Ребекка Тинсли - День расплаты
Затем он подумал о том, что еще надо сделать, и немного воспрял духом. Завтра утром он выскочит из банка к телефону-автомату и переговорит со своим маклером. Он собирался купить акции «Мартиндейл». Это позволит ему потом приобрести приличную мебель для своей квартиры. Он пожелал таксисту спокойной ночи и открыл входную дверь.
Глава десятая
— Ты худеешь.
Был понедельник во второй половине августа. Секретарша окинула Дэвида критическим взглядом и пощупала его подбородок.
— Второй подбородок совсем исчез! — заметила она с неодобрением. — Мне будет трудно работать на худого босса. Пожалуйста, постарайся есть побольше.
Он кивнул, но она знала, что Дэвид ее не послушается.
— Да, только что звонила Шарлотта Картер, — продолжала Шейла деловито. — И она просила прислать ей самое последнее издание регистрационного списка наших акционеров. Она хочет выяснить, кто занимается скупкой наших акций. Что с тобой, Дэвид?
— Все нормально. Я сам напишу сопроводительную записку, — ответил он, забирая у нее список.
Когда Шейла вышла из кабинета, Дэвид порылся в ящике стола в поисках подходящей бумаги и наткнулся на бледно-зеленую визитную карточку. Он поднес визитку ближе к свету и прочитал: «Достопочтенный Николас Дарридж. „Гринбэк“ инвестиционная компания». Эта компания, занимавшаяся капиталовложениями в проекты охраны окружающей среды, располагалась в Сент-Элбанс. Ник рассказывал ему о деятельности своей фирмы два месяца назад, на вечере выпускников школы Грантчестер-Хауз. Дэвид положил карточку возле телефона. Он собирался пригласить Дарриджа сегодня на обед. Болтовня с энергичным вторым сыном виконта, возможно, поднимет ему настроение.
Он нашел лист бумаги и написал Шарлотте вежливое послание, прося прощения за то, что устроил в ее квартире неприятную сцену. На этом он поставил точку, поскольку догадывался, что пока не готов ни к каким иным отношениям, и боялся опять обжечься. Он положил письмо в конверт вместе с регистрационным списком акционеров и попросил Шейлу отправить в телестудию Эн-эн-эн.
Потом он позвонил Нику. Его давняя дружба с Дарриджем избавляла от необходимости предварительной светской беседы, и Дэвид объяснил школьному приятелю, почему резко взлетел курс акций компании Стоуна и что он опасается захвата. Он не знает, кто за этим стоит.
Дарриджа заинтересовал вопрос о судьбе «Верди», поскольку сам он все время занимался поиском финансовых ресурсов для поддержки коммерческих проектов, связанных с выпуском экологически чистой продукции.
Слушай, у меня идея, — прогудел в трубке баритон Ника. — Ты должен просмотреть все свои годовые отчеты и все пресс-релизы, — посоветовал он. — Это жизненно необходимо! Я хочу быть полностью уверенным, что ты нигде не упоминал о «Верди». Тогда за обедом мы все обсудим.
— Я так и сделаю. — Дэвид вспомнил, как глупо он поступил, доверившись молодому банкиру и водя его по лабораториям. Теперь у него было две причины свернуть шею этому ублюдку!
— Да, конечно, — сказала Шарлотта вежливо, — я понимаю, что это не для печати.
Она вычеркнула из своего списка еще одну инвестиционную фирму и откинулась на спинку дивана. Вот так теперь Шарлотта проводила свободное время: работала дома. Был вторник, 27 августа. Она обзвонила уже двадцать основных владельцев акций компании «Мартиндейл» и от каждого слышала одинаковые жалобы на падение курса. Никто не удивлялся, что Певз порвал с «Броди Макклин». Удивляло то, что это не смущало руководство банка. Маклеры были настроены агрессивно, а в департаменте финансирования промышленных корпораций никто об этом не сожалел.
Проблема заключалась в отсутствии у Шарлотты доказательств, и любой репортаж, обвиняющий в махинациях банк «Броди Макклин», не прошел бы в эфир.
Она сидела на диване, вертя в пальцах серебряную клипсу в форме бабочки, и размышляла, чем бы занять остаток дня. За покупками идти было поздно, и к тому же не было настроения примерять туфли и юбки; это только напомнит ей, что наряжаться не для кого. Теперь ее светская жизнь ограничивалась компанией репортеров и продюсеров Эн-эн-эн. Вот что значит имидж ее блестящей профессии! До сих пор ей не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь лежал в ванне «джакузи», попивая дорогое шампанское, — как изображают тележурналистов в романах. Репортерам Эн-эн-эн скорее подходили бутылка пива и пакет хрустящих сухариков.
Шарлотта посмотрела на часы и схватила сумочку. Она заскочит в студию под предлогом, что надо просмотреть материалы об американских компаниях, производящих оружие. Так она начнет готовиться к своей поездке в Штаты, а если кто-нибудь поведет всех в кино или в паб, она к ним присоединится. Через минуту Шарлотта была уже на Глочестер-роуд и махала рукой, подзывая такси.
Морис сражался с телефаксом в дальнем углу комнаты службы новостей, когда его внимание привлекли какие-то звуки. Он огляделся в поисках источника этих звуков. Как раз в это время в эфир выходила сводка новостей, и он был уверен, что все находятся в просмотровом зале дирекции, но увидел Шарлотту, которая сил ела к нему спиной, склонившись над столом. Бросив безуспешные попытки передать факс в Москву, Морис застыл на месте.
Шарлотта, наверное, тоже была уверена, что одна, и в открытую рыдала над письмом Дэвида. Морис кашлянул, чтобы обозначить свое присутствие. Она достала носовой платок и прикрыла ладонью глаза, когда Морис подошел к ней.
— Это я, Шарлотта, — произнес он тихо.
Девушка закрыла лицо руками.
— О-о! — простонала Шарлотта. — О, Морис! — Сквозь платок ее голос звучал глухо.
— Не хочешь рассказать? — спросил он. — Или мне лучше уйти? Я все пойму.
Она помотала головой и шмыгнула носом.
— Нет, не уходи!
— Тебе не надоело выслушивать эту ерунду? — спросила Шарлотта двадцать минут спустя, когда они сидели в углу тихого бара.
— Моя дорогая девочка, — сказал Морис мягко, — это не ерунда, если твое сердце разбито. — Морис скрестил длинные худые ноги и сделал глоток «шприцера»[12]. — Итак, это он, тот самый единственный?
— Во всяком случае, я так думала, — прошептала Шарлотта. — Да! — Она прикусила губу, чтобы не заплакать.
Морис дотронулся до ее руки и пожал.
— Не думаю, что он достоин такой редкой награды, как ты. Забудь о нем, принцесса! — ворчал Морис. — Или ты сойдешь с ума. Выброси письмо, иначе вычитаешь то, чего там вовсе нет. Прибереги свою любовь для более порядочного человека! — Он поскреб подбородок, заросший седой щетиной. — Учти, что я тоже мог бы разозлиться, если бы понял, что тебе от меня нужен только список моих акционеров! — Он хмыкнул и снова пожал ее руку. — Как насчет обеда в нашем любимом китайском ресторане?
После того, как они разделались с огромным количеством еды и вина, Шарлотта вернулась в студию, «захватить кое-что», как объяснила Морису. Когда он отвернулся, Шарлотта выудила из мусорной корзины письмо Дэвида и спрятала его в сумочку. Она забрала список — в качестве развлекательного чтива — и отправилась домой, где и просидела до полуночи, попивая витаминный чай и сравнивая новый и старый списки акционеров компании Стоуна.
Когда в голове у нее прояснилось, Шарлотта поняла, что за последнее время с этими акциями происходило что-то необычное. Кто-то или что-то, под именем «Клеопатра», скупил 4,9 % акций Стоуна, как и другой инвестор — «Мальборо». Она быстро просмотрела старый список и убедилась, что раньше этих инвесторов не было.
«Странно», — решила она и погасила свет.
Она ворочалась, пытаясь не думать о компании Стоуна, но вместо этого стала думать о самом Стоуне. Прежде чем Шарлотта успела обуздать свое воображение, она уже вновь была на полу с Дэвидом, целуя его, обнимая его, лежа на нем, обхватив его тело ногами. Она даже смогла вообразить, как он входит в нее и попыталась успокоить себя при помощи пальца, но это не помогло. «Ничего общего с настоящим», — подумала Шарлотта с горечью и зажмурилась.
Вернувшись в тот вечер домой в Ричмонд, Джеймс Мэлпас нашел жену в студии, разместившейся в глубине сада. Направляясь к кирпичной постройке, он видел в окно светловолосую голову Фионы, склоненную над стопкой книг. Сноп света настольной лампы падал на доску для рисования. Похоже, Фиона была счастлива, работая здесь в одиночестве поздно ночью.
Раньше он думал, что его жена — вроде холодильника: свет в нем загорается только тогда, когда он сам открывает дверцу. Теперь Джеймс не был уверен, что она лишь Луна, вращающаяся вокрут Солнца, и был рад, что Фиона посвятила себя планам, связанным с покупкой сельского дома, но его раздражало, что жена никогда не спрашивала, как идут у него дела в банке, хотя ей было известно, что он вот-вот завершит самую крупную в своей жизни операцию и закончит борьбу за кресло председателя правления. Он был настолько загружен работой и так часто засиживался допоздна, что со времени возвращения из Америки ни разу не занимался с женой любовью. Правда, казалось, это не слишком огорчало его невозмутимую Фиону.
![Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи [HL]](/uploads/posts/books/159613/159613.jpg)
