме самых знаменитостей и богачей.
— Ну что вы! — Рома даже остановился в изумлении. — Вы ничего такого не думайте. Могилки-то тут все разные. Некоторые вообще никак трогать невозможно!
— Это почему вдруг?
— Очень разные могилки. Кого здесь только нет…
Со странным выражением на лице Рома алчно оглядел аллею. Левашов как-то внезапно и резко ощутил приближение сумерек, вечерней сырости, свойственного октябрю стремительного холодного заката. Солнце гаснет, и все вокруг делается черно-белым, как на старинной гравюре.
— Администрация кладбища не совсем без мозгов. Наоборот: они свое дело тонко соображают, — застенчиво улыбнулся Рома, очнувшись от каких-то своих мыслей. — Вот давайте я вам сейчас покажу…
Леонид Сергеевич вздрогнул.
— Да не надо. Пожалуй, мне…
— А мы уже рядом стоим. Вот сюда, сюда смотрите!
Народный экскурсовод настойчиво потянул Левашова за рукав. Вместе они сделали два шага и внезапно оказались перед чьей-то заброшенной могилой. Могильная плита на ней, темная и покосившаяся, почти вросла в землю. С трудом читалось имя, выдолбленное в камне: «Агласия Тенькова». Даты рождения и смерти, все другие надписи, если и были здесь когда-то, стерлись от времени.
Над холмиком, густо заплетенным пожухлой травой, возвышался невысокий каменный ангел. Он беззвучно плакал. У ангела было миловидное девичье лицо, скорбное и почти живое. Левая скула ангела слегка надкололась, но это совсем не портило впечатления. Напротив — каким-то непонятным образом делало каменное лицо еще более живым.
Все в груди Левашова сжалось и похолодело.
— Зачем вы? — спросил он Рому, но не договорил: закружилась голова. Боковым зрением Леонид Сергеевич увидел: со стороны главной аллеи, колышась, мерцая, к ним приближалось что-то белое. Луч? Отблеск?
