Патрик Ли - Брешь
— Разъединить? — повторил Трэвис. Слово прозвучало так, словно послужило заменой для другого, покрепче.
Заметив его выражение, Трэвис улыбнулась.
— Например, запихнуть туда гранату и выдернуть чеку.
— И насколько велика вероятность, что это сработает?
— Меньше даже, чем у того, что собираетесь сделать вы.
Он улыбнулся в ответ, повернулся к двери и сжал ручку…
— Погодите! — окликнула его Пэйдж.
Он встретился с ней глазами и обнаружил, что она смотрит на него со странным выражением.
— Я вас толком так и не поблагодарила, — начала Пэйдж. — Раньше, еще до того, как мы отправились в «Пограничный город». Сказала, конечно, какие-то слова, но мне хотелось сказать больше. Мне хотелось… — Она снова умолкла, чем-то раздраженная, но потом продолжила: — Мне действительно стоило бы сказать больше. Но что именно, сама не знаю. Прошу прощения, если все это звучит бессмыслицей. Спасибо…
Трэвис поискал ее глаза, но она опустила взгляд, глядя теперь куда угодно, только не на него.
— На здоровье, — промолвил он совсем тихо, так, что на миг сам усомнился, а услышит ли она его.
Пэйдж подняла глаза, и в них было что-то такое, чего раньше не наблюдалось. Какая-то беззащитность. Последний раз так на него смотрела Эмили Прайс.
Ну что ж, если это и конец, то не такой уж и плохой.
Удерживая взгляд Пэйдж, он повернул ручку и сильно толкнул дверь. Ничего не произошло.
В темноте за дверью тоже вились и путались провода и схемы, хотя далеко не в таком количестве, как на нижних этажах. То, что их не так уж много, было хорошо видно, потому что они четко обрисовывались на фоне оранжевого свечения. Где-то впереди как будто тлели угольки, неярко и равномерно.
Из помещения начал распространяться звук, жужжание, очень низкое, чуть ли не за порогом слышимости. Трэвис скорее ощущал его, чем воспринимал на слух.
Спрятав в карман компьютер, он снял с плеча винтовку и шагнул вперед. Пэйдж ступила за ним следом. В темноте было почти ничего не видно, а оранжевое свечение помогало мало. Трэвис направился туда, откуда оно вроде бы исходило, хотя различить источник не мог. Когда глаза несколько приспособились к мраку, Трэвис увидел вокруг себя огромное пространство. Весь девятый этаж за пределами площадки представлял собой одно помещение без каких-либо внутренних стен и перегородок.
Жужжание исходило откуда-то спереди, с того же направления, что и свет.
В двадцати футах от дверей Трэвис увидел что-то на полу: сначала показалось, что это разбросанные, спутанные провода, но по приближении выяснилось, что проволока тут ни при чем. По полу, вырезанные прямо на половицах, вились письмена, выполненные теми же буквами, что и предыдущие пять текстов. Только тут читалась куда более внятная фраза, гласившая, что, когда это помещение открыто, теги установлены.
Трэвис перевел написанное вслух для Пэйдж. Та напряглась.
— Теги, — промолвила она. — Метки. «Арес».
Трэвис вспомнил видео, которое она ему показывала. Оранжевый куб, метивший человека в клетке, превращавший его в мишень, направляя на него ярость всех окружавших.
Он посмотрел на оранжевый свет впереди: хотя источник до сих пор не был виден, сомнений в том, что это такое, не оставалось.
— Он пометил нас, когда мы открыли дверь, — сказал Трэвис. — А я-то думал, для этого надо находиться от него в паре футов.
Понимание пришло к нему прежде, чем он закончил эту фразу. Пришло оно, как заметил Трэвис, и к Пэйдж.
— Усилитель, — проговорила она. — Сигнал усиливается, дистанция увеличивается.
Трэвис воззрился на источник света и понял, что до него по меньшей мере футов пятьдесят.
— Если он смог пометить нас с такого расстояния, — сказал он, — то с какого сможет побудить людей броситься на нас?
Трэвис увидел, как осознание страшной действительности отразилось на лице Пэйдж и все ее тело содрогнулось, словно призрак пробежался пальцами по ее спине. Они находились на верхнем этаже здания, полного прекрасно вооруженных и обученных убивать людей. Если воздействие распространится хотя бы на тех, кто находится на ближайшем этаже…
— Господи! — прошептала она, после чего поправила прикрепленный у уголка рта микрофон, набрала воздуху и отчетливо произнесла: — Всем командам немедленно покинуть здание. Быстро!
Но, уже произнося эту фразу, она понимала, что слишком поздно. В темноте вокруг них в маниакальном ритме вспыхивали светодиодные индикаторы печатных плат. Ловушка сработала. Там, откуда исходило оранжевое свечение, произошла яркая вспышка, такая же, как и на видео. Только ярче. Настолько ярче, что озарила все помещение, словно настал день. Пространство размером с баскетбольную площадку, практически пустое, лишь увешанное здесь и там паутинами проводов.
Схватив Пэйдж за руку, Трэвис развернул ее по направлению к двойным дверям, за которыми находилась площадка, и рванул туда, таща ее за собой, пока она не поймала темп и не побежала сама.
— Мы куда? — спросила на бегу Пэйдж.
— Окно восьмого этажа выходит на реку. Плавать, надеюсь, умеете.
— Вы сумасшедший?
— Какая проблема — такое и решение.
Они проскочили в дверной проем, обогнули ядерный заряд и, перепрыгивая через две ступеньки за раз, понеслись, замедлив бег лишь среди переплетения проводов на полпролета ниже.
Лестничная клетка уже заполнялась топотом бегущих ног. Бегущих вверх или вниз? Разбираться не было времени.
Трэвис домчался до восьмого этажа, опережая Пэйдж всего на одну ступеньку. Тоннель, проложенный среди переплетения проводов, расходился в пяти направлениях. Он не знал, куда надо поворачивать, чтобы выйти к окну над рекой, а она знала. Теперь они поменялись местами, и Трэвис, сгибаясь в низком проходе, следовал за Пэйдж. С лестницы продолжал доноситься топот, но направления по-прежнему было не определить.
Они углубились в тоннель футов на тридцать, когда в наушниках зазвучал голос:
— Это Хаслетт. Только что добрался до главного выхода. Мне кажется, лучше вернуть людей на позиции.
Пэйдж замерла, и Трэвис от неожиданности чуть не налетел на нее. Топот с лестницы больше не доносился.
Совладав с собой, Пэйдж заговорила:
— Всем доложить обстановку. Ощущаете ли какое-либо воздействие?
Бойцы один за другим спокойно отчитались о выполнении приказа, и, хотя система коммуникации отсекла Трэвиса от большинства рапортов, услышанное позволяло понять, что у них все в порядке.
Пэйдж повернулась в тоннеле лицом к нему. Выглядела она так же, как чувствовал себя он: совершенно сбитой с толку.
— Может быть, он воздействует на меньшем расстоянии? — предположила она вслух.
— Нет, — прозвучал в наушниках голос Хаслетта. — Я думаю, наоборот, на гораздо большем. Думаю, мишенями стали мы все — так же, как и вы.
— О чем это вы? — спросила Пэйдж.
— Выгляните в окно, — ответил Хаслетт. — Всем расчетам занять прежние позиции, быстро! Прошу прощения, мисс Кэмпбелл, но я вынужден отменить ваш приказ.
Лестничная клетка снова наполнилась топотом: теперь люди явно бежали вверх.
Встретившись на миг взглядом с Трэвисом, Пэйдж повернулась и стремглав преодолела последние сорок футов до угла, где из одного окна можно было посмотреть за реку, а из другого на город. Трэвис, едва остановившись у нее за спиной, уже увидел, что происходит. Пэйдж молчала. У нее просто не было слов.
Фонари и свечи больше не освещали окна домов, потому что их обладатели, сколько мог видеть глаз, высыпали на улицы и, подсвечивая снизу туман, мчались по направлению к Театерштрассе, 7. Это происходило повсюду. Ехавшие по находившейся в двух милях Е-41 машины, судя по свету фар, тоже развернулись и на полной скорости устремились туда же.
Стих V
Октябрьская ночь 1992 года
Ни мистер, ни миссис Чейз больше не напрягаются, пытаясь освободиться из пут. Похоже, они смирились с тем, что должно с ними случиться, и за это Трэвис ненавидит их еще больше. Он хочет, чтобы они были напуганы, как, нет сомнений, была вне себя от ужаса перед смертью Эмили.
Ставни окаймляются безумными синими и красными вспышками: под окнами стоят машины полиции. Но попыток проникнуть внутрь пока не предпринималось. За прошедшие десять минут они то и дело гундосили в мегафон. Трижды, по полминуты или около того, надрывался телефон, но Трэвис не обращал на это внимания.
И не разговаривал с родителями.
Все так просто: он хочет, чтобы они сидели и дожидались смерти.
Он хочет, чтобы они прочувствовали, каково было Эмили. Причем хочет, чтобы это продолжалось как можно дольше. А потом он убьет их. Последним, что они услышат, будет топот сапог полицейского спецназа по каменному полу в холле. Скорее всего, это будет последним, что услышит и сам Трэвис; вот и прекрасно. Ну а если уцелеет и проведет остаток жизни в тюрьме, тоже нормально, потому как он того заслуживает. В любом случае в ближайшие четверть часа все причастные к гибели Эмили в полной мере получат по заслугам. Правосудие свершится прямо в этой комнате.
