Роберт Ладлэм - Уик-энд с Остерманом
Его поддержал только Кардоне.
— Я принесу, — сказал Таннер.
— Ни в коем случае, черт возьми, — ответил Дик. — Мне все равно надо позвонить дочке. Мы велели ей быть дома не позже часа, а сейчас уже около двух. В наши дни с них нельзя глаз спускать.
— До чего заботливый отец, — улыбнулась Лейла.
— Только поэтому я еще не дедушка, — пересекая лужайку, Тремьян направился к дверям кухни.
На несколько секунд воцарилась тишина, потом женщины возобновили прерванный разговор, а Берни осторожно спустился в бассейн.
Джой Кардоне и Таннер молчали.
Через несколько минут Дик появился из дверей кухни с двумя стаканами:
— Эй, Джинни! Пегги вломила мне по первое число за то, что разбудил ее. Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, Пегги надоел твой контроль.
Остановившись рядом с Кардоне, Тремьян протянул ему стакан:
— Это тебе, защитник.
— Черт возьми, я был полузащитником. И обошел твоего паршивого Леви Джексона на Кубке Йеля.
— Конечно. Но я говорил с Леви. Он сказал, что в любую секунду мог достать тебя. Ему стоило только крикнуть: «Томатный соус» — и ты тут же вылетел бы за боковую линию!
— Жутко смешно. Да я этого черного сукиного сына прибил бы на месте!
— Но ведь он так хорошо относился к тебе, — улыбаясь, сказал Берни, висевший на бортике бассейна.
— А я хорошо отношусь к тебе, Берни! И к большому Дику тоже! — Кардоне тяжело поднялся на ноги. — Я хорошо отношусь ко всем вам!
— Эй, Джой… — двинулся к нему Таннер.
— В самом деле, Джой, тебе бы лучше сесть, — приказала Бетти. — А то ты свалишься.
— Да Винчи!
Это было всего лишь имя, но Кардоне выкрикнул его и тут же повторил снова:
— Да Винчи, — с подчеркнуто итальянским акцентом произнес он каждый звук этого имени.
— Что это значит? — спросил Тремьян.
— Вот вы мне и скажите! — заорал Кардоне в напряженном молчании, воцарившемся вокруг бассейна.
— Он с ума сошел, — бросила Лейла.
— Просто он напился, но никто не догадался остановить его, — добавила Джинни.
— Поскольку мы не можем — во всяком случае я — объяснить, кто такой Да Винчи, может быть, ты сам нам расскажешь? — спокойно сказал Берни.
— Заткнись! Просто заткнись! — Кардоне сжимал и разжимал кулаки.
Остерман вылез из воды и подошел к Джою, небрежно размахивая руками:
— Успокойся, Джой. Прошу тебя… Успокойся.
— Цюри-и-и-и-х! — вопль, который издал Джой Кардоне, должно быть, слышен на милю, подумал Таннер. Свершилось. Он сказал!
— Что ты хочешь этим сказать, Джой? — сделав шаг по направлению к нему, Тремьян остановился.
— Цюрих! Вот что я хочу сказать!
— Это город в Швейцарии! Что еще, черт возьми? — Остерман стоял лицом к Кардоне, и щадить его он не собирался. — Так ты скажешь, что все это значит?
— Нет! — Тремьян схватил Остермана за плечи.
— Не говори со мной! — завопил Кардоне. — Ты тот, кто…
— Прекратите! Все вы! — Бетти, вскочив, стояла на краю бассейна. Таннер никогда не мог представить, что в жене Кардоне кроется такая сила.
Но она в ней чувствовалась. Трое мужчин, как побитые собаки, отошли друг от друга. Женщины смотрели на Бетти, а потом Лейла и Джинни ушли, Элис же, ничего не понимая, осталась на месте.
Превратившись снова в мягкую спокойную домохозяйку из пригорода, какой она всегда казалась, Бетти продолжила:
— Вы все ведете себя, как сущие дети, и я чувствую, Джою пора домой.
— Я… я думаю, что все мы можем позволить себе посошок на дорожку, Бетти, — сказал Таннер. — Как насчет этого?
— Может, у Джоя прояснится в голове, — с улыбкой ответила Бетти.
— Другого способа нет, — заметил Берни.
— Я принесу, — сказал Таннер, направляясь к дому. — Всем?
— Минутку, Джонни, — раздался голос Кардоне. На лице у него расплылась широкая улыбка. — Я отвратительно вел себя, так что дай я помогу тебе. Да и, кроме того, загляну в ванную.
Таннер пошел на кухню, а по пятам за ним следовал Кардоне. Джон был смущен и растерян. Он предполагал, что коща Джой выкрикнул слово «Цюрих», все тут же кончится. Это ключевое слово могло вызвать взрыв. Однако ничего не случилось.
Точнее, все шло совершенно по-другому.
Ситуацию взяла под контроль та, от кого менее всего можно было этого ожидать — Бетти Кардоне.
Внезапно за его спиной раздался грохот. В дверях стоял Тремьян, глядя на рухнувшего Кардоне:
— Ну-ну. Гора мускулов из Принстона вышла из строя… Давай затащим его в мою машину. Сегодня я исполняю обязанности шофера.
Вышел из строя? Таннер не мог в это поверить. Кардоне напивался, это да, случалось, но он никогда не доходил до состояния полного беспамятства.
20
Трое мужчин наскоро оделись и на руках втащили тяжелое обмякшее тело Кардоне в машину Тремьяна, на переднее сиденье. Бетти и Джинни расположились на заднем. Таннер не сводил взора с лица Джоя, особенно присматривался к его глазам — в поисках признаков притворства. Он ничего не увидел. И все же в этом есть что-то неестественное — слишком уж продуманы вроде бы беспорядочные действия Джоя. Может, он использовал наступившее молчание, чтобы проверить реакцию всех остальных, пришло ему в голову.
Или его собственные выводы искажены из-за постоянного напряжения?
— Черт побери! — воскликнул Тремьян. — Я оставил пиджак в доме!
— Утром я привезу его в клуб, — ответил Джон. — Мы договорились о встрече на одиннадцать.
— Нет, лучше заберу сейчас. Там у меня в кармане записи, могут понадобиться… Подожди тут с Берни. Я через секунду вернусь.
Вбежав внутрь, Дик схватил пиджак, висевший в холле. Лейла Остерман вытирала крышку стола в холле, и он посмотрел на нее:
— Где Элис?
— На кухне, — Лейла продолжала заниматься уборкой.
Когда Тремьян вошел в кухню, Элис загружала посудомоечную машину.
— Элис?
— Ох… это ты, Дик. С Джоем все в порядке?
— С ним все прекрасно… Как Джон?
— Разве он не с вами?
— Он — там, а я здесь.
— Уже поздно, а я слишком устала для шуток.
— Я меньше всего расположен шутить… Мы были хорошими друзьями, Элис. Вы с Джонни немало значите для нас — для меня и Джинни.
— И наоборот, вы это знаете.
— Я тоже так думал. Я в самом деле верил в это… Послушай… — лицо Тремьяна пылало, он несколько раз сглотнул, и его левое веко дергал неудержимый тик. — Не торопись выносить приговор. И не позволяй Джону спешить… с его редакторскими оценками, которые причинят вред многим, пока он не поймет, что эти люди делают и почему.
— Я не понимаю, о чем ты…
— Это очень важно, — прервал ее Тремьян. — Ему стоит понять. Вот таких ошибок я никогда не допускаю в суде. Я всегда стараюсь понять, что происходит.
Элис почувствовала угрозу, таящуюся в этих словах:
— Я считаю, что все это ты можешь выложить ему самому.
— Я сделал это, но он мне не ответил. Вот почему я и говорю с тобой… Помни, Элис, никто из нас не совершенен, как бы ни старался. Только у некоторых больше сил. Помни это!
Повернувшись, Тремьян вышел, через секунду хлопнула дверь в передней. Уставившись на пустой дверной проем, Элис почувствовала рядом чье-то присутствие. До нее донеслись звуки, в которых она не могла обмануться. Кто-то тихо прошел через гостиную и теперь стоял рядом с кухней, скрытый от ее взгляда. Медленно и беззвучно она двинулась в ту сторону. Когда свернула в узкую боковую комнатку, увидела у стены Лейлу с застывшим взглядом.
Лейла, по всему, слышала разговор на кухне. Она вздохнула, увидев Элис, а потом рассмеялась, но в смехе не было и намека на веселье. Лишь понимание, что тебя застукали за чем-то постыдным.
— Я пришла за другой тряпкой, — взяв чистую, она вернулась в столовую, не произнеся больше ни слова.
Элис стояла, пытаясь понять, что, собственно, сегодня происходит со всеми. Словно какая-то тень легла на жизни всех, кто был на уик-энде.
* * *
Они лежали в постели: Элис на спине, а Джон на левом боку, отвернувшись от нее. Остерманы расположились по другую сторону холла в комнате для гостей. Наконец-то они остались вдвоем.
Элис знала, как устал муж, но не могла откладывать на завтра мучивший ее вопрос — хотя его можно было считать утверждением:
— Между тобой и Диком с Джоем возник какой-то конфликт, да?
Таннер сменил позу и теперь, чувствуя едва ли не облегчение, смотрел в потолок. Он ждал этого вопроса и уже приготовил объяснение. Очередная ложь, но, похоже, он уже стал привыкать к этому. Однако ждать осталось совсем недолго — так уверял Фассет. Он начал медленно, тоном рассеянным и небрежным:
— Ты чертовски проницательна.
— Неужто? — она придвинулась поближе и вгляделась в лицо мужа.
