Джон Трейс - Заговор по-венециански
— Тевкр, я уже слышу флейты и трубы. — Мать целует сына, и голос ее надламывается от печали. Ведь сын не видит, как она им гордится. — Я люблю тебя, сын. Горжусь тобой.
Влажный след от поцелуя матери на щеке не успевает высохнуть, а Тетия обнимает Тевкра и желает удачи.
— Сюда, иди сюда, — говорит она, ведя мужа за руку к деревянному столбу, врытому в землю.
Это отправная точка его церемонии, дальше Тевкр сам по себе. Стоит слегка оступиться, совершить мельчайшую ошибку или просчет на одну ничтожную долю, и торжественный обряд превратится в комедию. От ступеней храма доносится голос Венси. Отец встревожен. Думает, лучше бы сын не брал на себя такого сурового испытания.
— Все готово. Тебя ждут, — говорит Венси.
Играют музыканты: меланхолично звучит арфа, протяжно — флейты. Голоса толпы стихают.
Четверо аколитов в мантиях с капюшонами занимают места: двое впереди и двое позади нетсвиса. Они помогут принести в жертву овцу на новом алтаре возлияния. Кровь животного по особым желобкам стечет прямиком в почву, и боги земли напьются ею.
Тевкр чувствует ритм музыки и подстраивается под него. Сейчас шаг и осанка — самое главное.
Десять шагов по прямой. Поворот вправо.
Пятьдесят шагов вдоль стены. Потом еще один поворот вправо — к подножию широких ступеней.
Шесть шагов вверх. Аколиты расходятся веером. Тевкр остается в центре.
Толпа и нобили смолкают. Авгур чувствует на себе их взгляды. Волоски на шее встают дыбом. Тевкр ощущает присутствие шести высоких колонн, стоящих тут, как боги.
Нетсвис разворачивается лицом к народу. Чувствует кожей лучи солнца — такие теплые, дарящие силы и смелость.
Раскинув руки, Тевкр начинает:
— Во имя священной троицы — в честь Уни, Тина и Менрвы — я смиренно объявляю себя нетсвисом Атманты, слугой всех богов. Сегодня, в присутствии благородных людей со всех концов Этрурии, мы посвящаем эту обитель вам, славные боги. Вы своей божественной волей строите наше будущее в земной жизни и в посмертии, ожидающем достойных. Всемогущие боги, правящие Вселенной, наши судьи, мы нижайше и покорнейше склоняемся пред вами и просим принять сей дом в знак нашей любви и верности. — Тевкр указательными пальцами касается своих глаз. — Вы отняли у меня зрение, дабы я мог лучше видеть духом. За эту мудрость я восхваляю вас и прошу направить мои стопы и руки, когда я введу свой народ и гостей в ваш новый дом, комнаты и дары которого посвящу вам.
Одежды Тевкра закручиваются вихрем, когда он разворачивается. Тевкр уверенно проходит меж колонн и дальше — в высокие двери.
Перешагнув порог, он решительно берет правой рукой свой новый посох. Тетия вырезала этот литуус и оставила в заданном месте.
Первыми вслед за жрецом в храм входят Песна и благородные гости. Они встают вдоль большого стола из кипариса, во всю его длину. Из-под бескровных даров едва ли виден крохотный участок свежетесанного дерева: скульптуры из бронзы и золота, вазы, урны, чаши, горшки разнообразных форм и размеров полностью занимают стол.
Тевкр берет посох в обе руки и торжественно поводит им вправо и влево.
— Эти ценные дары, особо сотворенные в честь каждого бога, — дары нашей любви, верности. Знак того, что мы посвящаем свои жизни вам. Я благословляю их во имя вас и передаю их вам, дабы вы помнили эти дары, помнили нас, ваших слуг отныне и на веки вечные…
Песна взглядом скользит по ряду гостей. Они впечатлены — как и сам магистрат. Нетсвис — настоящий чародей. Его слепота придает ему неожиданный и незабываемый ореол. И ведь никто даже мельком не подумал о гордых римлянах.
Все идет, как и было задумано.
Толстосумы еще больше полюбят Песну, когда он попотчует их и произнесет заготовленную речь.
Все просто замечательно.
Песна пробегает взглядом по столу, где в середине на почетном месте дожидаются благословения «Врата судьбы».
Вот только их нет на месте.
Песна перестает дышать.
Таблички пропали.
Capitolo XXVII
К тому времени, как церемония закончена, солнце уже светит над западной стороной новенькой терракотовой крыши храма.
Песна стоит в тени под портиком и принимает поздравления от нобилей, покидающих храм. Магистрат старается не выказать гнева по поводу пропажи самого ценного дара.
— Незабываемая служба!
— Для нас честью было присутствовать!
— А какой дар у юного нетсвиса!
Похвала беззаботно срывается с языков гостей, однако Песна только и думает, что о «Вратах судьбы».
Кто мог их выкрасть?
Кави беседует с какими-то перузийцами. Не он ли?
Ларс нетерпеливо дожидается хозяина у колесницы. Или же он?
Кэл заигрывает с Геркой, трогает ее за волосы. Он? Она? Или оба?
Остается нетсвис. Этот увечный жрец, который сегодня провел службу всей своей жизни. Да так совершенно, что и не скажешь, будто он слеп. Он украл?
Подходит Кави и указывает в сторону колесницы.
— Нам стоит поспешить. Будет хорошо, если мы окажемся у шахт прежде гостей и поприветствуем их.
Магистрат тревожно смотрит на него.
— Дары готовы?
— Полностью. Хватит на всех. Даже скупейший из гостей насытит свою алчность.
Песна вновь переводит взгляд на авгура.
— Обыскать нетсвиса. Тщательно! Разденьте его догола.
Кави смущенно спрашивает:
— Обыскать? Ты его в чем-то заподозрил?
— «Врата судьбы» пропали.
— Как?!
— Пропали — и все тут! Но я же собственноручно возложил их на стол для благословения.
Оглянувшись, Кави не замечает ничего подозрительного.
— Когда они пропали?
— Перед самой церемонией. Храм был пуст, его стерегли снаружи и внутрь пускали только меня. Нетсвис, должно быть, спрятал таблички во время службы, а сейчас намерен улизнуть, продать их и зажить по новой с этой своей проклятой скульпторшей.
— Хорошо, я распоряжусь, и Ларс пошлет людей обыскать жреца. Заодно посмотрят в храме — если «Врата» спрятаны внутри.
К тому времени, как Ларс отправляет людей обыскать Тевкра, Песна и Кави уже забираются в колесницу.
— Поторопись! — прикрикивает магистрат. — С нашей стороны будет неучтиво, если мы окажемся на месте позже нобилей.
Ларс едва успевает вспрыгнуть на козлы, а возница послушно хлещет жеребцов вожжами по крупам; из-под копыт вздымается пыль.
— Срезай через декуманус, — командует Ларс. — Дорога не такая гладкая, зато короче.
Вскоре дорога и правда становится не такой гладкой — она изрезана колеями и бороздами. Ларсу приятно думать, как его благородного нанимателя трясет до лязга в зубах.
Проходит совсем немного времени, и Кави кричит:
— Осторожней! Мы тут словно в шторм попали.
Гортанный смех Ларса теряется в грохоте копыт.
И вот оно.
Передний правый жеребец спотыкается. Остальные три теряют строй. Колесо наезжает на камень.
Ларса выкидывает с козел, и он головой летит в щебенку и булыжники.
Вместе с облаком пыли на место крушения колесницы опускается зловещая тишина.
Затем из разбитой повозки — невредимый и полный ярости — вылезает Песна.
Смотрит, как поднимаются с земли окровавленные, помятые Ларс и возница. Магистрат кричит:
— Болваны! Нерасторопные болваны! — Пинает возницу по спине, по почкам и оборачивается к Ларсу. — Смотри! Нет, ты смотри! Спицы все переломаны, не починишь. Куда их теперь! — Подошвой сандалий он бьет по колесу. — Как мне добраться до шахт вовремя, если колесница разбита вдребезги?
Кави наклоняется, чтобы помочь Ларсу встать.
— Дай-ка взглянуть на твой глаз, Ларс. Стой смирно, ты в него пыль с половины дороги собрал.
Каратель отталкивает его.
— Глаз невредим. Я лучше проверю колесницу.
Перешагнув через булыжники, он выходит на неровную дорогу. С первого взгляда понятно, что колесо не починить на месте, его надо менять.
— Магистрат, возьми жеребцов. — Ларс поворачивается к вознице: — Распрягай. Лучше задних. И пошевеливайся, иначе я тебя так отпинаю!
Ларс обращается к Песне и Кави:
— Сейчас я этого старого дурака пошлю за новым колесом. Как только заменим разбитое — сразу подъедем к вам.
Кави говорит Песне:
— Ларс правду говорит. Верхом на жеребцах мы домчимся до шахт очень быстро. Недалеко осталось.
Песна по-прежнему кипит от гнева. Сначала серебряные таблички пропали, а тут еще и колесница разбилась… Магистрат бьет Ларса по окровавленной щеке.
— Бестолковый дурак. От тебя требовалось просто ровно вести коней, а ты… Иная шлюха справилась бы лучше.
Песна замахивается, желая ударить палача еще раз, но тот хватает его за запястье. Легко, будто муху поймал.
Ларс смотрит на хозяина. Смотрит не мигая. Во взгляде его читается неприкрытая угроза. Убью, говорит этот взгляд.
