Кирилл Григорьев - Галатея
Около ворот стояли поблескивающие в свете фар черные джипы. Кое-где по салонам тлели сигаретные огоньки.
— Старших — ко мне! — распорядился Немченко.
Через мгновение в их машине стало тесно.
— Ребята, — начал Вадим, обводя строгим взглядом серьезные лица. — Я уже вас инструктировал, но хочу напомнить еще раз. Ищем мы рыжего паренька, фото, уверен, видели все. С ним могут быть известные многим товарищи, а именно: Роберт и, вполне возможно, братья Ханины. Я не знаю, будет ли кто-то еще, но прошу приготовиться. Повторяю: рыжий парень мне нужен живой. Стрелять только — я приказываю! — только по конечностям, да и то в крайнем случае. С ним, вполне вероятно, будет девушка. Это моя дочь, если кто не знает. Зовут Маша. Насчет нее, надеюсь, тоже все всем ясно. Верно?
— Рыжего требуется поймать, вырубить и доставить, — кивнул Расул. Он руководил второй группой. — А девушку поймать, вырубить и доставить нежно.
— Верно, — с уважением одобрил Вадим. — С товарищами их сопровождающими не церемоньтесь. Стрелять на поражение. Они смертельно опасны и очень сильны. Предупреждаю, смерть у них наступает только, подчеркиваю, только от выстрела в голову. Поэтому стрелять надо точно.
— Они нелюди, что ль? — спросил кто-то, в темноте.
Немченко посмотрел на Диму.
— Ты людей ввел в курс дела или нет? — с раздражением поинтересовался он.
— Конечно. Кто это у нас такой не просвещенный?
— Так просто, уточнить хотел, — буркнули вновь из темноты.
— А нечего уточнять, понял? — завелся Вадим. — Здесь тебе чего, палата парламента, что ли? Подискутировать захотелось?
— Да понял он все, Вадим Дмитриевич, — вздохнул Расул. — Продолжайте.
Немченко зло выругался.
— Дальше, — успокоившись, сказал он. — После заезда делимся: группа на линию. Ищем утепленный дом с признаками людского присутствия. Как-то: дым, запах еды, свет, возможно, музыка. Опять же машины. Сейчас все завалено снегом, народу здесь мало. Думаю, таких домов будет раз, два и — обчелся. При обнаружении действий никаких самостоятельно не предпринимать, а сразу выходить на связь. Это все.
Народ потянулся на свежий воздух.
Расул остановился на мгновение.
— Вадим Дмитриевич, — спросил он, — а стрелять-то в случае чего — серебром?
— А серебро тут не действует, Рас, — вместо Немченко ответил Дима. — Раздай людям разрывные.
— Чтобы сразу полбашки разнесло, — кивнул Вадим. — Навечно.
Максим Дронов
Фары выхватывали из темноты занесенные снегом могильные ограды, просевшие под тяжестью времени и зимы косматые деревья и неторопливые снежинки, медленно падающие на лобовое стекло.
— Жизнерадостный пейзаж, — пробурчал Сергей.
У него, почему-то, отпало желание говорить громко.
— Виктор, — тоже в полголоса произнес Геннадий, — может, хотя бы, музыку включите? Жутко как-то…
— Хватит уныния и философии, — резко сказал Гарин. — У нас здесь дело и времени на лирику нет совершенно. Максим, Гена — водометы в багажнике, вылезаем на свежий воздух, снаряжаемся. Сергей — пора на «скольжение». Мне нужна полная информация о происходящем. За работу, ребята…
Ноль пятнадцать.
Лямка водомета больно врезалась Максиму в плечо.
— Черт, — произнес он, старательно ее поправляя.
— Не был в армии? — сочувственно спросил Геннадий.
— Нет.
Максим вдохнул полной грудью морозный свежий воздух.
Было холодно, даже ноздри при вдохе слипались.
Градусов пятнадцать, — подумал Максим, оглядываясь.
Если бы не ограды, напоминающие о могилах, можно было подумать, что он оказался в волшебном лесу. Сказочные, наверняка говорящие, деревья с ветвями, опустившимися под тяжестью пороши почти до земли. Холодное безмолвие белой снежной равнины. Неторопливые снежинки, возникающие в лучах света и пропадающие через мгновение в темноте.
Он повернулся к джипу, где за стеклом, откинувшись на разложенном пассажирском сидении, спал Сергей. Вернее, не спал… Скользил…
Ивлев сел на сидении, сонно поводя глазами.
Виктор открыл дверь.
— Ну? — спросил он.
— Поле, — произнес Сергей. — Там, над могилами, какое-то поле. Ничего не видно. Очень плотный туман внутри поля и сияние зеленое в глубине, — он потер лоб. — Там что-то меня не пропускает. Я пробовал. Ничего.
— Так, — сказал Виктор и посмотрел на Геннадия. — Что скажешь?
— Похоже на заклинание радиальной защиты, — пожал тот плечами. — Но надо поближе посмотреть.
— Ты снять его сможешь?
— Если мощность маленькая, то, да, конечно…
— А если большая?
— То только Вепрь…
Виктор выругался.
— Ясно, — кивнул он. — Волшебники хреновы.
Потом прижал пальцы к шее.
— Это — Первый, — произнес Гарин в микрофон. — Свяжитесь с Вепрем… Доставьте его на кладбище. У нас проблемы, сейчас уточняем, насколько серьезные. Как с кордоном? Люди Немченко прибыли?
— Все на местах, выходы с кладбища перекрыты, — ответила рация. — Погодники приступили к созданию циклона. Через несколько минут ожидается сильное потепление.
— Прямо гидрометцентр, — хмыкнул Максим.
Виктор строго на него посмотрел.
— Информируйте о всех действиях. Конец связи, — закончил он.
— Ну, что, ребятки, поехали? — обвел их всех Виктор взглядом. — И давайте закончим валять дурака. Серега — на заднее сидение, одевай водомет. Все — по местам.
Дронов молча сел на пассажирское сидение, поправляя водомет. Сзади ворочался, матерясь, Серега, а Виктор протянул Максиму что-то отдаленно напоминающее пистолет.
— Тарас передал, — произнес Гарин. — Как поймешь, что труба… Или заряды кончатся… Сразу — туда, где кожа открыта.
— Что это? — поинтересовался Геннадий, выглядывая из-за сидения.
— Допинг, — ответил Виктор. — Через три минуты ты, Макс, превратишься в оборотня.
— А водомет?
— Сбросишь — и все. Понял?
— Ага, — кивнул Максим, судорожно запихивая сыворотку в карман куртки. — Надеюсь, до этого не дойдет.
— Так ты?… — начал было Гена, округлив глаза. — Ты?…
Максим покосился на него.
— Оборотень… — сказал он. — Ну и что?
По крыше застучали первые капли дождя.
— Ну, наконец-то, — сказал Виктор, включая дворники. — Проснулись, слава богу… Теперь, ребята, на улице будет очень, очень грязно…
2Ноль двадцать восемь.
Машина остановилась перед плотной завесой неестественно белого тумана.
— Эх, синоптиков бы сюда, — произнес Сергей, высовываясь из-за сидения. — Зимой дождь с туманом… Хм…
Прямо перед белесой стеной находилось нечто прозрачное, сильно смахивающее на стекло, и потоки небесной воды, скатываясь по этому нечто, ожесточенно вгрызались в рваные грязные пятна оставшегося снега. Дождь лил, нет, не лил, — стоял стеной в теплым воздухе. Судя по термометру, за бортом джипа было около десяти градусов тепла, поэтому зимний пейзаж преобразился: деревья потеряли свое снежное очарование, пожухлая трава виднелась везде, насколько хватал взгляд, а из темноты вылезали ржавые металлические ограды с облупившейся краской. Из зимы мы за пару минут перепрыгнули в разгар унылой тоскливой осени, подумал Максим.
Всю дорогу он пристально следил за изменениями.
Вот начали распрямляться ветви деревьев, избавленные от тяжести снега, вот оголились совсем, превратившись из сказочных монстров в корявых черных стражей, пытающихся голыми ветками поймать и задержать джип. Белое полотно, расстелившееся на дороге, вначале стало проседать под колесами машины, потом потемнело, медленно исчезая совсем, пока не превратилось, наконец, в грязное, пузырящееся водой месиво. А по сторонам… По сторонам дороги происходило самое страшное превращение. В самом начале, из-под снега, только выступили, наметились призрачные тени могильных оград, потом они приобрели уверенность, форму и, в итоге, выстроились вдоль пути, как жуткий коридор, упершийся в клубящееся молочное нечто.
— Вот это да, — присвистнул Геннадий, глядя на поле. — Оно даже материальные тела держит… Вот это мощность!..
— Справишься? — бросил Виктор через плечо.
— Сильно сомневаюсь, — ответил Гена озабоченно. — Пробовать?
Любое заклинание требовало от мага огромного напряжения внутренних сил или так называемых, на их сленге, магединиц. Все понимали озабоченность Геннадия. Потратить силы на снятие поля, конечно, можно, но что потом делать с ним, полутрупом, ставшим совершенно беспомощным?
— Пробовать? — повторил вопрос зазвеневшим от напряжения голосом маг. — Так как, Виктор?
Гарин смотрел на стекающую по полю воду.
— Кто-нибудь знает, сколько весит наш джип? — вслух спросил он.
